Эмма Ноэль - Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения

— Ты должна срочно забеременеть, — деловито произнесла моя мать. Видимо она догадалась, что у меня разлад с мужем и решила внести свою лепту — подбросить дровишек в наш гаснущий семейный очаг. — Твоего отца я удержала именно так!

Меня напугали ее слова жестокостью. Конечно, теперь все вставало на свои места — я была камнем преткновения, способом удержать мужчину рядом. Разве можно делать ребенка оружием? Или капканом для того, кто готов идти дальше по жизни без тебя?

— Я не хочу детей, мама! — солгала я.

— Это аномально!

— Аномально рожать ребенка ради того, чтобы просто рожать! Или шантажировать с помощью невинной души другого человека. Разве это не кощунство?

— Ты говоришь глупости, Катерина!

Официальное обращение означало, что она мной очень недовольна. Обычно мать никак меня не называла, но когда злилась, то официально произносила «Катерина», чтобы подчеркнуть свое недовольство. Мне вдруг захотелось ей проорать: «Мама, я не люблю Феликса! Я его ненавижу! Он унизил и растоптал меня! Этот человек не любит меня и я ему не нужна! Меня раздражает даже воздух в радиусе трех метров от него!». Вместо страстного и откровенного монолога я произнесла:

— Попробую сама разобраться и решить, как лучше поступить в сложившейся ситуации.

— Деточка, время идет, ты не молодеешь. Я считаю, ты обязана родить ребенка Феликсу! — не унималась телефонная трубка.

— Он сказал, что я отвратительно трахаюсь. У меня нет шансов забеременеть от него, — грубо, но честно выпалила я.

Я услышала противные короткие гудки — собеседница поспешила ретироваться. Все же мы были чем-то похожи с ней. По крайней мере, все негативное в моем характере досталось мне именно от матери.

Мать любила будоражить мое сознание, навязывая свою точку зрения. Она делала это дотошно и нудно. Это было невыносимо, как медленная смерть. Главным аргументом являлся ее собственный опыт, накопленный годами. К сожалению все, что она произносила, было пустословием, потому что моя мама не являлась образчиком и примером. Она вышла замуж за моего отца от скуки. Добряк и балагур, любитель пива был не парой притворяющейся утонченной даме, цитирующей строки из поэзии восемнадцатого и девятнадцатого веков. Она постоянно называла его «плебеем» и выедала мозг, словно жадная моль — шубу. Мой папа был всегда под анестезией, глуша сознание литром-двумя пива. Несмотря на то, что он был директором большого завода, он не гнушался общением с простыми работягами, ведь он сам пришел на это самое предприятие слесарем. Это злило ее, фурия бесконечно твердила: «большому человеку — большая дорога, и соответствующий круг общения». Мама вошла в жизнь трудяги в момент, когда он был где-то на полпути к креслу руководителя. Она сразу почувствовала в этом коренастом круглолицем парне серьезные перспективы. Мой отец искренне любил ее и, поместив на пьедестал, покорно принимал указания в какую сторону двигаться. Папа безропотно подчинился королеве своего сердца. Он даже смирился с тем, что мать его не любит. Чем больше она разглагольствовала о его неправильном поведении, тем больше он «принимал на грудь». Алкогольные пары видимо выделялись сквозь поры, создавая невидимую защиту — скафандр спокойствия, не позволяющий тревожиться и волноваться. Всякий раз, когда дома включалась голосовая сирена под названием «маман», отец обмякал в любимом кресле и расплывался в невероятно смешной улыбке. С красным носом и округлым животом, он напоминал мультипликационного персонажа — жирного кастрата-ко тяру. Когда я была в выпускном классе, он отрастил бороду и стал похож на Деда Мороза. А потом умер… прямо у телевизора… Смотрел какой-то матч, пил пиво… и отключился, погас…

Отхлебнув еще пожилого коньяка, который не удалось вылакать полностью в прошедший вечер, я вновь погрузилась в воспоминания о ссоре с Феликсом. Как же тогда закончилась наша разлука после недосоленной еды? Ах да! Он позвонил и вместо «здрасьте» зло выпалил в трубку:

— Может, хватит играть в детские игры?

— Ты считаешь наш брак детской игрой?

— Не передергивай! Я считаю твой поступок неумным!

Феликс в тот день долго и много говорил. Среди шелухи слов не было главного — извинения. Или сожаления по поводу того, что меня больше нет рядом. Или намека на то, что он любит свою жену. Объективных причин к моему возвращению не было. Он не сделал никаких выводов во время моего отсутствия. Ему просто стало дискомфортно в доме, где отсутствует привычный обслуживающий персонал. Я вернулась в дом, где по-прежнему будильник вытаскивал меня из теплой кровати каждое утро в шесть часов. Два дня я отмывала квартиру, заросшую грязью за время моего отсутствия. Все встало на свои места, и я вновь поплыла по течению. Я не могла придумать правильное направление, которое бы доставляло удовольствие и предвещало счастливые перспективы.

А потом что-то щелкнуло в моей голове: я решила, что научусь радоваться тому, что имею. Я занималась аутотренингом и убеждала себя, что счастлива с Феликсом. Наверное, если человеку талдычить с утра до вечера, что он идиот, он в это поверит и станет им. Благодаря моим бесконечным самовнушениям я поверила в то, что живу в идеальных условиях и перемен не хочу, потому что не знаю, что ждет меня за стенами моей уютной теплицы.

В моем дневнике после этой истории с солью появилась запись:

« Свиньи не могут летать! Их удел радостно хрюкать при виде горсти комбикорма, а не глазеть в небо, мечтая купаться в мягких облаках!»

Я почувствовала себя комфортно, и все мне казалось приемлемым до появления у входной двери мерзавца-юриста, сующего свой длинный нос под наше одеяло. Это было самое большое разочарование в моей жизни.

Мне повезло — встретился скрюченный старичок, который сразу махнул рукой в нужном направлении, как только я спросила адрес, указанный на визитке, всученной юристом. Здание стояло в центре города, но я ни разу не видела его, хотя множество раз проходила по этой улице. Странный угловой подъезд угрюмого уродливого дома выглядел подозрительно. У меня сложилось впечатление, будто меня хотят заманить в ловушку. Может Феликс решил избавиться от надоевшей жены наняв киллера? И в целях экономии средств скупого заказчика, жертва сама идет в логово убийцы. Я стояла перед дверью квартиры, номера которой было почти не видно. В мрачном коридоре пахло плесенью.

— Призрачный дом, несуществующая квартира… И мне откроет приведение! — отшутилась я злостно, ожидая пока врата преисподней распахнутся. Мне было не страшно, скорее любопытно. Виной всему текила из бара Феликса, которую я пригубила для храбрости перед самым выходом. Мои размышления о пользе выпивки прервал человек, распахнувший дверь. Я видела только половину его лица, часть была скрыта взлохмаченными темными волосами. Было впечатление, что я подняла его с постели, судя по домашнему халату, накинутому поверх пижамы, гостей он не ждал. Мужчина словно окаменел, он не произносил ни звука, что вызывало у меня чувство неловкости. Не зная о чем говорить, я тоже молчала, словно набрала в рот воды.