Нора Робертс - Замкнутый круг

– Простите, что заставил вас ждать, мисс Монро. Позвольте предложить вам чашечку кофе? – Он жестом указал на дорогую кофеварку, стоявшую на отдельном столике. – Я всегда держу кофе под рукой, чтобы оставаться в форме, когда бывают напряженные дни.

– Нет, спасибо, – отказалась Келси. – Но вы, пожалуйста, пейте.

Она уселась в предложенное кресло и, пока хозяин кабинета наливал себе кофе, воспользовалась паузой, чтобы привести в порядок свои мысли и повнимательнее рассмотреть Чарльза Руни и его кабинет.

Обычный служащий обычной конторы, решила она наконец. Просто не верится, что он мог так влиять на людские судьбы.

– Итак, мисс Монро, что привело вас ко мне? В нашем предварительном разговоре вы упомянули, что вам необходима помощь по делу об опеке. – Он поудобнее устроился в кресле – стандартном офисном кресле из пластика и кожзаменителя – и принялся лениво помешивать кофе ложечкой. Возле чашки – Колей даже не заметила, как Руни его достал, – уже лежал чистый блокнот для записей и карандаш.

– Вы в разводе, мисс Монро? Келси кивнула.

– А ребенок? Кому поручена опека на первом этапе?

Келси набрала в грудь побольше воздуха, словно собираясь нырнуть. Оказавшись в кабинете детектива, она уже не могла позволить себе ни слова лжи или полуправды.

– Это я – ребенок, мистер Руни. – Келси покрепче сжала на коленях сумочку и встретилась с ним взглядом. – Монро – моя фамилия по мужу. После развода я вернула себе девичью фамилию – Байден. Мое настоящее имя – Келси Байден.

Он вспомнил ее сразу. Келси поняла это по тому, как замерла его рука, как сбилась с ритма своих круговых движений ложечка, которой он помешивал кофе. Зрачки мистера Руни слегка расширились, и на мгновение его зеленые глаза показались Келси черными.

– Понятно… – медленно проговорил он. – Вы, очевидно, полагаете, что я должен помнить это имя и это дело… Что ж, я действительно помню его достаточно хорошо. Вы удивительно похожи на свою мать, мисс Байден. Я должен был сразу узнать вас.

– Я об этом не подумала. Вы же.., вы вели за ней наблюдение.

От Руни не ускользнула нотка неприязни, прозвучавшая в голосе Келси.

– Это часть моей работы.

– Но в случае, о котором мы с вами говорим, события приняли неожиданный оборот. Вас ведь нанял мой отец, не так ли?

– Послушайте, Келси… Извините, мисс Байден, но я до сих пор думаю о вас как о Келси – ведь вы тогда были совсем маленькой девочкой… – Он говорил медленно, не торопясь, успокаивая ее и себя. – Дела об опеке редко бывают приятными. К счастью, вы были тогда слишком, гм-м.., юны, чтобы иметь к этому непосредственное отношение. Как вам безусловно известно, меня наняли для того, чтобы задокументировать, э-э-э.., некоторые особенности поведения вашей матери и помочь мистеру Байдену добиться установления права полной опеки.

– И какие же особенности ее поведения вам удалось задокументировать?

– Простите, но я не считаю себя вправе обсуждать это с вами, – вежливо, но твердо ответил Руни.

– Насколько мне известно, большинство ваших открытий впоследствии попало в газеты, – возразила Келси. – Мне кажется, что теперь, по прошествии стольких лет, ваши опасения относительно конфиденциальности этой информации не имеют под собой оснований… – Говоря это, Келси слегка подалась вперед и позволила своему голосу обнаружить кое-какие эмоции, чтобы дать Руни понять, какие именно чувства движут ею в данном случае и какие цели она при этом преследует. – Я должна знать все, мистер Руни. Я больше не ребенок, от которого необходимо скрывать щекотливые подробности. Надеюсь, вы согласитесь, что я имею на это право.

Как, спросил себя Руни, как он мог не узнать это лицо? Как он мог глядеть в эти глаза и не понять, что перед ним – дочь Наоми?

– Я сочувствую вам, мисс Байден, но, поверьте, я мало что могу для вас сделать.

– Но вы же должны были ходить за моей матерью буквально по пятам. Вы делали фотографии, писали отчеты… Вы должны были хорошо ее знать, мистер Руни. И ее, и Алека Бредли.

– Знать их? – Руни слегка наклонил голову. – Да я даже ни разу не разговаривал ни с Наоми Чедвик, ни с Алеком Бредли!

Подобная отговорка была чистой формальностью, и Келси нимало ею не смутилась.

– Вы видели их вдвоем – на вечеринках, в клубе, на ипподроме. Вы видели их вдвоем в ту ночь, когда Бредли пришел к Наоми домой. Кстати, с точки зрения закона вы сами небезгрешны – ведь вы нарушили границы частного владения, не говоря уже о сделанных через окно фотографиях.

Нет, Руни не забыл этого, как не забыл и всего остального.

– Согласен, я тогда ходил по лезвию бритвы и, возможно, слегка нарушил законодательство в своем рвении получше исполнить порученную мне работу. – Он слегка улыбнулся этим давним воспоминаниям, которые снова ожили в его памяти. – Будь в моем распоряжении современная техника, я смог бы проделать то же самое с расстояния в милю, и ни у кого не возникло бы никаких вопросов относительно вторжения в частную жизнь граждан… – Руни поднес к губам чашку с кофе и сделал из нее деликатный глоток. – Но даже сейчас эту запретную черту приходится переступать едва ли не каждый день. Специфика работы, мисс Байден.

– У вас наверняка сложилось определенное мнение о моей матери, – нетерпеливо перебила его Келси. – Я понимаю, что для вашей работы необходима максимальная объективность, но это, наверное, невозможно – наблюдать чью-то жизнь и никак ее не оценивать.

Руни снова принялся мешать ложечкой кофе, хотя никакой особенной нужды в этом уже не было – сахар, который он положил в чашку с самого начала, давно должен был раствориться.

– Это было больше двадцати лет назад… – проговорил он.

– Но вы помните ее, мистер Руни, – настаивала Келси. – Я не верю, что вы могли забыть ее и все, что случилось потом.

– Наоми была очень красивой женщиной, – медленно сказал Руни. – Трепетной, нежной… И она была по уши влюблена…

– В Алека Бредли?

Руни раздраженно отложил ложечку в сторону, испачкав при этом свой чистый блокнот.

– Да, в Алека Бредли. В газетах, о которых вы упоминали, обо всем этом было написано. Наоми Чедвик была арестована и предстала перед судом по обвинению в убийстве этого человека.

– А сделанные вами фотографии помогли судьям вынести приговор.

– Да. – Руни отчетливо припомнил, как он карабкался на дерево, и фотоаппарат бил его по груди, в которой отчаянно колотилось сердце. – Можно сказать, что я оказался в нужном месте в нужное время.

– На суде Наоми заявила, что это была самооборона. Алек Бредли угрожал ей и пытался изнасиловать.

– Я знаю, что она заявляла. К сожалению, все улики были против нее.

– Но вы же были там! Вы должны были видеть, была ли Наоми испугана и угрожал ли ей этот Бредли.