Луиза Бэгшоу - Карьеристки

— Нет-нет, делай что хочешь, — заторопился Голдштейн, слегка сжавшись от угрозы.

Топаз улыбнулась. Кто бы мог поверить, что ей придется прибегать к чисто женским уловкам?

Но Джо был именно тот, кто смеется последним. Когда будильник прозвенел в шесть утра в пятницу, он встал, как обычно, принял душ и пошел одеваться.

— Что ты надел? — спросила жена, опираясь на локоть и плавным движением убирая с сонного лица алые локоны.

Муж стоял в майке с символикой «Метс», в черных джинсах «Левайс» и в старых спортивных туфлях.

— Ну и как? — спросил он.

— Так сегодня пятница.

— Да, пятница, — дружелюбно согласился Джо. — Но я остаюсь с тобой. Я взял выходной.

— Зачем? Ты не можешь! — замотала головой Топаз. — Через сорок минут все будут здесь!

— Попробуй только останови меня! Я не позволю тебе заниматься всем этим одной, — сказал он, ухмыляясь. — Во всяком случае, похоже, ты забыла — я тоже кое-что знаю об «Америкэн мэгэзинз».

— Но ведь мы договорились: никаких посторонних, — слабо возразила Топаз.

— А я и не посторонний. Я твой муж, — сказал Джо, подошел к кровати и поцеловал ее.

Первым появился Мэт Гуверс, а последней Барбара Линкольн в великолепном светлом кашемире от Николь Фархи. В семь пятнадцать все были в сборе, быстро и сдержанно познакомились. Джо всем налил кофе, и работа пошла.

— Партнеры, — начал Джошуа Оберман, — каковы наши возможности?

Вавилонское столпотворение! Банкиры и юристы заговорили разом, Топаз включила компьютеры, а Мэтью Гуверс и Джош Оберман принялись обсуждать долговые коэффициенты.

Майкл кинул взгляд на Ровену. Джош Оберман настоял на его участии, и Кребс, едва переступив порог, почувствовал, какие титанические усилия она прилагает, чтобы не смотреть на него. Она сухо пожала ему руку, здороваясь. Ровена держалась с ним, примерно как с Топаз Росси.

Что за странная атмосфера, думал Майкл, оглядываясь. Эти люди не имели между собой ничего общего, кроме предстоящей сделки. Юристы — и Барбара, черт побери, никогда не видел ее в качестве юриста — пикировались друг с другом. Коммерсанты-банкиры перебрасывались цифрами, а два престарелых босса готовы подружиться.

И Ровена с мисс Росси.

— Интересно, правда?

Кребс взглянул на Джо Голдштейна, стоявшего перед ним с кружкой черного кофе.

— Спасибо, — он взял кофе. — Я Майкл Кребс, режиссер у Джоша Обермана.

Джо кивнул:

— «Атомик масс», Роксана, «Блэк айс». Да, и вы же делали «Салют», правда?

— Верно, — удивился Майкл. «Салют» оказался его первым настоящим хитом, но это было больше пятнадцати лет назад. — Вы хорошо информированы.

— Дело стоит того, — пожав плечами, сказал Джо.

Мужчины наблюдали за Ровеной и Топаз. Они о чем-то спорили с Харви Смитом, но язык их тел не имел никакого отношения к Смиту. Ровена искоса поглядывала на Топаз, когда та говорила. А когда Ровена обращалась к Харви, они видели, как приподнималась на стуле Топаз, напряженно следя за другой женщиной.

— Да, интересно, — согласился Кребс.

— Вы хорошо знаете Ровену Гордон? — спросил Джо.

Тот не смог подавить улыбки:

— Девять лет.

— А что она собой представляет? — спросил Голдштейн, удивляясь собственному любопытству.

После того как он увидел Ровену на приеме у Лиз Мартин, он возненавидел ее. Высокомерная английская сучка! Неудивительно, что из-за такой у его любимой возник комплекс отверженности. Она холодна, как жидкий водород. Но Топаз наказала Гордон, разрушив ее карьеру, и когда жена сообщила о звонке Ровене насчет дела «Меншн», Голдштейн был просто потрясен: та женщина согласилась встретиться.

Ну вот, теперь они в его доме как партнеры; бизнес, конечно, есть бизнес, но все же очень странно…

— Она сильный человек, — сказал Майкл, и Джо увидел особенное выражение на его лице.

«Что-то здесь есть! Да он же ее любовник!» — вдруг озарило Джо Голдштейна. Но у Ровены сейчас роман с другим! Разве нет?

— А что из себя представляет Топаз Росси? — с равным любопытством поинтересовался Кребс.

— Она сильный человек, — ответил Джо, и они обменялись взглядами.

— Вы еще не пробовали круассаны?

— Гм, давайте попробуем.

Держаться по-деловому, обмениваться лишь короткими фразами совершенно невозможно, работая бок о бок по восемнадцать часов в сутки. К концу первого уик-энда кто-то что-то открыл для себя в другом, комната уже была полна хлама — пустые картонки из-под пиццы, пивные банки… Мэт Гуверс и Джош Оберман, как старинные друзья, сидели на кухне перед телевизором и весело хохотали.

Эдвард следил за биржевыми новостями, а Харви Смит консультировал из спальни по телефону. Ровена позвонила Сэму Нилу и попросила заменить ее на недельку, Джош и Мэт не отходили от факсов.

— Какое-то болезненное удовольствие подумаешь от такой работы, — однажды заметила Топаз в половине двенадцатого, когда голдштейновский «пауэр-макинтош» переслал еще одну диаграмму для «Фрейя тимбер».

— Да. Это все равно как в колледже. Помнишь, огромная кипа книг, большая кружка кофе, — сказала Ровена.

На секунду все стихло.

— Давайте-ка еще по пицце, очень есть хочется, — поторопился заполнить паузу Эли Лебер.

Потом, когда Джо смешивал «Кровавую Мэри», Топаз автоматически сообщила:

— Ровена любит острый соевый соус, дорогой. И побольше.

— Ты совсем не изменилась, знаешь? — сказала Ровена Топаз как-то вечером, оторвавшись от Ай-би-эм. — Ты всегда вела себя похоже…

— Это правда. А ты всегда, черт побери, ну всегда, подглядывала из-за спины и читала, ну, прямо как сейчас. — И они расхохотались.

— А какого пола будут твои дети? — спросила Ровена.

— Понятия не имею, — ответила Топаз, оглянувшись. — А что?

— Ничего, — сказала Ровена и вдруг поймала себя на том, что готова расплакаться.

Однажды, когда последний пункт аналитического изыскания был записан, Джералд Квин оттолкнул от себя все диаграммы, графики, таблицы и вздохнул как человек, совершенно выбившийся из сил.

— Цифры срабатывают, — сказал он. — Нам нужно три миллиарда долларов.

Шумок прошелестел по комнате, команда пыталась переварить цифру.

— Здорово, — хмыкнул Дамиан Харт с кислым юмором. — Сейчас перейдем к самой интересной части работы.

Это было совсем непросто. Теперь «Моган Макаскил», адвокаты и два шефа, получили искомую цифру. А вместе с ней и головную боль — как эту сумму обеспечить. Предстояло продумать миллион деталей, и еще нужен общий план — творческий, — как похитрее запустить идею на Уолл-стрит: на «Меншн Хаус» полагаться нельзя, только правление «Мьюзика» способно руководить «Мьюзика», и только нынешнее правление способно руководить «Америкэн мэгэзинз».