Мария Воронова - Уютная душа

Но для него получить тридцать тысяч ее зарплаты было гораздо важнее, чем сохранить доброе мнение о себе. Выбить из нее эти деньги, а там пусть считает его жмотом, не важно!

— Я развожусь с тобой, — сказала она устало. — Собирай вещи и уходи отсюда.

— Как интересно! Стоило один раз получить приличные деньги, как ты уже посчитала себя состоятельным человеком! Возомнила себя королевой говна и пара! Но учти, в клинике Розенберга тебя держат только до тех пор, пока ты моя жена, только из уважения ко мне! Скандальных дур и проституток там терпеть не станут. И отправишься ты в засранную районную больничку. Так что не очень-то выламывайся.

Оскорбления не тронули ее. Сейчас Таня чувствовала только глухую досаду на себя — как она могла терпеть это долгих десять лет?! В Борисе не было ничего, решительно ничего, за что его стоило если не любить, то хотя бы уважать. А она думала, что просто не умеет разглядеть в нем положительных качеств!..

— Боря, если я содержала нас двоих на жалованье медсестры, то одна тем более проживу, что бы ни случилось. Собирайся. У тебя, если мне не изменяет память, есть прекрасная комната в коммуналке.

— Но… — Глаза Максимова неожиданно забегали.

— А, ты ее сдал! — догадалась она. — Значит, ты специально говорил мне, что соседи не разрешают тебе сдавать комнату, чтобы не делиться со мной доходами. Бог с тобой, Боря, я никогда на твои деньги не зарилась. А теперь мне наплевать, что твоя комната занята. Уходи.

Первый раз в жизни она видела его растерянным.

— Почему это я должен уходить?

— Потому что это моя квартира.

— Интересно! А то, что я прожил здесь десять лет, ничего не значит? Я делал ремонт, покупал вещи, а теперь должен все бросить и уйти?

— О чем ты говоришь? — спросила Таня. — О деньгах, о вещах… Ты боишься потерять свой дурацкий телевизор, а то, что ты теряешь жену, ничего не значит?

Взбудораженная покупками, а потом расстроенная созерцанием Миллера в магазине для беременных, она была не в состоянии реагировать на фирменные испепеляющие взоры мужа. Она обошла его, как неодушевленный предмет, и принялась раскладывать новые вещи по полкам шкафа.

В принципе у Бориса и на этот раз все могло получиться, подойди он к делу чуть потоньше. Но он нарушил важное правило — нельзя внушать женщине, какая она дура, если она только что удачно постриглась и покрасилась.

— Если хочешь, я помогу тебе собраться, — спокойно сказала Таня. — Возьми смену белья на первое время, а потом наймешь машину и заберешь все, что тебе нужно.

— Ты соображаешь, что делаешь? Гонишь меня на ночь глядя на улицу!

— Не на улицу. Я знаю, что у тебя есть собственная жилплощадь, а о том, что она занята, я, наоборот, ничего не знаю. И знать не хочу. Давай не будем ругаться, а? Я твердо решила с тобой разойтись, никакими скандалами дело не исправишь, выяснять, кто из нас больше виноват, я тоже не хочу. Давай мирно соберем твои вещи. Я даже могу вызвать тебе такси.

— Ты сама-то себя слышишь? Почему, если ты хочешь развестись, уходить должен я? Не хочешь ночевать со мной под одной крышей — уходи сама. А я не собираюсь болтаться на улице, оттого что тебе вожжа под хвост попала.

Таня вдруг вспомнила, что сегодня по телевизору покажут ее любимый фильм «Алая буква» с Деми Мур. «Вот бы он убрался до начала фильма, и я посмотрела бы телевизор в свое удовольствие!»

— Борис! Ты же умный человек, рассуди сам. Ты жил в моей отдельной квартире, всегда был накормлен, обстиран и обглажен. Я была тебе настоящей прислугой, только без жалованья. Ты жил как хотел. И за это мне нужно было от тебя так мало, Боря! Всего лишь, чтобы ты при каждом удобном и неудобном случае не разражался лекцией о том, какая я глупая, ленивая и непривлекательная женщина. Все, дорогой! Больше я не хочу слушать этот бред.

…Чуда не случилось, Борис не ушел.

«Ну и черт с тобой!» — решила Таня и отправилась ночевать в гостиницу. Одну ночь она может себе позволить.

Взяв самый дешевый одноместный номер, она первым делом приняла душ, а потом, завернувшись в полотенце, позвонила родителям. Дома был только отец, мама, сказал он, ушла к соседям доить брыкучую корову. Таня представила, как мама бредет по тропинке в кромешной тьме, светит себе под ноги фонариком, и ей так захотелось к родителям, домой…

— Пап, я с мужем развожусь.

— Честно?

— Да.

— Слава тебе Господи! Ты меня обрадовала.

Таня вздохнула и потянулась к новой сумочке. Там была спрятана одинокая сигарета, купленная в ларьке. Самое время успокоить нервы. Она закурила и грустно сказала:

— А я даже не знаю, радоваться мне или огорчаться. Все-таки мы десять лет прожили…

— То есть ты готова позволить ему испакостить тебе всю оставшуюся жизнь только на том основании, что он уже так делал десять лет? — спросил отец. — Нет, ну логично! Правильно все!

— Пап, разве могло так быть, что он делал мне только плохое? Наверняка и хорошего много было, просто я не ценила и не понимала его.

— У тебя что, температура? Бред? Скажи-ка, ты была счастлива с ним?

— Нет…

— Ты просто боишься перемен. Но любые перемены пойдут тебе только на пользу. Ни о чем не волнуйся, дочь, ты все делаешь как надо.

После Таня позвонила Борису.

— Я хочу, чтобы завтра тебя в моей квартире не было, — сказала она. — Если ты не уйдешь добром, мне придется подать в суд. Детей у нас нет, так что нас разведут без особых проблем. — Таня вдоволь наслушалась душераздирающих историй о разводах подруг и считала себя настоящим специалистом по юридической части. — Собственником квартиры формально является мой папа, поэтому тебе при разводе не полагается ни миллиметра. И учти вот еще что. Если ты уберешься добровольно, я отдам тебе телевизор, холодильник, компьютер, стенку… Короче, забирай все, что душа пожелает. А если мы будем судиться, то все имущество пойдет как совместно нажитое и придется делить его пополам.

Следующую ночь она снова провела в гостинице. Эти сутки съели ее последние деньги, но сил ночевать под одной крышей с Борисом у нее не было. А потом он уехал, забрав все, что когда-либо покупал в дом. Даже набор тефлоновых сковородок.

Ну и хорошо, зато следа от него не осталось, радовалась Таня, вывешивая пакет с мясом за окно. Придется жить без холодильника по крайней мере месяц, а то и дольше. А если Борис выполнит свою угрозу и Розенберг ее выгонит, то намного-намного дольше.

Лесная дорога, почему-то вымощенная булыжником, привела Миллера к озеру, и он понял, что заблудился.

Моросил дождик, такой мелкий, что капли не падали на землю, а висели в воздухе, и казалось, что на землю спустилось облако. На узкой песчаной косе расположилось несколько неподвижных рыболовов, по-средневековому страшных в своих куртках с огромными капюшонами. Вдруг мимо Миллера пробежала большая крыса и исчезла в зарослях камыша, шелест которого разносился далеко-далеко в сыром воздухе. Сквозь затянутое тучами небо еле пробивалось блеклое осеннее солнце, и ему показалось, что он выпал из времени и пространства и теперь будет стоять на берегу так же незыблемо, как эти рыболовы.