Элизабет Обербек - Модельер

— Месье Рейно, — сказала она своим хорошо поставленным голосом, — я могу добыть только одну модель на замену Лейле. Ее зовут Аманда, вот все, что я в силах сделать. Вы никогда в своей жизни больше не увидите лучшей походки на подиуме.

У Клода не было времени задавать дополнительные вопросы.

— Очень хорошо, — сказал он.

Краешком глаза он заметил Лебре, который держал открытую бутылку шампанского.

— Нужно поднять дух за этими темными кулисами, — он услышал слова босса, которые тот произнес очень громко. Первая швея уже начала обзванивать манекенщиц, готовя их к выходу на подиум.

— Селин, Саския, Хло, Лейла…

— Она ушла, — отозвалась одна из них из задней комнаты.

Девушки выскочили из примерочной.

— Замена будет через пять минут, — прокричала мадам де Ринье. Фотографы уже делали первые снимки моделей перед их выходом на подиум. Клод инструктировал каждую, учил делать дыхательные упражнения.

— Пожалуйста, не задерживайте дыхание! — умолял он. — Постарайтесь почувствовать одежду. Улыбайтесь, если ткань начинает щекотать вас во время движения, тогда воздух попадет в складки вашего наряда. Что бы ни случилось, не обращайте ни на что внимания! Проснитесь, покажите свою интеллигентность, будьте великими женщинами, которыми вы и являетесь, станьте львицами после удачной охоты, безмятежными и то же время властными.

Он заметил, что у одной из моделей, одетой в платье без рукавов, на руке видна татуировка дракона, ее могли бы рассмотреть люди в зале. Он вставил маленькие пучки сухих цветов в вырез в форме буквы V и прикрепил немного к плечевому шву, надеясь, что это сделает невидимым зеленый рисунок.

Сердце Клода бешено билось. Лебре ходил за сценой и проверял, нет ли у моделей повреждений, непричесанных волос. Он задавал вопросы, наблюдал, был свидетелем всего процесса подготовки к показу, отвечал на вопросы репортеров, допущенных в помещения за сценой, поддерживал за локоть Клода, который должен был позировать и давать интервью.

— Но, Лебре, Я должен… модель, которой нет…

И хотя Лебре знал, что нельзя мешать модельеру всего за несколько минут до начала показа, он не мог отказаться от оценки того, как выглядит Клод.

— Вы не должны быть одеты в это старье, когда выйдете из-за кулис на сцену.

— Я не планирую выходить на сцену. — Клод поправлял на модели шарфик.

— Пожалуйста, простите меня. Я все время забываю, что у вас нет опыта, Клод. Вы обязательно должны появиться на сцене. Это наше правило: вначале мы показываем коллекцию, а в финале представляем автора. Если вы хотите, то вас будут сопровождать на сцене модели. Пресса должна знать, кто создал эту коллекцию.

— Я не собираюсь выходить на подиум, — повторил Клод. Он был благодарен одной из моделей, которая перебила его и пожаловалась на рваный чулок.

— Я не могу найти мадам де Ринье. — Лицо модели напоминало Валентину, но выглядела она так, словно находилась под действием наркотиков. В голосе звучала апатия, она нечетко произносила слова.

— Этот человек поможет вам найти другую пару чулок, — сказал Клод, кивнув в сторону Лебре. — Он маэстро в этом оркестре!

Задыхаясь, подбежала другая девушка. Ей жали туфли. Она показала огромный волдырь на ноге — результат тесных туфель на предыдущем показе.

— Обращайтесь к мадам де Ринье. Она подберет другую пару, — холодно ответил Клод. — Если вы не можете идти, прыгайте или танцуйте на подиуме босиком!

Мадам де Ринье привела Аманду, новую модель. Мадам сказала правду: Клод никогда не видел такой походки. Ее взгляд был прикован к нему, походка была твердой, и она слегка подпрыгивала.

Клод сделал глубокий вдох: «Валентина весной?» Это невозможно. Клод нуждался в совете, только Лебре знал, что нужно делать. Он исключит из коллекции платья, предназначенные для заболевшей модели. Но потом его осенило: здесь нужно вечернее платье с красным шелковым поясом. С осанкой Аманды, ее длинным размашистым шагом, такая одежда будет парить. И он обратился к главному человеку на этом шоу с просьбой изменить один из нарядов.

Клод уже всем телом ощущал, как собираются зрители, как они неспешно входят в зал, показывая безупречно оформленные пригласительные билеты. Представлял себе и громадных охранников, нанятых для поддержания порядка. Он быстро подбежал к пустующим еще креслам, обтянутым шелком горчичного цвета, и проверил, что можно рассмотреть с задних рядов, еще раз убедился, что пучки сена и сухих цветов достаточно плотные, чтобы приглушить дневной свет, и хорошо ли виден ярко освещенный подиум. Он задержался в зале еще на пару минут, наслаждаясь ощущением, что здесь на суд самых известных критиков и знатоков моды будет представлена его первая коллекция. Его пробирала нервная дрожь. Вернувшись за кулисы, он заметил, что из темной двери просачивается свет. Он почувствовал, что в комнате становится жарко. Жара? Кондиционер включен, не так ли? Он услышал щелчки затворов фотокамер. Что они там фотографировали? А где колокольчики?

— Колокольчики! — крикнул он, сложив ладони рупором.

Шоу началось под звон тибетских колокольчиков. Клод помнил слова, которые ему когда-то говорил Рико: «Коллекция должна рождаться как ребенок — бережно, аккуратно и уверенно». Подмигнув, Рико добавил тогда, что он обычно сам делает массаж моделям — для поднятия их настроения.

Из примерочной комнаты одна за другой появились девушки.

— Пожалуйста, идите медленно, но в то же время покажите свою заинтересованность происходящим. Почувствуйте одежду. Что говорит вам ткань? Именно сейчас? Будьте сами собою! Покажите себя!

Модель, которая жаловалась на тесные туфли, перед самым выходом на подиум сказала:

— Я упаду. Я знаю это! Эти туфли, это сено…

Клод попросил ее снять туфли и потер новые, блестящие подошвы пилочкой для ногтей, которую нашел рядом в гримерной.

— Вы не поскользнетесь, — прошептал он ей. — Не сдавайтесь. Работайте на все сто процентов. Ложитесь на сено, можете даже поваляться в нем! Но, пожалуйста, все делайте с улыбкой! Улыбайтесь!

Перед выходом Клод угощал каждую модель шоколадными трюфелями. Он слышал щелчки фотокамер, шум, звон колокольчиков. Он постоянно завязывал пояса на платьях, поправлял шарфики, тер пилочкой подошвы туфель, втыкал сухие цветы в гладко причесанные волосы моделей, расправлял складки на одежде. Одной из манекенщиц он приклеил на корсаж упавшую белую бусинку, сдувал с девушек каждую пылинку, показывал им, как нужно высоко держать голову, мучительно прислушивался к тишине огромного зала. Он с облечением вздохнул, лишь услышав аплодисменты. Это прозвучало как гром среди ясного неба.

С улыбкой последняя девушка появилась за кулисами. Ее глаза блестели, она была в белом кружевном платье. Клод будто услышал взрыв. Был ли это гром аплодисментов или взрыв негодования? Он знал, что вся пресса будет писать именно об этом кружевном платье в испанском стиле. Клод нашел Лебре, чьи белоснежные зубы светились в полутьме комнаты, за кулисами. Клод быстро взглянул на экран монитора, где было изображение панорамной съемки зала. В отличие от Лебре, который подмечал реакцию на происходящее всех присутствующих, Клод заметил самый яркий кадр: красные губы.