Ляля Брик - Пятьдесят оттенков любви. Свадьба и развод по-русски

Она почувствовала, как член Артура вонзился в нее и быстро, словно поршень, заходил внутри нее. С губ Кати один за другим слетали мажорные аккорды стонов; наслаждение, казалось, до краев заполнило ее тело, оно было одновременно мучительным и прекрасным.

Внезапно она закричала во всю мощь своих легких, и этот крик, порхнув по комнате, улетел через открытое окно в теплую, густую и липкую южную темноту.

Они кончили одновременно и несколько минут лежали молча и неподвижно. Артур прикоснулся губами к ее глазам и ощутил соленую влагу слез.

— Ты плачешь?

— Это не имеет значения, ты сам говорил, что я должна научиться справляться с собой.

— Все правильно, ты молодец, быстро усваиваешь уроки. — В голосе Артура прозвучало удовлетворение успехами, достигнутыми его ученицей. — Я всегда говорил, что ты у меня умница. Хочешь что-нибудь съесть?

— Нет, ешь ты.

Артур встал с кровати и через секунду в темноте раздался хруст от вонзившихся в плотный шар яблока крепких зубов мужчины.

Катя молча лежала в постели, глотая соленый напиток из собственных слез. Мыслей не было. Голова и душа были пусты, как дом, который приговорили к сносу.

Автобус уходил после завтрака. Артур попросил ее не провожать его, но она так посмотрела на него, что он не стал ее больше упрашивать. Они сидели рядом, но почти не разговаривали. Катя смотрела в окно на то, как менялся проплывающий мимо них пейзаж. Сначала узкую ленту дороги с двух сторон сжимали горы, затем они расступились, и теперь эта лента разматывалась по неширокой, засаженной виноградниками долине.

А вдруг он не уедет, вдруг останется в последнюю минуту, думала Катя. Она не верила своей надежде, как не верят много раз обманувшему человеку, но эта надежда вопреки всем очевидным фактам жила в ней. Именно она заставила ее сесть в эту душную, пропахшую бензиновой гарью машину. Если он будет видеть, как ей тяжело, то, может быть, его сердце дрогнет, и он переменит решение. Но Артур, казалось, не замечал печального состояния своей попутчицы, он плавал по океану собственных мыслей и, казалось, был далеко от того мягкого сиденья, на котором удобно устроилось его тело.

Автобус доставил их на привокзальную площадь. Они вышли. Только сейчас Катя с удивлением заметила, что в руках Артура был совсем небольшой чемоданчик.

— Это все твои вещи? — спросила она.

— Да, — он посмотрел на часы. — Скоро отправление, а надо еще что-нибудь купить поесть и попить.

— Давай я куплю тебе еды, — предложила она свои услуги.

— Не надо, я привык все делать сам.

Рядом с вокзалом расположился большой базар, Артур быстро пробежал по его рядам и буквально за несколько минут купил все, что могло пригодиться ему в пути. И Катя не могла не оценить его сноровку заядлого путешественника.

— Теперь можно идти на перрон, кажется, уже подали состав, — сказал Артур.

Катя молча и покорно поплелась за ним. Она смотрела на его спину, и почему-то эта прямая, равнодушная к ее страданиям спина, красноречивее любых слов говорила ей, что он не останется.

Поезд действительно уже стоял на перроне. Облезлые, словно одичавшие кошки, покрытые толстыми слоями пыли и грязи вагоны, выстроились, как послушные ученики, в ряд, вдоль которого, изнемогая под тяжестью поклажи, тащились пассажиры.

— Вот и мой вагон, — радостно сообщил Артур. Он ласково похлопал его, словно коня, перед тем, как вскочить в седло. — До чего же люблю уезжать. Не могу долго находиться на одном месте, — рассмеялся он.

Чрево вагона было грязным и разломанным, как после большой драки, оно стремительно заполнялось пассажирами и их вещами. Артур закинул свой чемодан на верхнюю полку.

— Вот и все, Катя, будем прощаться.

— Как все?! — ахнула она, как будто он только сейчас объявил ей о своем отъезде.

Он посмотрел на нее, но ничего не сказал, и ей показалось, что, хотя поезд еще стоит на месте, Артур уже от нее уехал.

Она прижалась к нему.

— Артурчик, милый, не уезжай. Я тебя умоляю!

— Ну, Катя, мы же все сказали друг другу. Зачем опять все начинать заново? Скоро отправление, пойдем, я тебя провожу на перрон. — Он крепко схватил ее за руку и почти силой поволок за собой.

Они спустились на перрон. Катя вдруг почувствовала, как подкашиваются у нее ноги.

— Артур, — вдруг так громко воскликнула она, что на нее, как по команде обернулись сразу несколько человек, — ты же понимаешь, я не смогу вернуться в прежний мир. Что же я буду делать, как жить?

— Ничего, Катя, все наладится. Ты умная и сильная. Мне было чертовски хорошо с тобой, а теперь — прощай.

— Артур, но что же мне делать? — продолжала допытываться она.

— Не знаю, каждый решает сам. Это и есть главный закон свободы.

Поезд внезапно вздрогнул всем своим огромным телом и медленно качнулся вперед. Артур вскочил в вагон.

— Катя, прощай!

— Скажи хоть свое настоящее имя.

— Для тебя я всегда — Артур.

Он махнул ей рукой и скрылся в вагоне. Катя сделала несколько шагов вперед и остановилась. Дальше идти было некуда.

Она стояла на перроне и смотрела вслед уходящему составу. Мимо нее проплыл последний вагон. Катя рванулась вслед, но почти сразу же остановилась. С каждой секундой поезд уменьшался в размерах, словно таял в прозрачном воздухе, а затем исчез из вида совсем.

В дом отдыха Катя добралась только к вечеру. Проводив Артура, она долго сидела в каком-то скверике недалеко у вокзала, затем бесцельно бродила по городу. И лишь когда стало темнеть, отправилась на остановку автобуса.

Пока она ехала, слезы несколько раз умывали ее лицо. Сидящий рядом пожилой мужчина участливо осведомился, что с ней, и не нужна ли помощь, но она отрицательно замотала головой и демонстративно отвернулась, обидев своей нелюбезностью попутчика. Но ей было все равно, весь внешний мир сейчас для нее ничего абсолютно не значил, она была целиком во власти того, что происходило у нее внутри.

Город встретил ее пробивающими плотный покров темноты огнями фонарей, привычным текущим по набережной потоком праздношатающихся отдыхающих, который проплывал мимо выстроившихся в одну линейку кипарисов, напоминающих стоящие на столе в один ряд фужеры. Воздух был насыщен вылетающими из кафе и из баров мелодиями.

Но Кати было не до этого буйства жизни, она спустилась к морю и села на остывающие камни. К ней подкатила волна, и словно умный пес, дружески лизнула своим теплым и влажным языком ее ноги. Но, поняв настроение женщины, тактично отступила назад.

Катя смотрела прямо перед собой в темноту, и эта же темнота проникала в нее и заволакивала душу. Через день — в дорогу и ей, но как она будет жить? Так, как раньше, она уже не сможет, а по-другому ей не позволят. Да она и не знает, как жить по-другому, без Артура. Она поехала на юг, а оказалась, что совершила путешествие в иное измерение. Артур полностью перевернул ее внутренний мир, разрушил, как старый дом, все представления о жизни. И, сделав это, сразу же бросил, оставив ее наедине с враждебным миром и с самой собой, не сказав, что ей делать ни с тем, ни с другим.