Максин Барри - Дорогой враг

Фейн до боли сжал руку Кейры.

— Да, это так. Я был при том разговоре. А потому не надейтесь так легко вывернуться.

— Вывернуться? Это в каком же смысле? — воскликнула Кейра, раздражение которой уже дошло до предела.

Глаза Фейна превратились в две узкие щелки. Он смотрел на Кейру и не мог оторваться от этого чуть смугловатого лица, мечущих молнии глаз и вздымающейся от лихорадочного дыхания груди.

Фейн вдруг почувствовал жгучее презрение к себе за эту слабость. Разжав ладонь, он грубо отбросил ее руку. Ужасная мысль, что Фейну стало просто противно прикасаться к ней, иглой кольнула сердце Кейры.

— О, вы очень умны и расчетливы! — с горечью воскликнул Фейн. — Вам хорошо известно, что завещание моего отца не передавалось ни в его банк, ни каким-либо другим адвокатам, ни друзьям. Оно исчезло. И мы оба отлично знаем, что найти его никому и никогда не удастся. Разве не так?

Кейра почувствовала, как у нее останавливается дыхание. Всю эту неделю она жила одной надеждой, что Лукас отослал по меньшей мере один экземпляр завещания в банк или какому-нибудь другому адвокату. Это, в конце концов, было бы разумно. Но теперь…

— Это все не так, Фейн, — тихо сказала Кейра. — Лукас был не из тех людей, которые позволяют себе небрежность в важных делах. Он должен был положить завещание в надежное место. В какой-нибудь сейф. Кстати, вы проверили сейф в Грин-акре?

Фейн повернулся спиной, и Кейра заметила, как горестно поникли его плечи.

— Перестаньте, — прорычал он, оглянувшись на нее. — Это уже начинает плохо пахнуть.

Кейра растерянно посмотрела на его профиль, глубоко вздохнула и сказала, приготовившись услышать самое худшее:

— Фейн, не будете ли вы так добры объяснить наконец, о чем идет речь? И в чем я провинилась?

Фейн вновь повернулся к ней лицом и со злобой посмотрел в глаза.

— Вы отлично сами знаете, в чем провинились. Я не представляю, как вам удалось убедить моего отца не отдавать Рэттигену ни оригинала завещания, ни его копии… — Глаза Фейна вдруг блеснули каким-то новым огнем и он добавил, понизив голос: — Но, может быть, Рэттиген все же получил копию? А вы уговорили его эту копию уничтожить, а затем самому исчезнуть? Неплохо придумано, а?

Кейра похолодела. Казалось, что в лице у нее не осталось ни кровинки.

— Вы думаете, что я… организовала исчезновение завещания? — сдавленным голосом спросила она. — Вот оно что!

Кейра повернулась и пошла в сторону видневшегося неподалеку лесочка. Итак, человек, которого она полюбила, ее ненавидит! Что ж, придется это пережить. У нее, в конце концов, есть работа. Причем любимая. Во всяком случае, Национальный заповедник никогда не предаст ее, не разорвет в клочки сердце и не станет упиваться кровью!

Через несколько минут она уже стояла на лесной полянке, граничившей ранее с заповедником. Кейра огляделась по сторонам. Лукас все рассчитал правильно. Территория длиной более шести миль, тянувшаяся до реки Черуэлл, была действительно крайне необходима для лесных обитателей. Теперь всем им хватит еды, питья, места для нор и вообще пространства для привольной жизни.

Не прошло и двух минут, как на окраине полянки появился Фейн.

— Не думайте, что вам удастся меня провести, — сказал он, подходя к Кейре вплотную. — Я не собираюсь вам проигрывать. О, не сомневаюсь, что это будет не так легко! Несколько адвокатов, с которыми я обсуждал эту проблему, сказали то же самое. Но я все же намерен пытаться. И не выпущу вас из рук, пока все не станет ясно.

— Фейн! — воскликнула Кейра. — Скажите мне наконец, что такого ужасного я сделала?

— Что вы сделали? Во-первых, обманули своего мужа, то есть моего отца. А еще… — тут его голос стал угрожающим, — обманули меня!

— Нет! — крикнула Кейра, и это был настоящий вопль, вырвавшийся из глубины души. — Я не обманывала ни его, ни вас! Почему вы так упорно пытаетесь мне это доказать?

— Потому что завещание исчезло. Это означает, что Лукас умер, вообще не оставив никакого завещания. А в таких случаях вдова наследует львиную долю имущества покойного мужа. Движимого, недвижимого и денежного. Включая и эту чертову землю!

И Фейн показал рукой на окрестности. Он испытывал удовольствие от ее мучений, от своей любви к ней, от ее слез… Если бы она только знала, что он готов купить ей все, что бы она ни пожелала! Включая землю. В любом количестве. Ей надо только попросить об этом. Полюбить его… Выйти за него замуж…

— Я могу дать вам все, что вы только могли бы пожелать, — сказал он, даже еще не до конца понимая, что говорит вслух. — Если только вы доверитесь мне. Будучи владельцем компании «Харвуд констракшн», я в состоянии это обещать.

Кейра почувствовала, что ее плечи начинают сгибаться под тяжестью услышанного. Но главное — он любит ее! По-настоящему любит! И предлагает отдать ей все. Но ей ничего не нужно. Кроме него самого…

Но в следующий момент как холодный душ на нее нахлынули другие мысли. Если будет признано, что Лукас умер, не оставив завещания, она получит гораздо больше… Он думает, что она сама организовала пропажу последнего завещания? Пусть…

Господи, ведь это только его догадки. Она не имеет к исчезновению документа никакого отношения. И знает это лучше кого бы то ни было!

— Фейн, — умоляющим голосом сказала Кейра, пытаясь дотянуться до него рукой.

Но Фейн резко отстранился. На его лице отражалось сразу несколько чувств — боль, любовь, ненависть и… отчаяние. И все это в одно мгновение сменилось выражением твердой решимости.

— Вам не удастся завершить задуманное, Кейра, — сказал он. — Я затаскаю вас по всем самым авторитетным здешним судам. Если этого окажется недостаточно, то по всем судам Европы… Истрачу все свои деньги до последнего миллиона, чтобы только добиться правды. Все авуары моего отца будут заморожены на годы. На многие годы! Я заставлю голодать вас самих и разорю Национальный заповедник!

Фейн повернулся и быстрым шагом пошел прочь, скрежеща зубами от злобы и боли, пронизывавшей, казалось, все его существо. Но ее убитое горем лицо продолжало маячить перед его глазами, как привидение. Конечно, он знал причину вдруг охватившего его мстительного чувства. Он любит эту женщину. Причем любит безумно…

Кейра, долго смотревшая ему вслед, тоже понимала эту причину. Ее сердце сжималось от боли.

— Фейн, я люблю тебя! — крикнула она, как ей показалось, на ветер.

Но он услышал этот крик. Крик, который забил еще один маленький гвоздь в его исстрадавшееся сердце…

Блейз нанесла последний мазок на холст и отступив на шаг, долго смотрела на свое законченное творение.

Да. Картина, несомненно, получилась. Она отошла еще дальше и посмотрела снова. В отличие от ее первой работы, которую она назвала «Плуг и человек» и которая отображала красоту природы, эта картина навевала совершенно другие чувства. В первой картине Блейз удалось создать ощущение неразрывной связи человека с землей. Здесь же все говорило об уютной домашней жизни, семейных радостях и заботах. Коттедж вышел солидным и крепко выстроенным. Сад, даже в канун наступления зимы, невольно напоминал о заботливости и трудолюбии его хозяина. А если на минуту закрыть глаза, то можно легко представить, каким красочным и цветущим он будет весной. Так, по крайней мере, думала Блейз… На полотне труба коттеджа курилась синеватым дымком, спиралью уходящим в небо. А через полгода никакого дыма уже не будет, на ветвях деревьев распустятся зеленые листочки, а вокруг дома зацветет черешня.