Татьяна Корсакова - Судьба № 5

…Климу не хватило времени, еще секунда-другая – и он сумел бы взять себя в руки, подобрать подходящее случаю выражение лица. Лучше – равнодушное или вежливо-снисходительное.

…Она обернулась раньше, заглянула прямо ему в душу своими печенежскими глазами и увидела все, что он не успел скрыть за привычной светской маской. Многое успела рассмотреть? Клим не знал. Наверное, многое, в противном случае не стала бы улыбаться так… так радостно.

Радуется! Чему? Тому, что он один и душа его – сплошная рваная рана, дымящаяся и кровоточащая? А у нее есть этот молодой хлыщ, и можно прижиматься к нему всем телом и шептать на ухо всякие глупости.

Панкратов все-таки взял себя в руки – лучше поздно, чем никогда, – и сумел ответить на ее улыбку равнодушной ухмылкой. Пусть думает, что ошиблась, что ему все равно.

А ему и в самом деле все равно. И на показе ему ровным счетом нечего делать. Справятся и без него. Раньше ведь справлялись. А Виталику он потом все объяснит, придумает что-нибудь правдоподобное. Зря он вернулся из Лондона, ох, зря…

Если бы она знала! Она считала, что Панкратов в Лондоне, и поэтому растерялась, стояла и улыбалась, как глупая девчонка-первокурсница. Интересно, он заметил ее радость? Скорее всего, заметил… И эта его усмешка… Хорошо уметь вот так улыбаться. За такой усмешкой можно спрятать любую боль и любую радость. Он банкир, ему не привыкать, а она – дура…

Если бы у нее было время, если бы он не появился так неожиданно, все было бы по-другому. Она ведь так его и не поблагодарила: ни за себя, ни за Зинон, ни за магазин на Кутузовском. Благодарить в письме – это невежливо и неправильно, а вот лично…

Алиса боялась. Боялась, что на ее невнятное «спасибо» Клим ответит вот этой своей коронной усмешкой. И тогда уже – все, тогда она не сможет сказать ни слова из того, что собиралась.

Она оказалась права: Климу Панкратову без надобности ее благодарность. Он даже спасибо ей сказать не позволил, он просто взял и ушел…

На улице было хорошо – прохладно и чуть ветрено. Самая подходящая погода для глухой тоски. Захотелось курить, прямо здесь, на крыльце железобетонного монстра. А ведь он бросил, уже два месяца как.

– Хочешь курить? – послышался смутно знакомый хрипловатый голос.

– Хочу. – Он обернулся, встретился взглядом с прищуренными угольно-черными глазами. – Рад видеть тебя наяву.

– Наяву?! – Зинон удивленно выгнула бровь, но по глазам было видно – она знает, о чем он.

– Ты изменилась. – Клим с легкостью принял правила игры.

Она действительно изменилась, стала женственнее, что ли. И белоснежное норковое манто чудесно гармонировало со смуглой кожей, и рубиново-красные волосы не вступали в диссонанс с этой гармонией. Красивая женщина! Странная, дикая, неприрученная… как Алиса.

О чем это он? Алиса уже прирученная.

– Уже уходишь? – Зинон взмахнула мундштуком с тонкой сигаретой.

– Дела. – Клим пожал плечами, с вожделением посмотрел на сигарету. – Дашь?

– Она дамская.

– Ерунда.

– И с ментолом.

– Тоже ерунда.

– Бери. – Зинон протянула ему начатую пачку и зажигалку.

Ветер… из-за него пришлось повозиться, но Клим справился, жадно затянулся. Ментоловый дым непривычно холодил нёбо. Никотина в сигарете было чуть-чуть, но Панкратову полегчало.

– Спасибо, – вдруг сказала Зинон.

– За что?

Она пожала плечами, по белоснежному меху пробежала искрящаяся волна.

– За все, за магазин…

– А ты мне снилась. – Все-таки он не удержался.

– Да?

– Помнишь?

– Я должна помнить твои сны?

– Ты была сначала летучей мышью. – Зинон скептически фыркнула. – А потом черной пантерой.

– Пантера мне нравится больше.

– Мне тоже.

Странный у них получался разговор…

– И ты подсказала мне, где искать Алису.

Зинон улыбнулась:

– Тебе повезло, Панкратов, у тебя вещие сны. И Алисе повезло, – добавила она после недолгой паузы.

– Так ты ничего не помнишь?

Зинон покачала головой.

– Когда ты была летучей мышью, я угощал тебя сигаретой.

– Я тоже угостила тебя сигаретой.

– Утром сигареты исчезли с прикроватной тумбочки.

– Думаешь, это я? – Женщина звонко рассмеялась.

– А на шторах остались следы от когтей.

Зинон посмотрела на свои покрытые серебристым лаком ногти, сказала:

– Панкратов, я была в коме.

– Ты мне снилась.

– Я ничего не помню.

– А следы…

– Что касается сигарет, просто загляни под тумбочку.

– А затяжки от когтей?

– Расспроси свою домработницу.

– Так все просто?

– Думаю, да.

– Не знаю. – Он сделал глубокую затяжку, ментоловое облако осело где-то в желудке, и от этого в животе стало холодно и щекотно. – Все равно, ты мне очень помогла.

– Подозреваю, что ты мне тоже очень помог. Мелиса собиралась отключить мне аппаратуру и затем убить Алису. Ты видел Алису? – Черные глаза сузились до щелочек.

– Видел.

– Разговаривал?

– Нет. – Он бы поговорил, если бы она была одна, но… она была не одна.

– Почему?

– Твоя подруга оказалась занята. – Курить расхотелось. – А у меня появились неотложные дела.

– Жаль. – Зинон пробежалась длинными пальцами по пушистому меху. – Она хотела поговорить с тобой, поблагодарить…

– Пустое. – Клим отшвырнул сигарету. – Я уже и не помню, за что меня нужно благодарить.

– А она помнит. Ты спас ей жизнь! Виталик говорит, что ты теперь за нее в ответе.

– Мне бы за себя ответить. – Он горько усмехнулся. Говорить Зинон о том, что у Алисы теперь есть новый защитник, Клим не стал. Зачем? Можно подумать, она не в курсе! – Пора мне.

Женщина молча кивнула.

Клим шел к машине и затылком чувствовал ее задумчивый взгляд. Пусть смотрит, с него не убудет…

Показ прошел великолепно. «Лунная соната» Виталика взорвала мир моды. Зинон, Царевна Лебедь, произвела фурор в узком кругу друзей и знакомых. Александр сиял от любви и свалившегося на него счастья.

Алиса потерялась и запуталась. Алиса выгорела изнутри. Панкратов улыбнулся ей своей коронной усмешкой, Панкратов ушел, и душа, все эти месяцы медленно тлевшая, вспыхнула ярким пламенем.

Больно. Огонь – это всегда больно…

Алиса уже собиралась уезжать, когда на плечи ей легли прохладные руки. Зинон улыбалась, Зинон не чувствовала ее огня. Странно…

– Красотуля, мне нужно кое-что тебе рассказать…

Первое, что сделал Клим, когда вернулся домой, – заглянул за тумбочку. Пачка сигарет нашлась именно там – Зинон оказалась права.

Вторым пунктом был звонок домработнице. И снова в точку. В следах от когтей не было ничего мистического. Кот, банальный кот, любимец домработницы. Она везла его к ветеринару, а перед визитом в клинику заехала прибраться у Клима. Кот выбрался из сумки…