Шэрон Нейлор - Это не моя свадьба (но я здесь главная)

— Мило, — одобрительно сказала я, с понятным любопытством оглядывая кровать, ровная поверхность которой посылала недвусмысленные сигналы. Но нет, не сейчас. Это подождет. Я не стала спрашивать, что в меню, чтобы избежать двусмысленности и не показаться слишком навязчивой, а потому лишь улыбнулась, подмигнула и, отпив из бокала, прошла мимо него к выходу из спальни.

Если вам когда-либо выпадет случай заполучить личного шеф-повара, воспользуйтесь им без малейших колебаний. Не пожалеете. Главное — предложите. Я не из тех, кто ждет, пока все накроют и подадут, а потому сразу перешла к делу, получив прямой доступ к его роскошным рукам, с которых уже стекал манговый сок; плоды Рассел порезал маленькими кубиками, которые выжал затем на начиненного крабовым мясом лосося. А когда он нагнулся, чтобы достать из холодильника салат, вид сзади открылся такой, что мне даже пришлось отвернуться. В животе расправили крылышки те самые пресловутые бабочки, предшественницы оргазма, только на этот раз они проснулись от одних лишь мыслей. Что ж бывает и так, парень наклоняется, чтобы достать салат из холодильника, а ты уже переминаешься с ноги на ногу.

Мы поболтали о том, о сем, пока я мыла ягоды для десерта (Карла, похоже, вообще ничего не приготовила заранее), и Рассел завершил презентацию двумя веточками мяты и указанием отставить ягоды в сторону, чтобы они перед подачей были комнатной температуры.

Я уже обратила внимание на отсутствие чеснока и лука. Добрый знак.

В духовке подходила картошка с розмарином и завернутый в фольгу чесночный хлеб, который Рассел окропил римским сыром («пармезан, — сказал он, — слишком обыденно»). Это я тоже занесла в список добрых примет.

Закусочный столик с модными металлическими стульями был застелен бордовой скатертью и украшен одной-единственной гарденией и одной свечей.

Обед начался после тоста за прекрасный вечер (а не с избитого «за нас!»), после чего последовало признание.

— Должен сказать… когда там, Долфин Данс, ты вцепилась в тех крабов… не побоявшись перепачкаться, не постеснявшись облизать пальцы… это было великолепно.

Он смотрел, как я расправлялась с крабами, как разгребала обломки клешней, как отправляла в рот, не сполоснув в чашке с водой, как делали другие, и ему это нравилось.

— Вот уж не знала, что произвожу на тебя впечатление, — усмехнулась я.

— Меня раздражает, когда женщина манерничает в еде, привередничает, перебирает кусочки, боится есть, боится сломать ноготь. — Рассел покачало головой. — Нет, такие не по мне.

По другой категории, как женщина, сломавшая ноготь, чтобы играть в волейбол, я, наверно, не проходила.

— Именно такой Рен тебя и описывал: простой, веселой, настоящей, — продолжал он, кладя мне на тарелку понравившийся кусок лосося. Не люблю, когда мужчины сами решают, что для тебя лучше. Здесь же мое мнение было учтено, причем, для этого вовсе даже не понадобились слова — хватало и нескольких движений ножа. — Честно говоря, не думал, что такие еще существуют.

А я не думала, что существуют такие, как ты . Вздох.

— Я в том смысле… — Он запутался в словах. — Рен, конечно, описывала тебя, но…

Наверное, не смогла воздать мне должное.

— Ты… ты как будто сияешь.

Ох, Рассел, ты меня просто убиваешь. Таких комплиментов мне еще никто не отпускал.

— Спасибо, — сказала я негромко, но с тем выражением, которое придает самым простым словам особое значение.

Он улыбнулся, по-мальчишески застенчиво и одновременно по-мужски сдержанно и сам словно засиял. После чего два сияющих человека с удовольствием пообедали, а чашку с согревшимися ягодами взяли собой в постель.

— Ты не ночевала дома! — ахнула Рената.

Меня выдала одежда — я пришла на работу в том же, в чем была накануне.

— Мили! — Она жаждала деталей, но я держалась твердо — не на ту напала. Пусть я и простая, но уж никак не болтливая. — Ну и как? Он ведь действительно нечто, да? У меня всегда было такое чувство, что Рассел это что-то особенное… внимательный, нежный… и не засыпает сразу после… Да, Мили? Ну же!

Я лишь улыбнулась, растянув плотно сжатые губы, и взялась за работу.

— Мили! Ну, Мили! Скажи хоть что-нибудь! — умоляла Рен. — Не забывай, это же мы вас свели.

— Ладно, — смягчилась я. — Он невероятный. — И все, рот на замок.

Через некоторое время, когда ее взгляд уже начал прожигать дырку в моей спине, она изрекла нечто замечательное:

— Мы оба одинаковые. Он тоже ничего не рассказывает.

От улыбки, с которой я ходила все утро, уже болели щеки.

— Скажи мне хотя бы одно, сколько, — не отставала Рената. — Просто назови число.

— Забудь, Рен.

Моя подруга сходила с ума.

— Мы с Питом… уже сто лет. Малыш не позволяет. Ну все, перестань. Скажи, и я не буду больше приставать. Попробую вызвать у Пита здоровую зависть и вызвать на состязание.

Я рассмеялась.

— Нет, Рен, так не пойдет. Уверена, ты сможешь активировать у Пита здоровую мужскую состязательность и не называя никаких цифр.

— Хочешь пари?

Я оттолкнулась от стола и, совершив пол-оборота, повернулась к ней.

— Никаких цифр не будет. — На самом деле цифры были невероятные, двенадцать для меня и три для него. — Но я дам тебе совет, как расшевелить Пита.

Рен подалась ко мне.

— Займись с ним готовкой. — Заметив ее недоумение, я кивнула. — Да, да. Приготовьте что-нибудь сочное, пахучее, ароматное. Перепачкайтесь. Оближи его руки, выпей с ним что-нибудь… И вот что я тебе скажу, я едва досидела до конца обеда. А уж с десертом мы заканчивали в постели.

Рената — а готовила она отменно — задумалась.

— Могу присмотреть ночью за Джеймсом, — предложила я. — Тебе надо снова это почувствовать.

Она улыбнулась и поднесла к губам палец. Наверное, представила, что на нем манговый сок.

— Мили, это Кик. Что стряслось? — Поскольку Зои снова занималась их делом, а мой обычный тон в обращении с клиентами ей не нравился, мне пришлось переключиться на более профессиональный.

— Нужно, чтобы ты забрала для меня кое-что.

— Без проблем. Куда зайти?

— К Гарри Уинстону.

Вот так .

— Ребята заглянут за тобой. — Под «ребятами» он имел виду своих телохранителей. — Примешь заказ на «Карла Великолепного».

Что еще за Карл Великолепный? Боже, только не говори, что это кличка …

— Мили?

— «Карл Великолепный»? Ты серьезно? — Я закашлялась. — А ты не можешь использовать, например, «Стенли Марковски» или что-нибудь еще, не столь громкое?

— Нет, они знают, что это означает.

— И что мне делать потом с пакетом? — Под пакетом я имела в виду ожерелье с сапфирами и брильянтами стоимостью в 750000 долларов, купленное для Селии в качестве первого свадебного сюрприза.