Мария Баррет - Элли

— Да. Скажи Нэнси, чтобы она зажгла там камин, Элли будет приятнее переодеваться к обеду в тепле. — Она нежно обняла Элли за плечи и повела ее через холл. — Эдвард сказал мне, что ты замечательная художница, дорогая. Я обязательно покажу тебе свои собственные работы, чтобы ты оценила их взглядом мастера…

Эдвард смотрел, как они шли к гостиной, и слышал неумолкающий голос леди Элизабет. Последнее, что он увидел перед тем, как оказаться под холодным дождем, — это светящееся лицо Элли, когда она рассмеялась какой-то шутке его матери. Когда он вышел к машине, чтобы помочь Пьеру с багажом, улыбка не сходила с его лица.

Пегги Хаугтон-Смайз беседовала с кузинами Эдварда, когда Элли и леди Элизабет появились в гостиной. Она резко прервала разговор, окинув их любопытным взглядом, а затем снова заговорила с Амелией Стортон, но, возможно, это была Люси? Беда в том, что сестры Стортон были абсолютными двойняшками. Увидев Элли, Пегги сразу определила, что та не принадлежит к высшему обществу — девушка очень привлекательна, но это ничего не значит при отсутствии положения и связей; в этом отношении сестры Стортон гораздо предпочтительней.

Через несколько минут леди Элизабет окликнула Пегги, та, с трудом сдерживаясь, подошла к Элизабет и выдавила улыбку на хитром лице.

— Пегги, я хочу представить тебе друга Пьера и Эдварда. Элли Фрезер — мама Пьера, Пегги.

Ноздри Пегги раздулись от злости из-за этого вынужденного знакомства, но она постаралась скрыть свои эмоции. Пегги гордилась Пьером, его совершенством, его смуглой, экзотичной красотой, его щедростью, чувственностью. Но она знала, что он не понимал, какую ответственность несет как будущий продолжатель рода — аристократического рода. И он — даже дураку ясно — не для этой девчонки. Но уж Пегги позаботится об этом! Она протянула свою холодную, вялую руку девушке.

— Приятно встретиться с вами, — вежливо уронила она. — Да, и вы…

В это время в комнату вошел Пьер. Мгновенно отвернувшись от Элли, Пегги бросилась к сыну.

— Ах! Пьер! Мой дорогой мальчик! — Она жеманно поцеловала его в обе щеки и отстранилась: — Ты замечательно выглядишь, дорогой! Как ты?

Глядя на эту встречу, Элли и леди Элизабет широко открыли глаза.

— Прекрасно, мамочка, прекрасно! — Он оглядел комнату и, увидев Люси и Амелию Стортон, улыбнулся им. Потом повернулся к Элизабет. — Тетя Элизабет, это двойняшки Стортон?

Элизабет кивнула. Пегги мгновенно сообразила, как избавиться от Элли.

— О, дорогой! Какая же я глупая, не сердись на меня! Ты уже знаком с Амелией и Люси? Подойди и поздоровайся с ними. Я только что разговаривала с девочками о тебе. — Она взяла его за руку и потащила за собой. Направляясь к двум девушкам, он оглянулся и, как бы извиняясь, пожал плечами.

Элли стояла и беспомощно смотрела ему вслед, понимая, что его мать намерена руководить им весь уик-энд.

У Пьера сестры Стортон вызвали похотливый интерес из-за их скандальной репутации, которой они обзавелись с шестнадцатилетнего возраста.

Позже, в своей комнате, Элли стояла перед зеркалом и осматривала себя перед тем, как спуститься в столовую. Она высоко подняла свои волосы, заплела в толстую косу и, перевив черной лентой, отбросила ее назад. Тяжелая золотистая коса лежала на спине, как драгоценное ювелирное украшение. Черная шелковая блузка была застегнута у горла крупной антикварной брошью из серебра, которую Элли отыскала среди всякого хлама в лавке старьевщика. Вместо красной юбки, которую советовала взять Мэдди, девушка надела широкую, длинную, сшитую из черного шифона.

Законченность наряду придавал алый пояс, подчеркивающий ее тонкую талию.

С легким румянцем на щеках она отошла от зеркала и остановилась у окна, ожидая Пьера, который обещал зайти за ней, чтобы проводить в столовую. Глядя на долину, залитую лунным светом, она не смогла оценить красоты этого пейзажа, так как прислушивалась к каждому шороху, доносившемуся из коридора, — Пьер опаздывал уже на двенадцать минут.

Когда она в очередной раз посмотрела на часы, то услышала стук в дверь и тут же бросилась открывать ее — перед ней стоял Эдвард.

— Элли, я подумал, что должен проводить тебя в столовую, так как мы опаздываем уже на пятнадцать минут.

Она посмотрела на него, а потом спросила безразлично:

— А где Пьер?

— Он уже там.

— Почему?

Она густо покраснела, чувствуя себя униженной из-за такого пренебрежения.

— О, не переживай так. Извини, что я опоздал. Представляешь, я заснул в ванной.

Элли признательно улыбнулась ему за эту ложь.

— Тогда я готова. Мы идем? — Она открыла дверь, и они вышли в коридор.

— Ты выглядишь восхитительно, Элли! — сказал Эдвард, думая про себя, что черный цвет еще больше подчеркивает необыкновенную золотистую красоту девушки.

— Спасибо. — Она неуверенно осмотрела свой наряд.

Эдвард рассмеялся: она никогда не воспринимала комплименты так, как другие женщины. Обычно она не принимала их всерьез и начинала сомневаться в своих туалетах и в своем очаровании.

— Пойдем. — Он взял ее под руку и, ощутив тепло ее кожи под тонким шелком, пожалел, что ведет ее в столовую, вместо того чтобы увести на край света.

На следующее утро Элли проснулась рано. Солнце заглянуло через открытые занавески, и вся комната засияла, купаясь в ярком золотом свете.

Девушка лежала на громадной старинной кровати из желтой меди и восхищалась комнатой с изящной мебелью из палисандрового дерева, букетами роз и фрезий в вазах. И вдруг она почувствовала, что это место не отторгает ее, она становится близкой ему, и все страхи начинают покидать ее.

Откинув простыни, она вылезла из кровати и босая подбежала к окну: перед ней был изумительный английский пейзаж, написанный сочными яркими красками, а летний утренний свет подчеркивал все пышное великолепие этой красоты.

Ее глаза путешествовали по цветущей плодородной долине, по тропинкам, разбегающимся по полям, по живой изгороди, покрытой белыми бутонами… Любуясь открывшейся картиной, она ощутила сильное желание рисовать.

Она вернулась к кровати, сбросила ночную рубашку и стала поспешно одеваться. Тихо, стараясь не шуметь, она прихватила сумку с красками, плед, открыла дверь, прокралась по коридору и, спустившись через черный вход в кухне, вышла в холодное, свежее утро.

Перекинув сумку через плечо, она направилась к реке, тихо напевая на ходу.

Проснувшись, Эдвард подошел к окну и взглянул на небо: тучи растаяли, обнажив чистое, ярко-голубое небо. Эдвард окинул взглядом обычную картину и увидел знакомую фигуру, в одиночестве идущую по направлению к реке.

Быстро натянув на себя одежду, он прошел в гардеробную комнату и обул сапоги для верховой езды. Направляясь в конюшню, он споткнулся о камень — в доме тут же залаяли собаки, но вскоре умолкли.