Татьяна Корсакова - Мужчины не плачут

«Кроме работодателя», — добавила мысленно.

— Тогда, может, отметим? — робко предложила Лика.

— Денег нет.

— Я угощаю.

— Нет, так не годится.

— Тогда давай я тебе одолжу, а ты вернешь с первой зарплаты?

Они немного попрепирались, но в конце концов по дороге домой заехали в супермаркет и накупили всяких вкусностей и излишеств.

— Что вы так долго? — баба Тоня встретила их недовольным ворчанием. — Взяли на работу-то?

— Взяли, — Маша осторожно поставила на пол шуршащий пакет, к которому тут же, едва не сбив с ног бабу Тоню, метнулся Тайсон. Он с вожделением обнюхал торчащий из пакета хвост сыровяленой колбасы, жалобно тявкнул, заискивающе посмотрел на Машу.

— Фу, Тай! — Она попыталась оттащить пса от пакета. — Колбаса не для тебя! Колбаса для нас!

Тай обиженно заскулил, плюхнулся на пол, положил морду на лапы.

— Про тебя мы тоже не забыли. Ну где же это? — Она поискала в пакете купленные специально для Тая собачьи деликатесы.

— Да что вы топчетесь на пороге?! — сказала баба Тоня. — А ты, ирод, иди отсюда! — она легонько пнула Тайсона в бок.

Пес не двинулся с места, лишь бросил на бабу Тоню обиженный взгляд.

— А где Ванюшка? — спросила Лика, сбрасывая босоножки.

— Где ж ему быть? Тут он. Ванька! Ванька, иди сюда, оголец!

Из кухни донесся звук падения, металлическое дребезжание и топот детских ножек. В прихожую вышел Ванька, с ног до головы перемазанный манной кашей. В одной руке он держал ложку, в другой — половник.

— Ах ты, негодник! — всполошилась баба Тоня и краем девственно-белого передника принялась вытирать Ванькину мордашку.

— Ика! Мама! — Ванька, извиваясь как уж, выскользнул из объятий бабы Тони.

— Привет, сынок!

— Здравствуй, малыш!

Ванька растерянно посмотрел на две пары протянутых к нему рук и после секундного раздумья принял соломоново решение — переполз через развалившегося поперек прихожей Тая и, минуя маму и крестную, направился к пакету. Лика и Маша переглянулись. Ванька всегда знал, где искать подарки. Деловито отпихнув в сторону палку колбасы, он с головой нырнул в пакет и уже через пару мгновений вынырнул обратно, сжимая в руках игрушечного Винни Пуха.

— Нашел, — сказала Маша с гордостью, точно ее ребенок нашел не плюшевого медведя, а как минимум золотоносную жилу.

— А то! — восхищенно улыбнулась Лика.

— Да что же вы мальца распускаете? — проворчала баба Тоня.

— Мы не распускаем, — в один голос ответили они и рассмеялись.

— Медведя притащили, — баба Тоня осуждающе посмотрела на Лику. — Зачем, спрашивается? Полон дом этих медведей! Только пылюку собирают!

— Для гармоничного развития ребенку нужны игрушки, — начала оправдываться Лика.

— А сладости? — баба Тоня кивнула на выпавшее из пакета печенье. — Сладости тоже нужны для гармоничного развития?

— Это не сладости, — заступилась за подругу Маша.

— А что это такое? Самые что ни на есть сладости!

— Это печенье. Специальное детское печенье. С витаминами и минералами.

— С витаминами и минералами! — баба Тоня презрительно поджала тонкие губы. — Все необходимые дитю витамины и минералы есть в манной каше, а это ваше печенье — химия! Хи-ми-я! Вот так! — Не говоря больше ни слова, она скрылась за кухонной дверью.

Лика сочувственно посмотрела на Машу.

— Не обращай внимания, — шепотом сказала та. — С ней такое бывает.

— Особенно, когда я прихожу.

— И без тебя тоже.

— Что вы там шушукаетесь? — подозрительно спросила баба Тоня из-за закрытой двери. — Небось косточки мои перемываете?

— Ничего мы не перемываем! — Маша подхватила сына на руки, перешагнула через Тая и вошла на кухню. За ее спиной зашуршала пакетом Лика.

Баба Тоня с обиженным лицом стояла посреди кухни. Маша тяжело вздохнула — иногда на вновь обретенную родственницу находило. Она уже привыкла к приступам подозрительности и мнительности, случавшимися с бабой Тоней с удивительной регулярностью, просто ей было страшно неловко перед Ликой. Как точно подметила подруга, эти приступы совпадали с ее визитами. Счастье еще, что Лика не страдает повышенной обидчивостью. Любая другая на ее месте давно бы высказала едкой старушке все, что о ней думает, и тогда случилась бы беда. А у Лики просто ангельское терпение…

— Баба Тоня… — Маша обошла растекшуюся по полу лужу из манной каши, дело Ванькиных шкодливых ручек, поцеловала старушку в сухую щеку.

— Ну что — баба Тоня?! Как что, так сразу баба Тоня! — проворчала та. — А баба Тоня, между прочим, жизнь получше вашего знает и опыт кой-какой имеет. Жаль только, что нынешняя молодежь, — она бросила на Машу укоризненный взгляд, — не приучена стариков уважать.

— Мы приучены, — сказала та с максимально возможным смирением.

— Я вижу! Не слепая! — Баба Тоня не спешила идти на мировую.

— Ну простите нас!

Обычно после волшебного слова «простите» баба Тоня оттаивала и сменяла гнев на милость. Было в этом слове что-то магическое.

— Да ладно уж. — Старушка позволила себе сдержанно улыбнуться. — Сегодня прощаю вас, непутевых, — она посмотрела на нерешительно топчущуюся в дверях Лику. — Ты-то что на пороге мнешься? Заноси сюда ваши деликатесы. Небось всякой ерунды понакупили?!

— Так ведь повод есть, — улыбнулась Маша.

— Повод — это хорошо. — Баба Тоня посмотрела сначала на застывающую на полу манку, потом на перепачканного все той же манкой Ваньку.

— Значит, кутить будем? — спросила неожиданно озорным тоном.

— Будем. — Лика и Маша согласно закивали.

— Тогда чего стали как принцессы? Машка, давай мне мальца, я его переодену. Сама пока кухню в порядок приведи. А ты, — она с сомнением посмотрела на Ликин костюм из натурального шелка, — ишь, вырядилась, — проворчала уже беззлобно, — мечи на стол свои деликатесы. Гулять так гулять.

Маша была на работе без двадцати семь. Конечно, можно было прийти к семи, как велено, но она решила перестраховаться, чтобы освоиться до прихода Его Княжества, поэтому проснулась ни свет ни заря, торопливо выпила чашку кофе, выгуляла Тайсона.

— Да что они, с ума посходили в этой твоей конторе?! — бурчала баба Тоня, пока Маша металась по квартире в поисках запропастившейся куда-то туфли. — Все начинают работать в девять, ну самое раннее — в восемь, а ты — в семь! Можно подумать, что этот твой компьютерный отдел — стратегический объект! Можно подумать, там необходимо круглосуточное дежурство! Что за блажь?! Да сядь ты, Машка, поешь нормально! Я тебе яичницу пожарю.

— Некогда. — Маша выудила туфлю из-под дивана.

— Странная какая-то работа, — не унималась баба Тоня.

В ответ Маша лишь виновато пожала плечами, сняла с вешалки поводок Тая. У нее так и не хватило духу рассказать бабе Тоне, что она никакая не сотрудница компьютерного отдела, а всего лишь секретарша. В рейтинге ужасных профессий «целомудренной девушки» бабы Тони, профессия секретарши стояла рядом с профессией проститутки. Непонятно, что именно послужило причиной этой твердой убежденности, но факт оставался фактом. Секретарша — значит проститутка, продажная женщина, исполняющая все прихоти своего начальника. Переубеждать бабу Тоню, которая предавала анафеме даже платья с короткими рукавами, было себе дороже, и Маша решилась на обман, вполне невинный, но все равно легший на ее плечи тяжким грузом.