Иосиф Гольман - Защитница. Гроздь винограда в теплой ладони

Нет, она не будет краситься вообще. Юбка немного закроет колени. Декольте – хорошая вещь, особенно по летнему времени. Но в следующий раз.

В итоге в следственное управление входила не совсем та женщина, которая еще несколько часов назад гуляла по городским улицам.

Колышкина нашла сразу, ее проводил смешливый молодой лейтенант юстиции. На полушутливый вопрос, какой он из себя, последовал не более серьезный ответ: «Увидите – не забудете».

Впрочем, на Шрека или Бельмондо Владимир Евграфович не походил. Зато очень даже походил на фанатика. Именно такие жгли еретиков, ощущая себя спасителями человечества. Они не испытывали зла к сжигаемым и даже им как людям сочувствовали. Но не как носителям враждебных идей. С другой стороны, именно такими же были и многие из тех, кого жгли. Оболочка, неподкупная и целеустремленная, не менялась при замене одной идеи на другую, даже противоположную.

Следователь придирчиво, скрупулезно даже, изу-чил все ее документы – от адвокатского удостоверения до пропуска и ордера на защиту. Так же внимательно оглядел ее саму, причем Шеметова не почувствовала в этом взгляде мужского интереса, даже чуть обидно стало.

Его дотошная внимательность была Ольге на руку, потому что она в это время столь же тщательно исследовала своего будущего процессуального противника. Информации было хоть отбавляй. Одна рубаха белого цвета с крупными горохами аж трех цветов и с обтрепанным от часов левым манжетом чего стоила! Нет, он не был жадным: очки немодные, но дорогие, очень удобные. Фотоаппарат сбоку на столе – тоже не из дешевых. На то, чем работает, не жалеет. А остальное – неинтересно по жизни.

Более всего поразил Шеметову его главный рабочий инструмент: огромная, прошлого века, электромеханическая машинка «Ятрань». Такая была у папы, точнее, у его секретарши. Ольга помнила мощный аппарат еще с тех давних пор, когда она, девочка-третьеклассница, ходила по выходным в трест – папа часто работал без отдыха – относить ему мамины пироги.

– Она ж гремит чудовищно, – машинально, еще не вынырнув из детских воспоминаний, ляпнула Ольга.

– Это точно, – без обид согласился Владимир Евграфович. – Зато у нее не бывает вирусов и несанкционированных удаленных доступов.

– А еще не летит винчестер, – вынуждена была согласиться московская гостья.

– Рад, что вы меня понимаете, – улыбнулся Колышкин.

Похоже, требуемые отношения налаживались, несмотря на необдуманные фразы Шеметовой.

– Я почему про шум сказала, – на всякий случай подстраховалась она. – У папы моего была такая же, у секретарши. Так из-за закрытой двери грохот стоял, словно из автомата палили.

– Из автомата – другой совсем грохот, – не согласился Колышкин, и Ольга сразу поняла, что автоматный грохот странный следователь тоже знает не понаслышке. – А у меня своя система шумоподавления, – похвастался он.

Шеметова уже оценила: машинка стояла на толстой черной резине, которая, в свою очередь, была расстелена на мягком сиденье кресла с полностью отрезанными ножками.

– Все равно жалуются, конечно, – усмехнулся Владимир Евграфович. – Вот и перешел на вечерне-ночной стиль жизни. Прихожу к пяти, ухожу как получится.

Это тоже была важная информация. Перед адвокатом сидел не просто следователь по особо важным делам. А особо ценный для местного высокого начальства сотрудник. Иначе никто бы и не пытался удовлетворять чьи-то странные бзики, ломая для этого привычный график службы.

Неожиданно Ольга почувствовала доверие и симпатию к этому человеку. Бескорыстные цепные псы закона, на взгляд Шеметовой, были не худшими людьми на планете.

Обратного тепла не почувствовала – Владимир Евграфович по-прежнему рассматривал ее настороженными глазами. «Помнит историю про генерала и кучу баксов», – поняла московская адвокатесса. Для такого издевательское подбрасывание следственного дела к потолку хуже расстрела. Потому что это издевательство не над следственным делом, а над делом всей его жизни.

Кстати, в тот памятный местным работникам приезд генерала с кочергинским баблом уголовное дело никто не закрывал. Официально оно было просто приостановлено, по распространенной формулировке «за неустановлением местонахождения подозреваемого». Потом, через пару лет, пришла очередная проверка. А может, ее инициировал сам Незванов, ставший к тому времени вице-губернатором. Тут же виноватых на ковер. Не разыскали? Уехал за границу, говорите? А в Интерпол подавали? Кто ж в такой ситуации не подаст, даже если два года назад пил-ел с московским генералом?

Так что у бедного Бориса теперь даже срок давности не шел. Он и так большой, по этому составу – пятнадцать лет. А если дело приостановлено, то и течение срока давности также приостанавливается.

– А как, по вашему опыту, выдаст его Венгрия или нет? – спросила Ольга.

– А зачем бы они его арестовывали? – вопросом ответил следователь. – Не выдают только в двух случаях.

Логично. Адвокат и сама их знала наизусть. Если в стране выдачи есть смертная казнь. И если преступление, совершенное запрашиваемым, не является преступлением в стране, где находится задержанный. Например, в Саудовской Аравии коли ты не принц, то будешь повешен за гомосексуализм. Поэтому такого туда не выдадут. Или в Иране имеется шариатский суд. Его статьи не распространяются на другие страны.

– Венгры вообще самая дисциплинированная страна в Интерполе, – все же ответил на ее вопрос Колышкин. – Так что, глядишь, месяца через три вы своего подзащитного у нас навестите.

– Да уж, обязательно, – подтвердила Шеметова.

Наконец, следователь начал посматривать на часы: рядом с его устрашающим печатным агрегатом лежали пачки документов.

Пора было прощаться.

– Так что будем дальше делать? – задала Ольга риторический вопрос.

– А вот приедет Борис Викторович Семенов – и будем думать. – После чего неожиданно спросил: – А вы-то как планируете работать? – Подтекст про пачки баксов и летающие под потолок следственные дела был очевиден.

– По профессии будем работать, – твердо ответила Шеметова. – По позиции, как положено. Никакой халтуры не будет.

Владимир Евграфович Колышкин скептически хмыкнул. Значит, не поверил. Ладно, пусть не верит. Пока.

Вечером в одиночку сходила в кино, но, переполненная сначала мыслями о деле, а потом – о своей несчастной женской доле, ничего из просмотренного не запомнила.

Потом пошла поужинать.

Ее, уже подкрашенную и модно одетую, сразу выделили и оценили. Симпатичные представители мужского пола дважды попытались завязать знакомство. Однако печальная Шеметова решительно отвергла все поползновения.

Уже из номера не выдержала – ведь собиралась первой не звонить! – и набрала номер Багрова.