Сандра Браун - Любовь Чейза

— Что он говорит?

— О, он любит говорить всякие гадости и тяжело дышать в трубку.

— А ты что?

— Бросаю трубку.

— И как часто он звонит?

— По-разному. Может не объявляться неделями, а потом позвонить несколько раз за вечер. Иногда это становится невыносимым, и я кладу трубку рядом с телефоном. Если Эсме и пыталась мне о твоем приезде сообщить, что ты едешь, то она не смогла дозвониться.

Чейз проследил за ее взглядом и увидел телефонный аппарат на столике в холле. Трубка лежала рядом с аппаратом.

— Он уже сегодня звонил?

— Дважды, — ответила она небрежно. — Мне надоело, я ведь работала.

— Разве можно быть такой легкомысленной, Марси? Ты сказала Пэту?

— Шерифу? Нет, — воскликнула она таким тоном, будто само это предположение было нелепым. — Наверняка это какой-то подросток, который возбуждается, произнося грязные слова на ухо незнакомой женщине. Обладай он хоть каким-то мужеством, он бы говорил все прямо в лицо.

— А что он говорит?

— Ничего оригинального. Мол, хорошо бы увидеть меня обнаженной и так далее… Описывает все, что хотел бы проделать своим языком и… — Она неопределенно махнула рукой. — В общем, ты понял.

Марси скромно опустила глаза и Чейз заметил, что Зануда сейчас действительно великолепна. Сейдж, пожалуй, права. В мелькающих отсветах камина кожа женщины, казалось, светилась и была безупречно гладкой, как у фарфоровых статуэток, стоявших когда-то в горке у бабушки. Высокие скулы отбрасывали тень на ее впалые щеки.

— Тебе подтягивали глаза и подбородок?

— Что? — Вопрос застал ее врасплох, и она чуть не расплескала свой напиток.

— Сейдж говорила, что дамы в косметическом кабинете обсуждали вопрос, подтягивали ли тебе кожу у глаз, когда делали пластическую операцию.

— Нет! — воскликнула она, искренне изумившись. — Должно быть, им больше не о чем сплетничать, раз я вызываю у них такой интерес.

— Ну, Лаки же женился.

Она звонко рассмеялась.

— Да, уж он-то давал пищу для сплетен.

— Так ты не просила доктора кое-где подтянуть морщинки?

— Нет. — Она презрительно скривилась. — Мне просто пригладили один шрам. Вот здесь. — Она провела вдоль корней волос. — Сюда вонзился осколок стекла.

Неосторожное напоминание об аварии положило конец их легкому диалогу. Чейз собрался было одним глотком прикончить содержимое своего бокала, но, вспомнив принятое вчера ночью решение, передумал, поставил выпивку на коврик и поднялся.

— Ну, не буду тебе больше мешать. Пора и честь знать.

— Можешь остаться. — Разогнув длинные стройные ноги, она тоже встала. — Мне не обязательно доделывать работу сегодня. Никаких сроков…

Чейз взглянул в стеклянную стену поверх ее головы.

— Погода совсем испортилась. Но я отдал свой долг и мне нужно отправляться обратно в город.

— Гм. Да, кстати, те клиенты, которых я «пасла» в тот печальный вечер, сегодня звонили и спрашивали о тебе. Они еще не расстались с мечтой приобрести здесь недвижимость.

— Так ты не лишилась контракта по моей вине?

— Похоже, что так.

— Вот и хорошо.

— А что ты скажешь насчет обеда?

Чейз уже направлялся к двери, но вопрос заставил его обернуться.

— Обеда?

— Обеда. Вечером. Или у тебя другие планы?

— В общем, нет.

— Чили или сардины?

Он криво усмехнулся:

— Что-то вроде того.

— Как насчет бифштекса? — Марси описала руками круг. — Примерно такого вот размера. И такой толщины. — Ее указательный и большой пальцы раздвинулись на полтора дюйма. — Среднепрожаренный…

Обед с Марси… Вообще обед с женщиной… Почему-то это казалось ему гораздо более интимным общением, чем, выпив несколько рюмок, забраться в постель — что и составляло суть его контактов с женщинами, с тех пор как он потерял Таню. Не надо было ни о чем думать. Никаких бесед. И уж во всяком случае — никаких обязательств!

Обед же, напротив, требовал участия его разума, личностного общения и соблюдения светских приличий. Например, смотреть в глаза, когда говоришь, да придется прежде всего что-то говорить… Вряд ли он готов к этому.

Но это всего лишь Зануда в конце концов! Черт, он знает ее с пятилетнего возраста. В последние несколько дней она была ему хорошим другом. Более того, защищала его интересы в течение какого-то времени, потому что оградила от хлопот, помогла избавиться от ненужной покупки. И нельзя сбрасывать со счетов то, как учтива была она с Таней и как Таня любила и уважала ее.

Разве трудно ему оказать ей эту единственную любезность?

— Что ж, бифштекс с кровью, пожалуй, было бы неплохо.

Она широко улыбнулась, и улыбка сделала ее лицо… как там выразилась его мать? Ах, да, лучистым…

Без малейшего стеснения Марси извинилась и пошла переодеться во что-нибудь поудобнее. Затем вышла из какой-то спальни наверху, одетая в хлопчатобумажный спортивный костюм и те же тапочки. За ухом больше не было карандаша, а контактные линзы она сменила на очки.

Когда бифштексы уже шипели на домашнем гриле, Марси попросила Чейза приготовить зеленый салат. Сама же она приглядывала за картошкой, запекающейся в микроволновой печи.

Выяснив, что Чейз предпочитает неофициальную обстановку, женщина накрыла не в столовой, а на стойке бара. Через несколько минут они уже поглощали простую, но восхитительно вкусную пищу.

— Боюсь, с десертом я опростоволосилась, — заметила Марси, убирая пустые тарелки. — Правда, вон там на полке стоит банка с шоколадным печеньем.

Зазвонил телефон, и Марси поспешила к аппарату, мимоходом бросив:

— Вы должны быть польщены, мистер Тайлер: я не всякого угощаю своим шоколадным печеньем… Алло?

Она улыбнулась Чейзу, поднося трубку к уху. Но эта улыбка померкла сразу же, как только она начала разговор. Марси быстро повернулась к нему спиной. Бросив салфетку на стол, мужчина вскочил со стула и в три прыжка пересек комнату.

Прежде чем он успел отобрать у нее трубку, она обеими руками бросила ее на рычаг, а потом навалилась на телефон, как будто хотела закрыть крышку мусорного бака, наполненного чем-то отвратительным.

Так она и стояла, отвернувшись и опустив голову, вероятно, от смущения, вовсе не так легко воспринимая эти «шуточки», как пыталась его уверить.

Марси была явно расстроена, в лице не осталось ни кровинки.

— Это он?

— Да.

— Все то же?

— Не совсем. — Она вдруг густо покраснела. — На этот раз он… э… говорил, каким образом хотел бы меня… для своего удовольствия.

— Чертов извращенец!

В Чейзе и Лаки родители воспитали уважительное отношение к женщине. Им привили рыцарское благородство и ответственность в сексуальных отношениях. Даже напившись до бесчувствия, Чейз соблюдал осторожность и, ложась с женщиной в постель, принимал необходимые меры. Он никогда не пытался применить силу: в дни холостяцкой юности они с Лаки перепробовали многих, но всегда только по обоюдному согласию. Если дама говорит «нет», учил их отец, то значит нет. Джентльмен никогда не навязывает себя даме, ни при каких обстоятельствах.