Татьяна Веденская - Загадай желание

– Простите, – пробормотал он и немедленно скрылся у себя в рубке.

Анна подумала, что этим все и закончится. Хотя и этого уже было много – все одноклассники шушукались и рассказывали друг другу о том, что сам капитан теплохода и их Анька… Но все только начиналось. На следующий день Анна наткнулась на Владимира прямо возле своего дома, он стоял около лесенки на детской площадке, одетый в белоснежную форму, несмотря на жару. И с букетом красных роз.

– Я не знаю, как вам это объяснить. Я, кажется, больше не смогу без вас жить, – произнес он без тени улыбки, совершенно серьезно. – Вы, наверное, к этому привыкли, но я – нет.

– Как вы меня нашли? – Анна смотрела на него с изумлением, словно на привидение.

– Я знал номер вашей школы, он был у нас в бортовых документах, – сказал Владимир. – Я приехал к вашей школе, и… – Он смутился.

– И что? – поторопила его она.

– И мне было достаточно спросить о том, где я могу найти самую красивую девушку на свете, с соломенными волосами и по имени Анна, – продолжил Владимир и, наконец, впервые за все время улыбнулся – улыбка у него была удивительная, обезоруживающая, располагающая к себе. Солнце на пасмурном, суровом северном небе. Анна отлично ее помнила.

Только память у нее и осталась. Шесть лет было отведено им на незабываемую любовь. Когда Владимира не стало, память была для нее сначала утешением, а потом чем-то вроде спасательного жилета. Ей было семнадцать, когда они познакомились, восемнадцать, когда они поженились – и все вокруг уже его любили и ее любили, и желали им долгих лет счастья. Меньше чем через год родилась Маша, потом как снег на голову – вторая беременность, двойня. Володя был таким счастливым, когда узнал об этом!

– Мы все потянем, Анюта, только не волнуйся. Я все устрою, я продам квартиру мамы, добавлю денег, займу – мы будем жить в доме окнами на залив, я уже нашел то, что нам надо! – Володя был таким деятельным, и он всегда выполнял обещания – как и положено настоящему мужчине. Да уж, настоящий мужчина – это по-настоящему здорово, именно то, что способно сделать счастливой любую женщину. Особенно если ей всего ничего лет. Анне оставалось только улыбаться и кивать. Она помнила лицо Володи, когда ему на руки положили Сашку и Володьку, помнила, каким неутомимым он был, когда взялся за ремонт. Он не успел его закончить…

Иногда про тех, кто умер, говорят – он словно чувствовал, что уйдет. Нет, Володя ничего такого не чувствовал – такого не почувствуешь. От такого не защитишься. Аневризма мозга, моментальная смерть – ему было всего тридцать восемь лет, но никто ничего не успел сделать, даже «Скорую» не успели вызвать – теплоход был на воде. Все произошло мгновенно, и он совсем не страдал. Зато страдала Анна – потом. Она никак не могла взять в толк, как это так может быть – вот он был, и его нет – такого красивого, загорелого, заботливого, с большими сильными руками, с широкой грудью, с глазами, завороженно следящими за каждым ее движением, – даже за шесть лет он не успел насытиться ее нежной, редкой красотой.

Анна плохо помнила первый год после того, как Володи не стало. Если бы не Нонна, все могло бы быть намного хуже – Нонна приходила к ней ежедневно, следила за тем, чтобы она поднималась с кровати, чтобы ела, расчесывала волосы. Анна слушалась ее и механически исполняла команды. Ощущение нереальности бытия не отпускало, отчасти, возможно, это было обусловлено таблетками, которыми ее пичкали. Близнецам не было и года, когда все случилось. Маша была старше, в три года она уже понимала, что папы нет, но не могла усвоить, почему его больше не будет НИКОГДА. Слишком взрослое слово – никогда. Не осталось ни одной фотографии, где Володя бы держал близнецов. Зато у Анны на руках осталась мать Володи – Бабушка Ниндзя, свекровь, горюющая по сыну. И огромная квартира, которую Анна теперь не могла себе позволить и за которую осталась должна приличные деньги Володиным коллегам по работе. Ах да, и трое детей, которых ей предстояло вырастить без мужа. Счастливая звезда? Хм, нет, не похоже.

– Что вы умеете делать? – спрашивали работодатели, но проблема была в том, что делать ничего особенного Анна не умела и не могла. Со школьной скамьи она в одночасье перелетела к алтарю, и теперь, когда депрессия держала ее за горло, не давая поднять руки, не представляла, чем может заработать деньги. Но даже в этот период ее красота не предавала ее, она оставалась при ней, непонятно зачем. Ей не нужны были романы, ей нужны были деньги. Она не могла представить рядом с собой никого, кроме человека, которого теперь просто не было. Не существовало на земле, он исчез и приходил к Анне только во снах. Темный вязкий мрак небытия, ее персональный рай за стеной отключенного сознания – только там она снова чувствовала его руки на своей груди, она стонала от отчаяния и одиночества, она хотела к нему.

Друзья помогали и дальше, конечно, – Нонна, Ванюшка. Тогда-то и возникла традиция проводить все пятницы у Анны в доме. Первым же летом они вывезли ее на море, положили на песок и оставили в покое, забрали детей и дали выплакаться. Потом Нонна сказала, что за все годы, что она знакома с Анной, она знает только одно – у нее удивительные руки, способные превратить любую каракатицу в подобие Хайди Клум. Достаточно лишь взять ножницы в руки. Так что…

– Иди-ка ты поучись на парикмахера, – сказала она, вручая Анне уже оплаченный курс.

Что-что, а решать за других Нонна умела, будьте-нате. Ремесло далось Анне легко, не высшая математика, слава богу. Ей было интересно. Визаж, маникюр, укладки, плетение кос. Ее это увлекало, помогало забыться. Она стала еще красивее, появились клиенты. Подруги. Олеська и вечно неуверенная в себе Женька. Угол в гостиной переоборудовали под парикмахерскую, поставили кресло, и с тех пор в доме Анны всегда кого-то стригли, красили или делали кому-то макияж. Жизнь потекла вперед, многотонный пресс начал понемногу ослабевать.

– Давайте-ка уберемся вместе, – предложила Анна сыновьям, красным от хохота и щекотки. – А то чай нам весь пол испортит. И бабушка наругает, да?

– Давай! – согласился Сашка и улыбнулся такой невыносимо знакомой улыбкой. С одной стороны, Анна была рада, что сыновья с каждым годом становились все больше похожи на умершего отца. Дети – это же было все, что у нее осталось. С другой стороны… Ей было двадцать семь лет. Всего двадцать семь, и, хотя порой она сама чувствовала себя невыносимо старой, все же она была еще молода и, да, она была настолько красива, что порой просто пройти по улицам было проблемой. Часто Анне говорили, что такой любви, как у них с Владимиром, не случается в жизни дважды, а у большинства людей и однажды. Раньше ей это придавало сил, сейчас эта фраза начала ее пугать. Это означало, что все, имеющее смысл, случилось и прошло для нее навсегда, миновало безвозвратно. А что же впереди? Такие мысли появились совсем недавно. Об этих мыслях она не говорила никому.