Татьяна Корсакова - Мужчины не плачут

Ее мальчик был счастлив, и она ему верила. Он стал уважаемым человеком. У него были деньги и власть. А еще молодая жена. Лика, так он ее называл.

Она видела фотографии своей невестки, красивой, худенькой девочки с глазами не по возрасту грустными. Видела, как ее сын смотрит на свою Лику. Она желала им счастья. Она даже ни разу не попросила Егора, чтобы тот их познакомил. Им хорошо — и она уже рада. Ей достаточно рассматривать семейные фото и слушать рассказы сына. Единственное, что ее по-настоящему огорчало, — это невозможность общаться со своими будущими внуками. А внуки должны появиться непременно. У такой красивой и счастливой пары обязательно должны быть дети.

Она не спрашивала, почему они тянут, пять лет семейной жизни — большой срок. Им виднее. Они молодые. Может, еще не нагулялись. Вот и она сама родила Егора, когда ей было хорошо за тридцать, а теперь молодежь другая, теперь тридцать для них не возраст. Теперь первенца и в сорок родить не поздно. Смелые люди.

Однажды Егор приехал сияющий, выскочил из своей большой черной машины, подхватил мать на руки, закружил. Она радостно рассмеялась. Она радовалась каждой его улыбке.

— Мамочка, — сказал он, аккуратно ставя ее на землю. — Мамочка, я самый счастливый человек!

— Я тоже, — сказала она.

— Мама, очень скоро ты станешь бабушкой!

Это была прекрасная новость! Ей так давно хотелось ее услышать! Наконец-то у нее появится внучок.

— Лика беременна. Срок два месяца. Представляешь, мама?! А мы-то уже не надеялись. Я даже анализы на днях сделал, думал, что она из-за меня забеременеть не может, а тут — такая новость! И ведь она, маленькая негодница, мне ничего не говорила. Вижу — ходит зеленая, по утрам по часу в ванной сидит, а выйдет — лицо бледное-бледное. Я сразу догадался. К гинекологу ее поволок. Врач все подтвердил! Мамочка, я уже все детские магазины объехал, игрушек накупил, одежек: и на девочку, и на мальчика. Еще ж неизвестно, кто родится, А Лика расстроилась, сказала, что это плохая примета — детские вещи заранее запасать. Но это же все ерунда, глупые суеверия! Правда, мама?

— Да, сынок, это суеверия. Не бери к сердцу.

— Вот только Лика плохо себя чувствует, похудела, плачет все время. Это все из-за беременности, правда?

— Да, сынок. Женщина во время беременности сильно меняется, по себе знаю. Ты с ней поласковее, Егорушка.

— Мама, да я готов ее на руках носить. Знаешь, как я ее люблю?! Мне даже страшно становится, так сильно я ее люблю, а теперь, когда она мне ребенка родит… Знаешь, мама, вот все мужики говорят — сына хочу. А я хочу дочку, маленькую, пухленькую. И чтобы на Лику обязательно была похожа…

Они проговорили три часа кряду: обсуждали имена, детское питание, планировали будущее этого, еще не родившегося, малыша. Егор решил, что нужно срочно покупать загородный дом — маленькому ребенку нечего делать в грязной Москве, путь растет на природе, бегает босиком по траве, дышит свежим воздухом.

— А знаешь, мама, я куплю ему пони! Все дети любят лошадок. Я недавно в Мюнхене видел маленьких таких, ростом чуть больше овчарки. На такую лошадку ребенка не страшно посадить. Интересно, они в России продаются? А если даже не продаются, из-за бугра выпишу. Мне для своей девочки или мальчика ничего не жалко. Главное, чтобы они были здоровы, Лика и мой ребенок, а все остальное я беру на себя.

Как она радовалась за своего сыночка! Даже по ночам спать не могла, все думала, как ей повезло. А еще думала, что бы такое предпринять, чтобы оказаться рядом с Егором и его семьей.

Идея родилась в третью бессонную ночь. Она попросит сына, чтобы он взял ее в свой дом. Можно домработницей, поломойкой, кухаркой, но лучше бы няней, чтобы она могла всегда быть рядом со своими внуками. Впрочем, няней ее вряд ли возьмут, наймут малышу гувернантку со знанием трех иностранных языков, кажется, Егор о чем-то таком обмолвился.

Ну, ничего, она согласна на любую работу, лишь бы быть с ними. Она сможет приглядывать за ними и со стороны. Кто знает, может, в один прекрасный день Егор решится рассказать жене о своей старой матери, и тогда они заживут вместе, одной семьей…

Следующий раз сын навестил ее лишь спустя неделю. Она сразу поняла — что-то случилось, достаточно было посмотреть ему в глаза. Что-то с Ликой? Может, она, не приведи господь, потеряла ребенка?

— Егорушка, что случилось? Что-то с ребенком?

— Нет, мама, с ребенком все в порядке, случилось со мной.

— Егорушка, ты заболел?

— Можно и так сказать. Пойдем в дом, мама, что-то тут холодно.

На дворе не было холодно. Градусов двадцать, не меньше, но она послушно пошла вслед за сыном в дом.

— Мама, у тебя есть что выпить? — спросил Егор, падая в кресло и зябко ежась.

— Есть водка, только ведь ты за рулем.

— Ничего, неси.

— Егорушка, ты за рулем.

— Не волнуйся, мама, я сегодня никуда не поеду, переночую у тебя.

«Что-то случилось, что-то очень серьезное», — думала она, ставя перед сыном горячий борщ и наливая стопку водки. Никогда раньше он не оставался v нее на ночь, всегда рвался домой. Ей было даже немного обидно, самую малость.

Сын молча ел и пил. Бутылка опустела сначала на четверть, потом наполовину. Лидия Степановна сидела напротив и ни о чем не спрашивала. Он расскажет все сам, когда придет время.

Егор заговорил, когда бутылка опустела на три четверти:

— Она меня обманывала, мама. Все это время она мне врала.

— Кто, сынок?

— Моя жена. Сегодня пришли результаты обследования, помнишь, я тебе говорил? У меня не может быть детей. Я бесплоден, мама… — Он всхлипнул, залпом допил остатки водки. — Я бесплоден, а моя жена беременна! Представляешь, какие чудеса?!

— А может, и чудеса, сынок! Я вот раньше не верила в чудеса, а теперь верю. Может, это твой ребеночек?

— Мама! Я посетил двух профессоров, и оба в один голос говорят, что у меня не может быть детей. Не может! Чудес не бывает! Бывают коварные жены и обманутые мужья, а чудес не бывает…

— Ты с ней уже разговаривал?

— Нет, я даже смотреть на нее не могу. Сказал, что уезжаю в командировку на месяц.

— Что ты будешь делать, сынок?

— Я? Не знаю. Я ее так любил, мама, а она…

— А может, она так хотела ребенка, что решила забеременеть от другого мужчины?

— Зачем?! Если бы у нас с ней ничего не получилось, можно было бы что-нибудь придумать. Может, взять ребенка из детдома. Зачем же так, по живому?.. Что мне делать, мама? — Он положил голову ей на плечо, — Как мне со всем этим жить?

— Так, может, развестись с ней? — робко предложила она.

— Не могу я с ней развестись! Вот тут она у меня, заноза! — Он постучал себя по груди, — И жить с ней не могу, и развестись не могу. И ребенка, которого она носит, я уже ненавижу. Как посмотрю на ее живот… — Егор уткнулся лицом ей в шею и заплакал.