Габриэль Голдсби - реванш

Она уехала из города и чего-то добилась. Она больше не была испуганной маленькой девочкой, прячущейся за копной волос на задней парте. Колби хотела ткнуть этим в лицо Маккензи Брент.

Но проблема была в том, что женщина, стоящая перед ней сейчас, совсем не была похожа на ту девчонку, которую она знала когда-то. Нет, общие черты сохранились, только теперь черные волосы не были стянуты в тугой хвост, а любимую одежду Маккензи в школьные годы - бесформенные джинсы и ветровки - было бы грехом надевать на такое прекрасное тело. Но это все еще была та самая Маккензи Брент, которая беспричинно толкала и пихала ее и обзывала то “тощей”, то “костлявой”, в итоге остановив свой выбор на “костлявой”.

По телу Колби пробежал мороз, и она потерла руки, пытаясь согреться.

Глаза Маккензи проследили за этим движением, ненадолго остановившись на груди Колби, а затем вновь вернулись к лицу. Это был не первый раз, когда натуралка оценивала ее грудь. Но взгляд Мак не имел ничего общего с тем взглядом, который бросали на нее другие женщины, оценивая как соперницу.

Страсть. Если у Колби еще были какие-то сомнения в ориентации Маккензи, то сейчас они исчезли. Ее соски затвердели и она почувствовала, как намокли трусики. Значит, так? Все, что мне нужно - это чтобы какая-то стерва из моего прошлого бросила на меня страстный взгляд? Просто прекрасно.

“Я здесь, и твои две минуты заканчиваются,” - резко сказала Колби.

“Я хочу извиниться. Мне жаль, что я так ужасно относилась к тебе, когда мы были детьми.”

Колби была шокирована. Она не ожидала такого скорого и, казалось, искреннего извинения.

“Мы не были детьми. Мне было семнадцать. А тебе… девятнадцать?”

“Нет, мы ровесники. Может, я на несколько месяцев старше, но…”

Теперь настала очередь Колби запинаться. От удивления.

“Но я слышала, что ты…”

“Осталась на второй год? Ты тоже поверила в эти бредни?” - Маккензи улыбнулась. - “Это был обман. Перед тем, как переехать сюда, мы с родителями жили недалеко от границы с Мексикой. Там запросто можно сделать поддельное удостоверение личности, а употреблять алкоголь в Тихуане разрешено с восемнадцати лет.” - Маккензи пожала плечами. - “Я легко заводила друзей, покупая им сигареты. А если они меня спрашивали, почему мой возраст не соответствует классу, в котором я учусь, отвечала, что осталась на второй год. Слух распространился и скоро все считали меня малолетней преступницей, которая пропустила пару лет учебы, потому что была в колонии. А я не стала никого переубеждать.”

“Ты… не стала переубеждать? Значит, тебе…”

“Двадцать восемь, как и тебе.”

“Мне двадцать семь,” - сердито сверкнула глазами Колби.

Маккензи закатила глаза, а затем улыбнулась.

“Хорошо, ты победила. Я старше.”

Какого черта здесь происходит? Теперь мы заигрываем друг с другом? Нет, это было даже не заигрывание, - это был чистой воды флирт. Маккензи Брент флиртовала с ней, и она отвечала тем же. Нет. Этого не может быть.

“Ладно, твое время вышло. Было приятно тебя увидеть и все такое.”

Колби проскользнула мимо Маккензи и уже была готова выйти за дверь, когда на ее плечо легла рука, пытаясь остановить. Женщина резко дернулась, словно ее коснулись раскаленным железом. Она развернулась и сжала кулак, словно готовясь нанести удар.

“Не смей прикасаться ко мне. Теперь я умею давать сдачи.”

Маккензи отпрянула. Она не выглядела бы более шокированной, даже если бы Колби влепила ей пощечину.

“Никогда. Я никогда бы тебя не ударила,” - сказала Мак, ее слова звучали так уверенно, что Колби почувствовала себя неудобно. - “Я ничего не имела в виду. Только хотела, чтобы ты дала мне шанс сказать тебе, как я сожалею обо всем, что сделала в прошлом.” “Отлично, ты это сказала. Чувствуешь себя лучше?”

Маккензи закусила губу.

“Нет, не чувствую.”

“Жаль. Уверена, что найдется не один человек, который, если ты заплатишь, будет рад послушать истории о твоем паршивом детстве. Мне же это не интересно.”

Когда лицо Маккензи исказилось от боли, Колби решила сделать вид, что ей все равно.

“Если это возможно, то я хотела бы загладить свою вину.”

“Прошло столько лет. Какое это теперь имеет значение?” - Колби внимательно разглядывала Маккензи. Искренний взгляд, серьезное лицо, даже ее рост теперь казался не таким, каким она помнила. Но было в ней и что-то знакомое, сильно контрастировавшее с нервозностью, исходящей от этой женщины. Она не помнила, чтобы в подростковом возрасте Маккензи волновалась или чего-то боялась.

“Я не знаю. Просто чувствую, что я должна.”

“Через десять лет? Что с тобой не так?” - спросила Колби. - “Позволь догадаться. Ты испытала какое-то потрясение, или … может, что-то смертельно опасное и теперь должна составить список всех, кого когда-либо обидела и попросить у них прощения.”

Маккензи удивленно посмотрела на нее, а затем расхохоталась. Колби тоже хотела рассмеяться, но была слишком ошеломлена пробежавшей в ее голове мыслью. Я никогда не устану слушать этот смех.

“Не совсем. Просто… в моей жизни появился человек, который помогает мне стать лучше и заставляет сожалеть о многих поступках, которые я совершила в юности.”

“Должно быть, это очень особенный человек.”

Особенный, богатый и мужчина, с горечью подумала Колби. Маккензи Брент была настоящей дурой. Она была так же гетеросексуальна, как и Колби. Копленды были правы - Маккензи никогда не следовало выходить замуж за их сына.

Мак улыбнулась и пожала плечами. Гордость и любовь, которые были написаны на ее лице, заставили Колби почувствовать себя ничтожной. Когда они были помоложе, Колби часто мечтала о мести Маккензи и в своем воображении часто рисовала картину, как ее обидчица живет одинокой и никому не нужной, а она сама - знаменитой и окруженной любящей семьей. Похоже, все вышло совсем наоборот. Колби слишком много работала и у нее не оставалось времени на личную жизнь.

Господи, у нее не было секса уже более шести месяцев, да и в тот, последний, раз он был не очень-то и хорош. Может, все дело в этом? Она возбуждена… и расстроена тем, что жизнь Маккензи оказалась более устойчивой и сбалансированной, чем ее собственная.

“Я вижу, ты все еще ненавидишь меня, а мне не хочется, чтобы это стояло между нами.”

“Какая разница? Я здесь даже не живу.”

Колби предпочла бы, чтобы Маккензи разозлилась, но та оставалась все такой же спокойной.

“Наши отношения не должны быть такими напряженными. Я хочу все уладить. Тебе никогда не узнать, насколько это важно для меня. И всегда было.”

“Докажи,” - внезапно потребовала Колби, удивляя их обеих.

“Как?”

“Не знаю. Ты говоришь, что это для тебя важно. Докажи мне, насколько.”