Роуз Шепард - Любовь плохой женщины

Она провела целые полчаса, изучая свои немногочисленные наряды, развешанные в чехлах по всей квартире на полках, дверях и крючках, поскольку негде было их хранить. Хозяин квартиры, парень по имени Гай, старый школьный друг Алекса, работающий в социальной сфере, на время уехал заграницу. Путешествовал Гай налегке, судя по огромному количеству свитеров, брюк, пиджаков, заполнявших все имевшиеся в наличии шкафы. И ко всем этим свитерам, брюкам и пиджакам Наоми испытывала те же чувства, что испытывает арендодатель по отношению к отказывающимся съезжать арендаторам.

«Мне совершенно нечего надеть», — паниковала Наоми, и ей действительно было нечего надеть — в том смысле, как она это понимала.

Принимая душ, она размышляла над тем, как изменился… нет, как «усилился» Алекс. После того как он при столь драматических обстоятельствах связал с ней свою судьбу, он все свои силы, все свои чувства стал направлять на их союз. Он остался таким же, каким был раньше, но в большей степени. Он стал проявлять по отношению к Наоми еще большую нежность, еще более глубокую любовь. Он улыбался с большей готовностью, смеялся громче, обнимал крепче, занимался любовью яростнее. А под всем этим Наоми ощущала цельную, непоколебимую, до сих пор не испытанную в деле волю. Все же в нем было что-то от Дэвида.

И значит, она была хороша для него, сделала вывод Наоми, вставая под слабую струю — жалкий ручеек, слишком тонкий, чтобы принять ванну с пеной (потребуется почти час, чтобы сполоснуть шампунь, чтобы смыть ароматные гели и лосьоны с рук, груди, спины). Значит, она могла поздравить себя с тем, что помогла ему выявить твердость характера, доселе скрытую.

— Мы пойдем в ресторан «Вице-король», — объявил Алекс, появившись три часа спустя в их временном пристанище, разгоряченный и румяный от поездки на велосипеде. Колеса велосипеда (купленного в комиссионке на сэкономленные на транспорте деньги) радостно жужжали, когда Алекс вел своего коня на место стоянки на маленькой террасе. — Они подают изумительную курицу по-индийски.

Наоми пересекла комнату, чтобы поздороваться с Алексом, еще одетым в черный велосипедный костюм из лайкры (обтягивающий почти до неприличия), и положила ладонь ему на затылок.

— О. А я думала, что…

Алекс целовался с уверенностью, которую она до сих пор ни в ком не встречала. Он ошеломлял ее, когда накрывал ее рот своим и буквально впивался в нее. И, наверное, к лучшему, что у Наоми не было ни возможности, ни дыхания, чтобы поделиться с Алексом своими планами провести вечер в более дорогом заведении.

А теперь ее чистые, блестящие волосы пропахли запахами индийской кухни (уже ночью, зарываясь лицом в подушку, она будет улавливать запахи чили, тмина, кардамона и, сбитая с толку, будет видеть странные, заграничные сны). Пары, поднимающиеся от шипящих блюд, проплывали мимо нее, оседая на шелковую тунику и впитываясь в ткань. Наоми чувствовала себя бесконечно глупо и излишне разряженно. Хуже того, у нее складывалось ощущение, что ее саму коптят и что она выйдет отсюда цвета одного из этих цыплят, что то и дело проносили мимо ее уха.

Но вот Алекс проговорил:

— Ты сейчас выглядишь красивее, чем когда-либо. — И вполне вероятно, что так оно и было.

Со слегка озадаченным видом она отложила меню, и Алекс взял ее за запястье, развернул ладонь кверху и, нахмурив лоб, стал всматриваться в хитросплетение линий, будто пытаясь прочитать по ним ее судьбу.

«Я пропал, — осознал он благоговея, когда Наоми подняла на него свои сияющие глаза. — Я полностью в ее власти».

Наоми верно определила, что он обнаружил в себе неведомую ранее смелость и решительность. И только благодаря ей смог он выбраться из западни. Если бы не Наоми, он так бы и сидел дома с милой, верной Кейт, так бы и высматривал свою Наоми, выжидая, когда же начнется настоящая жизнь.

От ощущения того, что жизнь его наконец началась, да еще с таким шумом, у Алекса кружилась голова. Он сам себе напоминал человека, который вспрыгнул на подножку набирающего скорость вагона и, прислушиваясь к пронзительному гудку локомотива, задался вопросом, куда же идет этот поезд.

К радостному возбуждению примешивались страшнейшие угрызения совести. Алексу мучительно было вспоминать смятение, в котором они двое покинули Лакспер-роуд, то, как они запихивали в такси все, что смогли унести в руках. (Треск вешалок, скрежетание чемоданов по гравию до сих пор звучали в его ушах.) Одно дело — убежать из дома куда-то в ночь под воздействием гнева, и совсем другое — сохранять позу оскорбленной праведности.

Алекс отлично представлял, как его мать, бесконечно тоскуя, будет бродить по дому. Когда она будет проходить мимо его комнаты, зеркало шкафа покажет ей — криво и злобно — разгром, оставленный там после их с Наоми отъезда: ящики комода выдвинуты, кровать не заправлена. Он испытывал к матери огромную нежность, и сердце его болело за нее.

Однако с Кейт все будет в порядке. Она привыкнет. Ему нужно только верить в это и в свою честность. Время докажет Кейт, что его любовь к Наоми Маркхем истинна и постоянна. Время сделает все возможным. И время в конце концов воссоединит их.

— Может… — отважился произнести Алекс приглушенным, уважительным, ресторанным голосом, которому он научился у Кейт (ни одно слово их разговора, пусть самого незначительного, не должно было достичь ушей сидящих за соседними столиками людей).

— Что? — Наоми улыбнулась этому знаку интимности.

— Может, возьмем пару лепешек?

Алекс сделал знак официанту, и Наоми засмеялась от внезапного ощущения легкости и свободы. Здесь было куда веселее, чем среди воображал в скучном «Куаглино».

— Все, что хочешь, — ответила она. — Давай ты сделаешь заказ, хорошо? Потому что я не большой знаток индийской кухни.

— Пиво? Нет, вино. Будешь вино? Мне кажется, нам есть что отпраздновать. Все складывается так хорошо. Тебе позвонил твой агент. А про нашу будущую квартиру мне сообщили, что мое предложение устраивает продавца. Они хотят провести сделку как можно скорее. И скоро мы переедем на Чаффорд-роуд.

— Отлично.

— Ты не рада? — Алекс заподозрил, что Наоми не до конца разделяет его чувства.

— Рада. Очень рада. Правда, Алекс, я в восторге.

— Это будет наш с тобой дом.

— Разумеется.

Из настоящего дворца в зеленом Сент-Джонсвудсе — в одноквартирный домик в Тутинге, а оттуда — в длинную и узкую квартиру на Чаффорд-роуд. Как тут не радоваться?

Алекс мрачно посмотрел на нее:

— Наоми, ты обещала, что наша нищета не будет тебя беспокоить.

— Меня это не беспокоит. Ну, может, только слегка. — Она взяла вилку и стала водить ею по скатерти. — Прости меня, малыш. Я хочу быть с тобой, хочу создать для тебя дом.