Ольга Иженякова - Обратная сторона

Главное в моей нынешней ситуации, чтобы все грехи, какие только есть в нашем большом и древнем роду, закончились на мне и не переходили на потомков. Почему-то об этом я подумала только сейчас. Это действительно главное. Тогда, может быть, кто-нибудь из моих близких, которые будут жить и умирать много лет спустя после меня, удостоятся попасть Туда.

Я же давно своими делами выстроила преграду в тот мир, и жалеть тут нечего.

В памяти всплывают неприятные факты. Вот я равнодушно смотрю, как убивают змею, вот беззастенчиво вру на исповеди, приукрашивая свой поступок, потом несу какую-то чушь сыну, а вот спорю с мамой…

А вскоре я по-настоящему научилась смотреться в зеркало. Та женщина, которая ежедневно по нескольку раз появлялась в нем, была довольно похожа на меня. Она так же, как и я, плохо следила за бровями, отчего они у нее постоянно получались то широкими, то слишком тонкими. Впрочем, судя по ее внешнему виду, она по этому поводу не особенно переживала. Ее мало волновало, что о ней будут думать или говорить. У нас точь-в-точь схожи формы носа и губ. Но глаза у нее, как бы сказать… какие-то совсем нездешние. Чужие.

В этом, пожалуй, и вся разница между нами. Та женщина смотрела на людей не то чтобы свысока, а несколько отстраненно. В ее глазах, как я понимаю, все они выглядели обычными земными организмами, не более. Она глядела проницательно-отстраненно на человека и все о нем знала: что его беспокоит, какие проблемы или радости у него на сердце, чем он живет. Более того, она давно знала все тайны еще ненаписанных книг! И ей от этого знания становилось невыносимо скучно.

Я часто пугалась безысходной тоске в ее глазах. Казалось, однажды она выйдет на мой балкон, сядет, как я обычно сажусь, беспечно болтая ногами над каменной пропастью, и шагнет в пустоту. Нет, мне ее не жаль. Просто почему-то хотелось ее удержать здесь, что-то в ней имелось такое, что очень нужно было удержать.

У меня, например, совсем другие глаза. Они всегда внимательно смотрят на каждого человека, изучают. От них трудно что-то утаить, но они живые. Живые! Настоящие! Видимо, поэтому она искренне ненавидела меня, а я — ее.

Мы могли целыми часами молча, не мигая, смотреть друг на друга. Эта привязанность-ненависть настолько нас сблизила, что, когда у меня не было возможности глядеться в зеркало, я невероятно скучала по ней, по ее отстраненному и в то же время проницательному взгляду.

А однажды я пришла домой очень поздно и слегка навеселе, на мне был красивый бирюзово-голубой костюм с подчеркнутой талией и множество тоненьких серебряных браслетов. Она тоже все это надела и уверенно прошлась передо мной. Я, внимательно глядя в зеркало, не выдержала и все-все ей рассказала — что думаю о ней, о ее поведении и привычках. А главное, о ее странных глазах.

И что же она? Она быстро закрыла руками глаза, а потом, видимо справившись с первоначальным волнением, которое она всегда умела так тщательно скрывать, сквозь разжатые пальцы рассмеялась мне прямо в лицо, хищно обнажая белые зубы.

Я не вытерпела такого издевательства и со всей силы ударила ее по правой щеке. Она тут же, не медля ни секунды, ответила мне звонкой пощечиной. При этом один из ее браслетов слетел и тут же закатился за комод, мои же все как один оставались на месте.

Я остолбенела от ужаса. Ее браслет, очень похожий на мой, валялся в моей комнате! Нет, я не собиралась его доставать. Она быстро поняла это, посмотрела высокомерно на мои браслеты и, чуть сузив глаза и выпятив нижнюю губу, ехидно улыбнулась, всем своим видом показывая: мол, что ты сейчас еще выкинешь? Что бы ты ни выкинула, но мою ослепительно-зеркальную и холодную сущность все равно не проймешь. Никогда. Ни за что! Подумаешь, браслет! Повернулась, поправила уложенные, как у меня, волосы и надменно ушла.

Я постучала по зеркалу, но она и не подумала выходить. Я постучала сильнее, зеркало отразило только стену и часть старой картины. Ни меня, ни той женщины в нем почему-то не оказалось.

Какая-то неведомая сила потянула меня к окну, которое я быстро открыла. Пронзительно-холодный ветер ворвался в квартиру и тут же начал по-хозяйски разгуливать по комнатам, теребя шторы и качая люстру. В доме сразу сделалось неуютно и холодно. Я быстро взобралась на оконную раму, прямо подо мной открывалась пустота. Там, на земле, как на дне колодца, виднелись в полумраке булыжники. Еще мгновение. Одно мгновение. Всего-то ничего! И я буду рядом с ними.

Темно и тихо. Так, наверное, и должно быть, когда вокруг пустота, — темно и тихо. Вспомнила недавний стих, который еще не успела записать, а может, и не нужно записывать разную банальщину? Ничего особенного. Абсолютно ничего.

Так странно, стихи выражают всю мою сущность до самого основания. А иногда и предвещают события моей жизни. Я это давно заметила, но тем не менее всякий раз поражаюсь этой, их заранее известной точности.

Внезапно в комнате послышался сильный грохот. Я спрыгнула с подоконника и побежала на звук. Разгулявшийся ветер разбил вдребезги большое зеркало, висевшее в коридоре. Мой враг равнодушно подмигивал мне из многочисленных осколков и улыбался, как бы прощаясь со мной раз и навсегда. А когда я, основательно поранив руки, сложила все зеркальные куски в огромную кучу, пришло облегчение. Я поняла, что больше не увижу ту женщину. Сразу в квартире сделалось очень уютно и просторно. Меня стало клонить ко сну — в совершенно другое измерение вечности.

Какое все-таки счастье избавиться от врага раз и навсегда. Так мне казалось в тот вечер. И я была счастлива.

В ту же ночь меня посетил прекрасный юноша с ангельским ликом. От его лица шел такой ясный и такой чистый свет, что я поневоле зажмурилась.

— Не бойся, — сказал он мне и бережно взял за руку.

— Это сон? — спросила я.

Какая глупость — спрашивать столь очевидные вещи! И не все ли равно мне? Я протянула руку своему спутнику. Мы полетели.

Чувство полета, оно невероятное. Теплый ветерок нес меня осторожно как большую драгоценность. Я полностью, по-детски безотчетно подчинилась стихии и вдруг поняла одну важную особенность: стоит мне хоть немного, хоть чуть-чуть, самую малость, приложить мысленные усилия, как я сразу окажусь в нужном месте.

Как мне этого не хватает в нашей обычной жизни, где приходится ежедневно напрягаться изо всех сил, понапрасну растрачивая себя — причем, как правило, — на сущие пустяки. Чего уж мечтать о больших делах, которые даются с громадным трудом? В мире, где я живу наяву, многое, слишком многое решают деньги и связи, и горе тому, у кого всего этого нет.