Луанн Райс - Страна грез

— А что, если произошло? — Сейдж продолжала наседать. — Что, если ты не был совсем маленьким, когда тебя усыновили на этой собачьей ферме, а был старше? И тебе было три или четыре года?

— Я был совсем маленьким, когда стал жить там. Они… — Он только хотел произнести «сказали мне», но его память заставила его замолчать, ведь в пещере он звал маму и папу! Его голос отчетливо звучал в ушах… но Дэвид никогда не звал так своих приемных родителей. Он тогда называл их по именам, так же, как и сейчас.

— Скажи мне, — произнесла Сейдж. — Я знаю, ты что-то вспомнил.

— Ничего я не вспомнил.

— Мы — близнецы… я знаю, чувствую, что ты вспомнил. — Но Сейдж оставила его в покое и занялась котятами, стараясь накормить их. На ее лице отразился испуг. — Ой, — вдруг произнесла Сейдж.

— Что случилось?

— Аааа! — закричала она. Согнувшись пополам, Сейдж едва не раздавила котят и Мейзи, и они быстро сбежали на заднее сиденье, к собакам. Сейдж начала раскачиваться вперед и назад, стоная от боли. Дэвид оценил обстановку и надавил на педаль газа. Сейдж продолжала стонать и тяжело дышала. Дэвид хотел как-то помочь ей, но побоялся отпускать руль.

— Дыши, Сейдж.

— Дышу. — Она заплакала.

Впереди Дэвид увидел трассу. Грузовики и машины лениво двигались по ней, но ехали все же быстрее, чем он. Чтобы добраться туда, им предстояло еще преодолеть холм и спуститься по длинному склону, в тени гор. Дэвид проверил тормоза, легко ударив по педали. Тормоза сработали нормально, и машину несколько раз мотнуло из стороны в сторону. Хорошо… сейчас никак нельзя было паниковать.

— Ой, Джейк, — закричала Сейдж.

— Мы почти уже приехали, — ответил Дэвид, сильнее сжав руль. Это была машина его дяди. По сравнению с его семьей, он был весьма состоятельным и, казалось, чувствовал себя виноватым или что-то вроде этого, по поводу того, как они жили. Он не появлялся с тех пор, как пригрозил забрать Дэвида, но присылал им деньги, одежду и подарил вот эту машину.

— Ох… — Сейдж дышала с трудом.

Дэвид вспомнил, как однажды, выглянув во двор, увидел эту машину. Он был безумно рад, что его дядя приехал навестить его. Надежда на собачьих фермах — нечастый гость, но Дэвид помнил, что дядя всегда был добр с ним: он играл с Дэвидом, спрашивал, как у него дела, хотел защищать Дэвида. И еще он спас его, достав из пещеры.

Дэвид сам научился водить машину. В четырнадцать лет он уже неплохо ездил. Конечно, это рано, но кто в такой глуши узнает? Его родители не возражали, им даже нравилось, что теперь есть кому отвозить и хоронить больных и мертвых животных. Дэвид выезжал ночью, и родительские поручения приводили его в такие места, в которых он вряд ли когда-нибудь оказался бы по своей воле. Земля обычно была вязкой или мерзлой, и он учился пользоваться полным приводом, как другие дети учатся кататься на лыжах.

Они заставляли его убивать самых маленьких и слабых щенков из помета, как и больных или слишком старых собак, которые больше не могли воспроизводить потомство. Как только Дэвид закрывал глаза, он видел их мордочки, слышал, как они скулят, а потом в его ушах раздавался звук удара топора. Его родители сделали Дэвида палачом, который убил столько собак, что нельзя было и сосчитать.

В августе, как только он скопил немного денег и запасся достаточным количеством еды, он освободил Петал из ее клетки. Потом взял дядину машину и уехал с фермы. Дэвид вначале не планировал свое путешествие, он только лишь знал, что больше никогда не вернется на ферму. Но чем чаще он ездил, тем больше замечал, что Петал смотрит на него с благодарностью за то, что он спас ее. Наконец Дэвид понял, что его миссия — помогать собакам, всем живым существам.

И людям, подумал он, взглянув на Сейдж…

— Мне больно. — Сейдж поймала его взгляд и наклонилась вперед. — У меня так сильно никогда живот не болел.

— Это родовые схватки.

— Нет, не может быть! — проговорила она и скорчилась от боли и страха. — Слишком рано, беременность же длится девять месяцев. Я, наверное, съела что-нибудь, и у меня просто газы скопились от тех хлопьев…

— Ты рожаешь. — Дэвид не отрывал взгляд от шоссе вдали, пока машина его дяди везла их вниз по склону холма. Им оставалось проехать всего лишь четверть мили по той дороге, что провела их через самые дикие места Вайоминга. «Мама! Папа!» — Дэвид с удивлением заметил, что эти святые для каждого человека слова, которые он не произнес ни разу за многие годы своей жизни, теперь звучали в его душе все чаще и громче.

Далтон думал о тех фильмах, где смертельно раненный герой, словно дикобраз, утыканный стрелами и истекающий кровью, ползком добирается домой по прерии. Пробираясь через каньоны и скалы, из последних сил он стремится спасти дом и ферму своей семьи. Именно так сегодня и чувствовал себя Далтон. Он из последних сил старался не забыть, что в девять часов ему надо позвонить своему адвокату и сделать все так, как должно быть. Это утро выдалось непростым для Далтона.

Его мысли разбегались, были очень увертливыми и скользкими, будто Далтон пытался удержать в кулаке змей, но эти коварные твари ускользали от него и расползались по темным углам, несмотря на все его отчаянные старания. Да и неудивительно, ведь он думал о своей последней воле, о болезни, смерти. И если он не позаботится об этом сейчас, то может все забыть окончательно.

С тазиком в руках вошла Элма; было слышно, как в нем плещется вода. Это вторжение вызвало у Далтона недовольство, так как он как раз обдумывал свои дальнейшие действия и боялся потерять мысль. В руке Далтон держал клочок бумаги, на котором его старческим почерком было накарябано слово «адвокат». Наблюдая, как Элма готовит свою переносную цирюльню, он вспоминал, что должно значить это слово.

— Это что еще за чертовщина? — произнес он, рассматривая бумажку. Но когда Элма попыталась прочесть слово, чтобы помочь ему, Далтон скомкал и убрал листок. — Не важно, — проговорил он, а затем, будто что-то вспомнив, попросил: — Принеси мне телефон.

— Я должна побрить вас.

— Что ж, очень мило с вашей стороны, но сначала я должен заняться неотложными делами, дорогуша.

Элма закусила губы. Бедная женщина, она совсем не была красавицей, а то, что она кусала губы, только портило ее. У Элмы была бледная, землистого цвета кожа, слишком тонкие от постоянного выдергивания брови, а на лице застыла гримаса недовольства. Далтон надеялся, что, может быть, Луиза поможет ей выйти из этого плачевного состояния. Сейчас у Элмы был такой вид, что она вот-вот упадет в обморок.

— Дело в том, — проговорила Элма, заламывая руки, — что у меня в семье неприятности, и я хотела бы заняться сначала с вами, чтобы потом могла…