Кумихо - Второй шанс

— Поняла?!

— Нет, но я…

— Простите, Кирилл Михайлович, — выходит из машины Рома и обходит ее, оказываясь напротив отца Килена. Тот забывает временно о нас с Киленом. — тот, о ком вы говорите — мой отец и он ничего не сделает ни Лере, ни Килену.

— Ты это можешь гарантировать, сосунок?! — не справляется с собой и своими эмоциями Кирилл Михайлович.

— Я понимаю, что вы сейчас злы, но…

— Ничего ты не понимаешь! И вы тоже! — показывает он на нас с Киленом пальцем. — Все. В. Дом. Немедленно!!! И чтобы сидели там тихо и не смели оригинальничать без моего ведома. Я попробую все уладить. — часто дышит отец Килена.

— Это тебе вряд ли удастся, — с сомнением в голосе произносит Килен. На это он сразу же получает взгляд отца и съеживаясь, замолкает.

— Идемте, — подходит к нам Рома. И тут на меня накатывает тьма, кидая меня в тишину и мрак. Я падаю в обморок.

Просыпаться, выныривать из своих кошмаров нереально сложно, но мне это удается. С трудом, но это так.

Я с сомнением оглядываю комнату, где нахожусь. Это гостиная дома отца Килена. Видимо, меня принесли сюда, пока я была в отключке. Вид за окном — темнота позднего вечера.

Стараюсь подняться, откидывая со своих ног плед, которым меня кто-то заботливо накрыл. Немного пошатывает, но терпимо. Рядом с диваном стоят пара мягких домашних тапок. Я улыбаюсь этому. Так по-домашнему, уютно и спокойно.

Огромные двустворчатые двери в огромном арочном проеме закрыты и за ними я слышу голоса Килена и Ромы. В прихожей, где они разговаривают горит свет и их тени очень хорошо видны мне. У меня создается ощущение театра, где разыгрывается очередная драма. Голоса парней напряжены и судя по тону, они спорят друг с дружкой. Тихой поступью я скольжу к двери в полной тишине и мраке комнаты, где единственный свет — это отблески уличных фонарей, которые пропускает окно.

Едва я успеваю приблизиться к двери, то до моих ушей доносятся обрывки уже, по всей видимости, давно начатого спора.

— Если ты остался здесь и я этому не препятствовал, то не значит, что я не буду возражать, чтобы ты был рядом с ней! Ты не войдешь к ней! Я все сказал! — с плохо скрываемым раздражением сообщает Роме, Килен. Его тень встает стеной перед дверью так резко, что я невольно отскакиваю в сторону и зажимаю рот ладонью, чтобы не пискнуть от испуга.

— Неважно, что ты говоришь. Я ее не оставлю.

— Я не доверяю тебе. Твой отец сам признался, что участвовал в том, что произошло три года назад.

— А ты не понял, что и меня все обманывали?! Все эти годы!

— Тише, — шикает на Килен на Рому, заставляя того понизить последнего голос. — Не ори! Лера все еще спит. Она слаба и испугана.

— Я не заметил, чтобы она была беспомощной, когда издевалась надо мной, не говоря, что это она! — тише, но все также с надрывом в голосе сообщает ему Рома. — Пропусти меня. Я хочу быть рядом с ней! — рука мельком пытается отодвинуть Килена с пути. Но недаром мой брат жил в лесу, в глуши и справлялся со многими проблемами. Он даже не шелохнется. Лишь плечо Килена небрежно сбрасывает с себя руку Ромы. Силы их равны и брат это знает, чувствует.

— Ты судишь лишь со своей колокольни, — твердо произносит он, не собираясь уступать. — Иди к себе и не доставай сестру. Я не дам ее в обиду.

— Ты же сам написал ту записку мне, где рассказал о ней. Почему сейчас ты бьешь копытом?!

— Поступок идиота. Не стоило.

— Я бы и сам все понял. Обязательно, понял бы.

— Вот видишь… Я тоже так думал и решил написать. Да и… — замолкает на полуслове брат.

— Что?

— Хотел помочь сестре. Я видел, как она… какие чувства у нее рождало твое присутствие и как она плакала, когда отказалась от тебя, решив уехать.

— Она… — кажется, что Рома немного ошеломлен от такого признания. — Ты думаешь, она меня любит?

— Спросишь у нее это сам. Завтра! — не забывает о своем Килен, прижимаясь к дверям. — Но думаю, что ты и сам знаешь ответ на свой вопрос.

— Слишком много лжи в наших отношениях… — я мысленно соглашаюсь с Ромой. Он прав и с этим ничего не поделать, не изменить.

— Вы, оба, не идеалы. Но я не стану вмешиваться в ваши отношения. Сестра сама примет свое решение. А ты можешь принять свое прямо сейчас: уехать сейчас и никогда больше не возвращаться, а я уж позабочусь о Лере или пойти спать и оставить все свои вопросы на завтра.

— Ты явно голосуешь за первый вариант, — усмехается Рома.

— Ты догадлив. Пока, что Лера только страдает из-за тебя.

— Не из-за меня, а из-за того гада, Шахрукха, который…

— Нет, ты не прав. Боль, которую он причинил Лере, была прямой и целенаправленной. Она прошла через нее и вышла, оставив раны. Твоя же боль причиняет ей страдания на протяжении уже трех лет, когда она думала, что ты погиб и что она не смогла тебе ничем помочь. Эта боль, словно паразит, выедала ее изнутри не давая и минуты на продых.

— Я не желал ей этого.

— Но именно ты и принес ей ее. Знаешь ли ты, что только из-за тебя она просыпалась в холодном поту, всякий раз, когда в ее памяти оживали кошмары с тем, как тебя избивали у нее на глазах и аварии, где ты, как предполагалось, погиб?! Не разу Шахрукха не было в ее кошмарах. А знал ли ты, что она довела себя до нервного истощения, что ей виделся ты и на яву и во сне?!

— Я не знал… — потрясенно шепчет Рома. У меня текут слезы от воспоминаний прошлого. Ведь, Килен прав. Я и сама не замечала этого, но страх за Рому все эти годы отодвигал страх за себя и ужас от возможного появления Шахрукха. Лишь память о Роме не оставляла меня ни на секунду моей жизни.

— Теперь знаешь. И я надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы ты был рядом с ней. Ты вновь причинишь ей боль и она уже не сможет с ней справится.

— Ни за что! Я не оставлю ее и не причиню ей боль.

— Я тебе не верю. Иди спать, — со вздохом просит его Килен.

— Ладно. Поговорим завтра. Но если что, то зови сразу!

— Иди.

В моей голове царит полная мешанина. Я решаю, что свежий воздух мне сейчас будет просто наградой, чтобы привести свои мысли в порядок.

Когда в прихожей стихают голоса и я слышу, что Килен следует в сторону кухни, я тихонько пробираюсь к парадной двери и незаметно выскальзываю на улицу. Я жадно вдыхаю прохладу вечера. Недалеко от входа, на газоне стоят садовые качели с навесом. Туда я и решаю держать свой путь.

Не знаю, сколько проходит времени с тех пор, как я нахожусь на улице. Меня все больше и больше поглощают мысли о том, правильно ли все то, что происходит в нашей жизни: в моей, в жизни Ромы. Стоило ли оно всего того, что сейчас происходит.

Я не сразу замечаю, что качели подаются немного назад, увлекая меня за собой из-за того, что на них кто-то еще решает сесть.