Екатерина Владимирова - Я так хочу!

— А мы и не обсуждали его, — резко, ледяным тоном, — с тобой .

Я возмущенно поджала губы.

— А вам не кажется, что следовало бы?!

Казалось, я вот-вот взорвусь от негодования.

— Вот сейчас и обсудим, — равнодушно, словно бы без эмоций проговорил он, скрестил пальцы и подпер руками подбородок — Когда хочешь расписаться?

У меня чуть челюсть не отвисла от изумления и шока.

— Что?!! — он же шутит, верно?! — В смысле… расписаться?! — уставилась на него.

— В прямом, — и без паузы, указав на мою тарелку — Попробуй, очень вкусно.

Я невидящим взглядом уставилась на тарелку, очень медленно, как в замедленной съемке.

Затем подняла глаза на него.

Он еще может так спокойно разговаривать об этом?!!

— Кажется, я упустила из виду, — резко выдавила я из себя — Когда я дала согласие на… ЭТО?!

Его взгляд стал обжигающим.

— На что — ЭТО?!

Он что, издевается?!!

— На свадьбу с вами!!

Выглядит крайне удивленным, брови вопросительно подскочили вверх.

— Тебя что-то не устраивает?

С чего начать?!! едва ли не ору я.

Не верю, что он не понимает.

— Многое, — проговорила я, запинаясь.

Поджал губы и немного приподнял подбородок.

Черт, он вообще выражает хоть какие-либо эмоции?!! Хоть когда-нибудь?!!

— Что именно? — выдал он мне — Говори. Внимательно слушаю.

Просто издевательство какое-то!!!

ЭТО УЖЕ НЕ СМЕШНО!!!

И я выпалила первое, что пришло на ум.

— Сколько вам лет?

Удивился, усмехнулся, расслабился. Откинулся на спинку дивана, так не отведя от меня пронзительных глаз, казалось, видящих все.

— Тебя интересует только это? — спросил насмешливо.

И тут мне, действительно, становится интересно. Сколько? Я пробежала по нему глазами.

На вид — больше тридцати, это точно. А это значит, лет на десять старше меня.

— Ответите? — спросила я, прищурившись.

Нахмурился, немного напрягся. Или мне показалось?..

— Тебя волнует мой возраст?

— Сколько вам лет? — упрямо выдавила я.

— Значит, волнует, — с неудовольствием сделал вывод он, приподнял бокал, задумчиво посмотрел на плескавшуюся в нем жидкость, поднял на меня острый взгляд: — Тридцать пять.

Я чуть не упала. Тридцать пять?!! Вот черт!!

— Тебе ведь двадцать три? — без паузы и эмоций спросил он.

Я лишь кивнула, шокированная.

Двенадцать лет разницы .

А потом выдавила, едва слышно:

— Откуда вы знаете?

Он усмехнулся.

— Я знаю все, — приподнял бокал, улыбаясь — Давай выпьем?

Дрожащими пальцами я приподняла свой бокал.

— За что? — неужели это мой такой дрожащий голос?!

Долго смотрел на меня изучающим взглядом, а потом проговорил тихо, с хрипотцой:

— За нас.

Я смутилась, покраснела, опустила глаза. А потом разозлилась.

Абрамов, кажется, говорит совершенно серьезно. Шутить он был не намерен, если вообще умел шутить.

Я твердо поставила бокал на стол, так и не глотнув из него, поджимая губы, решительно посмотрела на него. Продолжая держать бокал в руках, смотрит на меня, гипнотизируя.

Нужно сейчас же поставить все точки над «и», чтобы потом между нами не возникало противоречий.

— Послушайте…

— Послушай, — перебил он, глядя на меня в упор — На «ты».

Ага, сейчас же, разбежались!!

— Я хочу, чтобы вы поняли, — проигнорировав его, выдавила я — Нас нет и никогда не будет, — проследила за его реакцией, помрачнел — Вы, наверное, считаете иначе, но это не так, — Абрамов сидит с непроницаемым лицом и прожигает меня глазами — Думаете, что стоит вам лишь пожелать, и все сразу исполнится? Хочу вас огорчить, это не так!! И прежде чем говорить глупости о нашей с вами предполагаемой женитьбе моему отцу, нужно было сначала поговорить об этом со мной, — он хмурится, глаза стремительно превращаются в льдинки — Тогда вы бы сразу получили отказ, и не пришлось бы затевать весь этот сыр-бор.

— А я бы получил отказ? — мрачно выдавил он из себя.

— А вы… вы полагаете, что я согласилась бы? — запинаясь, выговорила я — Мы даже не знаем друг друга!!

— Это единственный твой аргумент? — холодно поинтересовался он, отставляя бокал на середину стола.

Руки сжались в кулаки.

— Нет, не единственный, — жестко проговорила я.

Откинулся на спинку дивана, не спуская с меня глаз.

— Говори, что еще тебя волнует?

Хотелось закричать, заорать на весь зал. Потому что Абрамов меня, похоже, даже и не слышал.

Я недовольно поджала губы.

— Мне кажется, этот разговор не имеет смысла! — воскликнула я раздраженно и отвела глаза в сторону — Давайте будем считать, что вы попросили меня выйти за вас, и я отказалась. Все, на этом конец истории!! — посмотрела на него — Вы оставляете в покое меня и мою семью, и мы расстаемся с миром, — я стала приподниматься с дивана.

— Куда-то собралась? — жестко процедил он сквозь зубы, пронзая ледяным взглядом.

— Мне нужно идти…

— Сядь на место, — приказал он со стальными нотками в голосе — Немедленно.

— Как вы…?

— Мы еще не поговорили, Алина, — перебил он меня, сузив глаза.

— А мне кажется, что поговорили, — упрямо выдавила я, но с места так и не двинулась.

— Присядь, — жестко сказал он, указывая на диван.

С минуту я твердо смотрела на него.

Пошел-ка он к черту!! Как он смеет мне приказывать?! Кто он вообще такой?!

— Не заставляй меня за тобой гоняться, — лед и сталь смешались в его голосе — Тебе это не понравится.

Еще через минуту я опускаюсь на диван и, сглотнув, смотрю на него.

Он холодно приподнимает уголки губ в улыбке, глаза остаются прищуренными.

— Вот и умничка, — сказал он, наклоняясь над столом — Сейчас мы поужинаем, а потом поговорим, — быстрый колкий взгляд из-под бровей, словно заметил мое желание возразить — И это не обсуждается, Алина. Ясно?!

У меня хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть.

— Вот и отлично, — улыбнулся, и почти без паузы — Так ты попробуешь то, что я заказал? Тебе понравится.

Конечно, заставлять ее не стоило. Я это уже потом понял, гораздо позднее, чем нужно было.

Но я ничего не мог с собой поделать, мне отчаянно нравилось, когда она выпускала свои коготки, пытаясь меня царапнуть ими. Нравилось и раздражало одновременно, и я не мог не признать, что вызывало весьма противоречивые чувства. Обычно я такого не испытывал. Для меня всегда существовало либо черное, либо белое, золотой середины выявить мне никогда не удавалось.

А сейчас эти новые ощущения приводили меня в состояние какого-то… восторга и неудовлетворенности одновременно. Мне нравилось, что Алина не сдалась сразу, хотя многие пасовали передо мной. Но и дико, непередаваемо раздражало, потому что никто и никогда так на меня не реагировал. Она должна была склониться, смириться, согласиться. Но она протестовала, возражала, возмущалась. В открытую, даже не скрывая своих истинных чувств и эмоций.