Иосиф Гольман - Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи

– Да, – нейтрально ответил Виктор. Смысл в его «да» мог быть вложен любой.

– Короче, следить будем за Лешкой в оба глаза, – приняла решение Анна. – И с ним самим поговорим, и старшим накажем. Ни часа без пригляду.

– Да, – сказал Виктор, теперь уже вполне осмысленно.

Так вроде все годы и делали.

Лешик был объектом пристального внимания. Разве что самые маленькие члены семьи не надзирали над притихшим и как-то разом повзрослевшим мальчиком. Он и сам старался вести себя тише воды, ниже травы. Нюхом ли что-то почуяв, а может, бабушка в тревоге лишнего рассказала.

Но тормознуть майорское рвение не мог уже никто. Андреич – в могилке, новый предколхоза, став председателем сельсовета, из полюбившейся роли майорской «шестерки» не выходил. Остальные односельчане предпочитали не вмешиваться, не желая портить отношения со всесильным Алексеем Васильевичем, теперь заместителем начальника РОВД.

Разумеется, ни Анна, ни Виктор не побоялись бы вступить в открытый бой за своего сына.

Но в том-то и дело, что открытого боя не предвиделось.

Усилиями участкового мальчишку поставили на спецучет. В строку шла даже сигарета на танцах в клубе – висит же плакат «Курить запрещено».

Но, главное, при любых криминальных проявлениях в окрестных деревнях майор немедленно «профилактировал» тезку. Пропал велосипед – Лешку конвоируют в кабинет участкового, допрашивать. Побили стекла в клубе – руки за спину и вперед. Что, тебя не было в деревне? Уезжал с родителями? Значит, разберемся и отпустим.

И отпускали. Иногда даже раньше, чем Анна узнавала об очередном задержании. На память в быстро пухнувшем деле оставался протокол допроса в качестве подозреваемого. Доказывать, разумеется, ничего не удавалось, но известно же – дыма без огня не бывает.

Майор теперь имел свой кабинет в Любине. Однако, случись что в родной деревне, невзирая на ухабы и погоду, немедленно прибывал в Заречье, где начинал поиски преступного элемента. Естественно, с Лешки Куницына.

Анна снова ходила к участковому, просила, умоляла даже, отступиться от ее ребенка. Ведь в самом деле сделаешь его злодеем!

Майор ухмыльнулся и повторил свое предложение десятилетней давности. Мол, жену свою все равно никогда не любил. А так – достойное завершение мечты всей его жизни.

Анна даже задумалась на мгновение. Пять минут позора – и конец наваждению, черной птицей витающему над ее счастливой семьей.

Но мгновения хватило, чтобы отказаться. Свой позор ради сына она бы вытерпела. Здесь же получалось, как ни крути, позор Витькин. А он этого никак своей жизнью не заслужил.

Расстались вроде бы спокойно, но обозначив позиции. Майор сказал, что никаких ее писем ни в какие инстанции не боится. Во-первых, юный Куницын грешки имеет реальные, не зря на спецучете с малых лет. Во-вторых, все равно он уже достиг пика карьеры. Без вуза дальше не поднимется ни по должности, ни по званию. Да и подниматься не хочется. Здесь он и так – бог и царь, куда подниматься-то? Так что как в свое время сказал, так и будет. На то он бог и царь, пусть даже в масштабах отдельно взятой деревни.

Анна в ответ сказала, что если выпадет ее Лешке черная судьба, то она лично прострелит майору голову, ее слово твердое, как и рука. Он знает.

Он согласно кивнул головой.

Пусть так.

Он смерти не боится. Но и вины за собой не чувствует. Разве участковый подбивал маленького тезку ружья воровать? Судьба!

Еще пуще берегли близкие быстро подрастающего Алексея Викторовича. Как наследника царского.

И еще пуще лютовал майор. Не совсем уж на чистом месте, кстати. Перевернулся как-то на шоссейке «КамАЗ» с пиловочником. Вся деревня участвовала в празднике бесплатных покупок. Лешка и взял-то себе десяток досок, гаражик склепать для мотоцикла. Анна увидела, сама отнесла назад, на себе. Но участковый, по рассказам очевидцев, уже успел занести подростка в свой черный гроссбух.

То же и с мотоциклом. Мопедом даже, прав на который никто не требует. Так умудрился оштрафовать за нарушение ПДД! Это в деревне-то! Да, выехал на трассу, объехал двести метров весенней грязи. Мелочь? Для всех – да. Но не для спецучетного подростка.

Если раньше Лешка не понимал своей участи, да и боялся огромного дядю Алешу, то теперь все чаще в его небогатырской груди – статью пошел в папу – поднималась волна ненависти против этой толстой твари, отравлявшей не только его жизнь, но и жизнь любимых родителей.

Анна, как могла, его ненависть гасила.

Напоминала о действительных подвигах их мучителя. И о реальной истории с ружьями. Да хоть тот же эпизод с трассой. Нельзя несовершеннолетнему на мопеде на трассу, есть такой пункт в правилах движения. Нравится Лешке или нет, а пункт такой есть.

– Но все же ездят! – восклицал сын.

– Ты – не все! – объясняла мать. А почему «не все» – объяснить не получалось.

Постепенно Лешка возмужал.

Подлая деятельность участкового слегка притихла. И хотя личное дело юноши по объемам было как у закоренелого рецидивиста, но примерно с год никаких притеснений не было.

Анна и Виктор решили, что наконец-то кошмар закончен. Но он только начинался.

Сначала от сельсовета внаглую, днем, украли велосипед председателя.

Шел дождь, очевидцев не было. Однако бабки, вечно дежурившие либо на завалинках, либо, при плохой погоде, у окон, сказали, что пацан был невысок, худощав и угнал велик в сторону березовой рощи. Лица никто с такого расстояния, да в дождь, не разглядел.

Этих показаний оказалось достаточно, чтобы приехавший из Любино Алексей Васильевич снова задержал Лешку.

Виктор был в райцентре, но Анна – дома, стояла, сцепив зубы, а сделать ничего не могла: все было законно, пацану шестнадцать исполнилось.

– Помнишь, что я сказала? – прошептала Алешке напоследок Анна.

– Помню, – рассмеялся участковый.

А сын ее, Леша, сказал ей на прощание спокойно:

– Мама, не лезь. Я сам разберусь.

По деревне опять провел, как бандита: с руками за спину.

Впрочем, местные жители давно привыкли к конвоируемому Леше Куницыну.

Продержал майор его в кабинете до вечера. Снова брал объяснения, протоколировал показания свидетелей о худощавом, совсем молодом злоумышленнике. И все время улыбался. Несмотря на юридическую несостоятельность, вся эта доказательная муть была тем не менее косвенным свидетельством вины Алексея Викторовича Куницына. Да, пять процентов вероятности в каждом эпизоде. Зато эпизодов до черта.

Леша вернулся домой злой и молчаливый.

Если раньше он плакал и искал защиты у родителей, то сейчас требовал их полного неучастия. Это его дело, и он сам с ним разберется. К счастью, никаких криминальных разборок не предвиделось. Характером Леша был в папу – спокойный, добрый, работящий. Но и такой же упертый, когда речь шла о семейных ценностях.