Бернард Хирш - Нити судьбы

Теперь, когда Макси было уже за тридцать, она проводила вечера, либо обедая со своими коллегами в ресторане, либо в одиночестве, сидя перед экраном телевизора. По выходным отправлялась за покупками, потому что не успевала это сделать в течение рабочей недели. Летом она и трое ее друзей проводили уик-энд за городом, в Бакс-Каунти, где Макси с Сюзанной снимали небольшой домик.

Конечно, у нее были мужчины и после Мартина, но ни один из них не произвел должного впечатления. Ее матери почему-то хотелось, чтобы Макси познакомилась с кем-нибудь, кто переехал в Нью-Йорк из Колумбуса.

Последней ее находкой был некто Стив Левин, юрист, специализировавшийся на сделках с недвижимостью, работавший сейчас на одну из крупнейших юридических фирм на Уолл-стрит. Их матери, будучи подругами, мечтали соединить своих детей.

Макси, устав от одиночества и постоянных увещеваний матери, решила наконец позвонить Стиву и поинтересоваться его впечатлениями о Нью-Йорке. Вдруг он и впрямь окажется неплохим парнем?

Она собрала всю свою храбрость и набрала номер Стива, который был заблаговременно передан ей матерью. Никто не отвечал. Она быстро повесила трубку, когда включился автоответчик, и потом пожалела, что не послушала его голоса. Для себя решила, что как-нибудь еще позвонит.

Джейсон и Кэндэс вернулись домой одновременно.

Их просторную, классического типа квартиру, выходящую окнами на Сентрал парк, вряд ли можно было бы назвать уютной. Здесь также чувствовалась рука Хосе Альвареса, оставившая на всей обстановке отпечаток безжизненности и холода. Кэндэс и Джейсон не держали дома ни кошки, ни собаки. Прихожая была просторной и мрачной. В квартире были две обычные спальни и маленькая спальня для гостей, библиотека, служившая одновременно и кабинетом, гостиная, столовая и огромных размеров кухня с комнатой для стирки и комнатой горничной.

Одной из тщательнейшим образом охраняемых тайн индустрии моды был тот факт, что Джейсон и Кэндэс, женатые уже больше двадцати пяти лет, за все это время не занимались любовью. В первые годы брака они перепробовали все возможные средства, но ни одно из них так и не избавило Кэндэс от страха, который преследовал ее со времени бегства из Венгрии.

Стояла осень 1956 года. В Советском Союзе был развенчан культ личности Сталина, ощущались заметные признаки оттепели. Это почувствовали находившиеся в тесном союзе с СССР народы стран социалистического лагеря, особенно Польши и Венгрии. Венгерский народ восстал против своего правительства, по-прежнему проводившего просталинскую политику, потребовал установления демократического режима и вывода из Венгрии Советской Армии. В ответ на это в Будапешт были введены советские войска.

Пятнадцатилетняя будапештская школьница Катринка Сабо была также увлечена всеобщим порывом к свободе. Ясным октябрьским днем она вместе со своими школьными друзьями отправилась на митинг, проходивший на площади перед парламентом. Накануне вечером родители уговаривали ее остаться дома.

— Но мама, — настаивала Катринка, — все должны туда пойти. И вы тоже. Необходима всеобщая поддержка. Вы же с папой преподаватели, вам ли это объяснять?

— Я все понимаю, — отвечала мать. — Мы, конечно, хотим, чтобы советские войска покинули нашу страну. И мы также хотим выражать свои мысли свободно. Я постоянно говорю об этом своим студентам. Но участвовать в митинге?.. — Она взглянула в надежде на мужа. — Скажи ей, отец.

— Катринка, — начал уговаривать ее отец. Ты пойми, мы боимся за тебя. Уже много сообщений о раненых. Останься дома!

— Но я пообещала Наде и Анне. Я хочу быть вместе с венгерским народом.

Родители не сумели убедить дочь, а когда брат Катринки Миклош заявил, что тоже пойдет на митинг, они сдались окончательно.

И Катринка со своими лучшими подругами пошла среди тысяч других демонстрантов к зданию будапештского радио, чтобы заявить свои требования правительству. Тут-то и началось насилие. Вооруженные отряды службы государственной безопасности превратили мирную демонстрацию в кровавое побоище.

Катринке, Наде и Анне с трудом удалось вырваться с площади. Они бежали, держась за руки, чтобы не потеряться в многочисленной толпе. В этот момент на безоружную демонстрацию были брошены танки, бронемашины, артиллерия и дивизия пехоты. Возводились заграждения, блокировали мосты и площади. Девочки были лишены всякой возможности попасть домой. Их родной и любимый город обстреливался, повсюду встречались разрушения или изрешеченные пулями здания. Кое-где начались пожары — горели машины, на улицах валялись перевернутые автобусы. Свистели шальные пули.

Девочки спрятались в подъезде дома на одной из узких улочек. Катринка плакала. Анна обняла ее, пытаясь успокоить.

— Похоже, все площади заблокированы танками, сказала Надя.

— Как же мы доберемся до дома? — в отчаянии спросила Анна.

— Надо идти порознь маленькими улочками, — предложила Надя. — Так у нас будет больше шансов не быть пойманными.

Катринка вытерла слезы.

— Я думаю, нам нужно держаться вместе, — сказала она. — Не лучше ли остаться здесь, пока все это не закончится?

— Мне тоже кажется, что надо переждать, — согласилась с ней Анна.

Но потом они все-таки решили отправиться в разных направлениях. Крепко обнялись на прощание. Содрогаясь от каждого взрыва, Катринка побежала вниз по улице, направляясь в сторону реки. Осторожно обходя площади боковыми улочками, она почти уже добралась до дома.

И тут заметила вооруженную группу советских солдат, в руках у которых были початые бутылки водки. Солдаты были молоды, почти мальчишки, и, может быть, сами были напуганы не меньше Катринки.

Один из них, увидев девушку, крикнул по-русски:

— Эй, красавица, иди-ка сюда.

Они направились к Катринке, которая стала беспомощно озираться по сторонам. Улица была совершенно пустынна. Девушка остановилась, ей стало страшно. Она чувствовала, несмотря на холод, как на лбу у нее выступили капельки пота. Мгновенно солдаты оказались рядом. Их было четверо. Они окружили ее и начали толкать прикладами. Катринка чувствовала дрожь в коленях, но старалась держать себя в руках, не сходя с места ни на шаг.

Увидев, как девушка реагирует, они стали ее бить.

— Пожалуйста, отпустите меня, я не желаю вам ничего плохого. Живу поблизости, мои родители ждут меня и сходят с ума от страха за мою жизнь.

— Ого, она не желает нам ничего плохого! — воскликнул один из солдат.

— Отлично, — сказал другой. — Тогда пусть она сделает то, что мы ей прикажем.

— О чем это ты? — спросил третий.

— Ребята, девчонка — просто смак.

Сказав это, солдат провел рукой по длинным волосам Катринки. Она попыталась вырваться, но тот еще крепче вцепился в шелковистые каштановые волосы.