Элис Хоффман - Ночь огней

Под Бостоном Андре заезжает на бензоколонку. Он выходит из машины и заливает бензин на островке самообслуживания. В ожидании дежурного, который придет за деньгами, он провожает взглядом грузовики, мчащиеся по Девяносто третьему шоссе на юг; каждый из них кажется ему символом свободы. В последнее время его мотоциклы плохо раскупают, и денег на банковском счету становится все меньше. Если он не будет экономным, то станет мужем, который вышел из дома за пачкой сигарет и не вернулся. Отцом, который вышел заправить автомобиль неэтилированным бензином и исчез. Расплачиваясь, он медленно отсчитывает купюры. Садится за руль, отъезжает от резервуаров с горючим, но внезапно встает на обочине, вместо того чтобы вернуться на шоссе.

— Сейчас приду, — говорит он Вонни.

Мужской туалет не заперт и не особо чист. Андре долго моет руки. Полуоткрытое окно не спасает от запаха мочи и бензина. Подтянуться и вылезти в окно — дело пары секунд. У него есть сорок три доллара, «MasterCard» и «Visa». Он думал, что возненавидит Флориду, когда они навещали мать Вонни две зимы назад, но теперь вспоминает о бурых пеликанах, жаре и плавящемся гудроне. Он сможет ехать один, без шлема, без лишнего веса пассажира. Андре выключает воду и проводит рукой по волосам. Выходя из двери, он все еще не уверен, что вернется к пикапу. Рев машин на Девяносто третьем оглушает; на ярко-синем небе ни облачка. Если поймать машину без пересадки, он окажется во Флориде через два с половиной дня. Андре застегивает молнию на куртке и оглядывается на припаркованный автомобиль. Вонни и Саймона нет. Были ли они вообще? Может, он их просто вообразил? Он думает о похитителях детей, об убийцах, едущих в Западный Массачусетс, людях, которые ни перед чем не остановятся на пути ко злу. Андре не может сдвинуться с места. Он превратился в огненное копье. Вонни и Саймон поворачивают из-за угла, они ходили в женский туалет на другой стороне станции. Андре не уверен, что это и вправду они. Облегчение жалит так сильно, что на миг он даже закрывает глаза.

Их карманы набиты шоколадками. В темных окнах бензоколонки отражается небо. Андре знает, что самое время бежать, но медленно идет по асфальту, прикрывая глаза от солнца. Когда он садится в пикап и закрывает за собой дверь, Вонни протягивает ему миндальную шоколадку, уже растаявшую от тепла ее ладони.

Врач встречает их радушно, как будто они знакомы много лет. Говорят, что детям легче в обществе лишь одного родителя, поэтому Вонни остается ждать в приемной. Саймон молча идет с Андре и доктором к двери. Но вспоминает: «Иголки. Железные тиски, кровь, темные коридоры, холодные руки, незнакомцы». Он бежит обратно и кидается к Вонни.

— Пожалуйста, — просит он ее.

От его «пожалуйста» у Вонни сжимается сердце. Она хочет схватить сына в охапку и убежать. Хочет поразить врача электрическим разрядом. Но вместо этого кладет ладони на плечи сына и отстраняет его. Она предательница. Она улыбается.

— Обещаю, это недолго, — говорит она ему. — А потом пойдем в океанариум.

— Не нужен мне никакой океанариум, — пылко и хрипло от страха заявляет Саймон. — Я хочу домой.

Андре что-то говорит врачу и возвращается к ним. Он приседает рядом с Саймоном.

— Я все время буду рядом, — обещает Андре. — Я не оставлю тебя одного.

Саймон с подозрением смотрит на него. Это у него будут брать кровь, не у отца!

— Угадай, как зовут доктора, — говорит Андре. — Доктор Рибка.

Саймон против воли смеется.

— Доктор может быть рыбкой? — спрашивает Андре.

— Нет, — отвечает Саймон.

Андре встает и берет Саймона за руку. Его тошнит от того, что он делает. Тогда почему у него так хорошо получается?

— Может рыбка быть доктором?

— Не-а, — говорит Саймон.

Андре смотрит на Вонни и кивает. Саймон клюнул на удочку. Андре идет к двери, и Саймон следует за ним.

— Давай спросим доктора, как он спит в аквариуме, — слышит Вонни, когда Андре с сыном выходят из приемной.

Саймон смеется. Позже он заплачет, а еще несколько раз едва удержится от слез. Ему будет больно и страшно. И все же Вонни способна читать журнал, пить кофе и смотреть, как двухлетний малыш собирает пазл, в то время как ее сына ведут из лаборатории на рентген. Как она может лениво пересчитывать мелочь в сумочке и узнавать по телефону расписание шоу дельфинов? Почему лишь позже, в темном океанариуме, когда Андре и Саймон глазеют на гигантскую морскую черепаху, Вонни не в силах отвести взгляд от пластырей на руке сына? Аквалангист в черном гидрокостюме парит среди зеленых теней аквариума, над косяками рыб, акулами, муренами.

Почему только тогда ей кажется, что она тонет?

Можно попасть на Манхэттен, не пересекая ни единого моста, если не боишься летать. Вонни летит самолетом «Нью-Йорк эйр» из аэропорта округа Дьюкс в Ла Гуардиа. Не без труда поймав такси, она настаивает, чтобы водитель ехал через Мидтаунский тоннель. Июль; Вонни в льняном платье, но спина у нее все равно мокрая, и ткань липнет к пластику сиденья, пока она спорит с таксистом. Каждый раз, когда он произносит «мост Трайборо», у нее обрывается сердце, а температура поднимается градусов на пять. Жара в Нью-Йорке вязкая и влажная. Таксист — еврей и умелый спорщик, так что Вонни приходится пообещать за искомый маршрут десятку сверху. И все же она опасается, что таксист рванет к мосту Пятьдесят девятой улицы. Наконец машина застревает в очереди у будок оплаты Мидтаунского тоннеля, и Вонни позволяет себе расслабиться. Но костяшки ее пальцев, разумеется, все еще белы.

Есть хорошие новости о Саймоне, и Вонни должна быть счастлива. Разумеется, она испытывает облегчение. Анализы ничего не показали. У Саймона не нашли ни гормонального дисбаланса, ни скелетных аномалий. Решение за родителями: ждать и надеяться, что сын вырастет, или начать гормональное лечение, которое может стоить до десяти тысяч долларов в год. Причем врачи не уверены, что оно не навредит. Только один врач, гематолог, который, по мнению Вонни, знает не больше, чем она сама, осмелился предположить, какого роста будет Саймон. Пять футов. Если повезет. Их личный педиатр по-прежнему верит, что темп роста Саймона может возрасти.

Другими словами, никто ничего не знает.

Они отказались от гормонального лечения больше из страха, чем повинуясь доводам рассудка. Но Вонни никак не может избавиться от камня на сердце. Мир кажется таким опасным. С Саймоном может случиться все, что угодно. Ее преследует список возможных напастей. Чем старше становится Саймон, тем сложнее его защитить. Она не может говорить об этом с Андре, он и так считает ее настоящей наседкой. Но есть и другие страхи, которых Андре не может отрицать. Довольно неожиданно они оказались на мели. На сберегательном счете ни копейки, на текущем — пара сотен, да и те уйдут на оплату счетов. Вот почему Вонни решилась на путешествие. Дело не только в полутора тысячах за обследование Саймона. За последние месяцы Андре не продал ни одного мотоцикла Похоже, ему снова придется работать механиком, но уже не на себя, а выполнять чужие указания. Они несколько дней спорили, кто будет больше унижен, если Вонни отправится в Нью-Йорк. С точки зрения Андре, просить денег — значит пресмыкаться, и это сулит резкую, безжалостную боль. Он еще больше замыкается в себе. Оба начинают подозревать в нем неудачника. Вечером перед отъездом Вонни прямо спрашивает Андре, не остаться ли ей дома.