Валентина Седлова - Сорока

Когда Сорока, умыв лицо холодной водой, вышла к девчонкам, они уже полностью накрыли стол. Аппетитно зажаренные куриные ножки с гарниром из молодой картошки просто сами просились в рот. Оксанкина кулинария медленно остывала под льняным полотенцем. Довершала картину бутылка домашнего вина.

День прошел весело и приятно. Девчонки слушали музыку, смотрели фотографии, играли во всевозможные карточные игры. Про Барса больше не было сказано ни слова, но Сорока снова и снова возвращалась к своему разговору с Майкой, машинально улыбаясь шутливой перебранке сестер. Странно, но она действительно ничего не могла возразить против ее аргументов. С Барсом она на эту тему уже общалась, про свои проблемы говорила? Говорила, и не раз. Что он сделал? Стал ее избегать под любыми предлогами, да еще и ведет себя как обиженный ребенок. Значит, следующий ход за ней, за Ксенией. А вот что она предпримет, это ее личное дело, нравится это Олегу или нет.

Когда Сорока пришла к этой мысли, она вдруг физически ощутила прилив сил и бодрости, словно кто-то завел внутри ее пружину, как в часах. Но что самое интересное, появился какой-то охотничий азарт и уверенность, что все будет так, как она этого захочет.

Попрощавшись с Майей и Оксанкой, Сорока отправилась домой. По пути она зашла в крупный универсальный магазин и после недолгих раздумий купила себе дорогую водостойкую тушь. Как там Майка говорила: «Люби себя, и люди к тебе потянутся»? Что ж, первый шаг в этом направлении уже сделан. Ксюша чувствовала себя подобно поезду, сошедшему с рельсов и несущемуся неведомо куда. А и не важно! Что она теряет? По сути дела, ничего. Хуже, чем у них с Барсом сейчас, отношения уже быть не могут. Это уже не семья называется, а палата номер шесть. Олег на нее рассердится? Тоже мне, удивил. Ксюша и забыла уже, когда он не указывал ей на ошибки или не бурчал на нее по поводу и без повода.

Когда она вернулась домой, Олег, как ни странно, тоже был там. Ксения застала его за упаковкой рюкзака.

— Мы куда-то идем? — поинтересовалась Сорока.

— Не мы, а я. Иду в лес с друзьями.

— А как же я? Кто-то, помнится, долго всем рассказывал, что «в лес — только с женой». Или я не права?

— Слушай, не начинай все заново. Я уже устал от твоих вечных придирок. Могу я хотя бы спокойно отдохнуть без тебя в выходные или нет?

— Конечно, можешь. Попутного ветра тебе в пятки. Ты мне тоже, надо сказать, надоел своими вечными исчезновениями. Так хоть я в курсе, что ты на пьянке и раньше вечера воскресенья тебя не ждать. Чего еще мне, как жене, желать?

Олег, как ни странно, промолчал, но по его глазам Ксения видела, что он не ожидал подобной словесной перепалки. Вернее, ожидал, но явно не такой.

Сорока, грациозно обогнув туго набитый рюкзак, блаженно плюхнулась на диван и поставила себе видео, которое только что взяла у Майки. Олег, затянув лямки на клапане, неуверенно потоптался на пороге, потом подошел к Ксюше, поцеловал ее в щеку и, сказав: «Ну ладно, я пошел», — исчез за порогом, аккуратно закрыв за собой дверь. «Иди-иди, — с мрачной ухмылкой подумала про себя Сорока. — Только теперь ты будешь играть по моим правилам, мальчик. Я долго терпела это безобразие, не надо было меня доводить до кипения. Больше ты ни одной моей слезинки не увидишь, ни одной».

Но Ксения недолго нежилась в одиночестве, наслаждаясь просмотром французской мелодрамы. Где-то через час ход ее мыслей нарушил телефонный звонок. В других комнатах никто трубку брать, видимо, не собирался, и Ксюша, чертыхнувшись, потянулась к аппарату.

— Привет, — раздался в трубке приятный мужской баритон.

— Добрый день, — вежливо отозвалась Сорока.

— Будьте добры, Ксению.

— Это я, — ответила уже совсем ничего не понимающая Ксюша.

— Привет, Ксю, уже меня не узнаешь?

— Вадим, ты, что ли? Вот уж действительно, богатым будешь. А Олега нет, он в лес свинтил.

— А я в курсе. Чем сегодня вечером занимаешься?

— Да вообще-то ничем. Я только что из гостей вернулась, вот сижу, кино смотрю.

— А как насчет прогулки по городу? Мороженое и йогурты за мной.

— Почему бы и нет? — ответила вконец ошалевшая от всего происходящего Сорока.

— Отлично, тогда встречаемся через полчаса у метро. — И Вадим положил трубку.

У Ксении внутри все кипело. Да, она понимала, что все это не просто так. С другой стороны — ну и что? Да гори все синим пламенем! Барс ее бросил, ушел развлекаться в одиночку, почему бы и ей не сделать то же самое?

Бросив взгляд на часы, Сорока вышла из оцепенения. У нее в запасе всего двадцать пять минут! И Ксюша лихорадочно принялась делать макияж. Очень кстати оказалась новая тушь, которая зрительно удлинила Ксюшины ресницы чуть ли не в два раза и сделала ее глаза похожими на звезды. Дорогая помада с «несмываемым эффектом», которую Ксении великодушно отдала Оксанка (ей не подошел оттенок), окрасила губы Сороки в экзотический коричневый цвет, который здорово гармонировал с загаром, шоколадными тенями для глаз и даже с россыпью веснушек. Затем девушка буквально с разбегу влетела в свои любимые джинсовые шорты с кружевными оборками (дикое сочетание, но Ксению оно весьма устраивало), схватила с полки кожаный рюкзачок и, побросав в него расческу, кошелек, косметичку, пулей вылетела из квартиры.

Пока Сорока добиралась до метро, в ее голову лезли самые дикие мысли. Сердце колотилось, как у загнанного зайца, но ожидание какого-то чуда не покидало ее. «Смешно, вроде уже взрослая женщина, замужем, а бегу на встречу с Вадимом, как сопливая девчонка на первое свидание. Тем более что это не свидание. Ну, погуляем мы с ним по городу, наболтаемся о всякой всячине. И что из этого? Хотя непонятно, почему Вадим пригласил именно меня? Ни за что не поверю, что у него нет девчонки, а то и двух-трех. На монаха он совершенно не похож. Хотя в конце концов, что я из-за этого так переживаю?» На память Сороке пришли слова из песни Розенбаума: «Любить — так любить, гулять — так гулять, стрелять — так стрелять!» И она, улыбнувшись своим мыслям, тряхнула гривой каштановых волос, которые против своего обыкновения не убрала в прическу, а оставила свободно развеваться на ветру.

Такой ее и увидел Вадим — радостной, улыбающейся, летящей по утомленной жарой улице со смешным рюкзачком за спиной. Сорока его еще не заметила, и Вадим смог вдоволь налюбоваться гибкой девичьей фигуркой. Ксюша подошла к выходу из метро и вопросительно огляделась вокруг, потом бросила взгляд на часы. Вадим осторожно подошел к ней сзади и мягко обнял за плечи.

— Ой, как ты меня напугал!

— Привет, малыш!

— Привет!

— Ну что, пошли?

— Идем!

И они, взявшись за руки, шагнули в прохладу вестибюля.

Сорока потом с трудом могла вспомнить, чем они занимались и где побывали в тот вечер. Сначала Вадим повел ее в парк, где буквально за полчаса они объелись мороженым до такого состояния, что заморозили себе языки и минут, десять не могли внятно сказать друг другу ни слова. Они перепробовали все сорта — и рожки, и брикеты, и стандартное эскимо. Мороженое текло по их пальцам, оставляло разводы на раскаленном асфальте и на траве газона. Когда с обжорством было покончено, настал черед купания. И какого купания! Вадим обнаружил в гуще парка заброшенный пруд с грозной надписью на заржавевшей табличке: «Купаться запрещено!» Он был небольшой, метров двадцать в диаметре, а темная, до дна прозрачная вода так и манила своей прохладой. Довольно усмехнувшись, Вадим снял с себя футболку и джинсы. С Сорокой все было сложнее — она не захватила купальник, в чем честно призналась Вадиму.