Доротея Уэбстер - Пейзаж с бурей и двумя влюбленными

— Почему? — спросила Женевьева.

— Причина простая — деньги. Он искал драгоценности у берегов разных стран, но по законам любой из них большая часть найденных сокровищ (а то и все они) принадлежит казне. Насколько я понимаю, Лоуренс не из тех, кто любит делиться чем-либо. Я вижу, он вас заинтересовал?

— Здесь, в замке, все люди интересны. Эта скульптор, мадмуазель Жерве... Мне так нравится то, что она делает! И сама она такая замечательная! А месье Вернон? Да и вы, мистер...

— Ричард, — поправил ее писатель.

— ...И вы — вы все очень интересные люди. Но и другие, не гости графа, тоже интересны. Тут есть такой садовник, его зовут Доменик — он тоже необычный человек.

— В общем, неинтересных людей нет, не так ли?

— В общем, да.

— Мне кажется, они все же есть, — становясь серьезным, возразил Фуллер. — Да, они, к сожалению, есть — глупые, завистливые, недоброжелательные — и потому неинтересные. Но вы, милая Женевьева, к ним определенно не относитесь. Кстати, в вашем лицее измеряли ай-кью [9] ай-кью — коэффициент измерения умственных способностей; высшей отметкой для школьников считается 140, низшей — 90. ?

— Измеряли.

— И какой он у вас, если не секрет? Бьюсь об заклад, не ниже 100.

— Почему же секрет, — пожала плечами Женевьева. — Все годы он составлял 110-115, — сказав это, она почему-то покраснела.

— Вот видите, я угадал. Поэтому с вами так интересно беседовать. А вот и наш бассейн, полюбуйтесь.

Женевьева остановилась, пораженная. Здесь действительно было чем любоваться! Таких бассейнов она еще не видела. Перед ней лежал неправильной формы водоем длиной не менее 200 метров. Прозрачная вода играла солнечными бликами. Дна не было видно — бассейн был очень глубокий. Посередине из воды поднималось изящное сооружение в виде огромного цветка; на его “лепестках” можно было загорать или использовать их для прыжков в воду. Бассейн окружали теннисные корты и зеленые лужайки.

— А вот и так заинтересовавший вас сэр Лоуренс, — негромко сказал Фуллер.

Женевьева не сразу заметила две неподвижные фигуры на одной из лужаек, а заметив, вначале испугалась: ведь у них не было ног! Затем она поняла, что люди сидят в одной из поз йоги. Это были Лоуренс и мадмуазель Ласурс.

— Надеюсь, мы с мадмуазель Женевьевой не помешаем вашему самоуглублению? — обратился к ним Фуллер. Или, возможно, вы уже настолько отрешились от всего земного, что помешать вам не сможет никто?

— Ах, мистер Фуллер, как вовремя вы пришли, — сказала девушка. — Я просто мечтаю, чтобы кто-то вывел меня из этого состояния. У меня все ноги затекли. О... — она со стоном распрямилась и улеглась на траве. Полежав несколько секунд, она вскочила и заявила, что теперь ей совершенно необходимо погрузиться в воду. Кто из мужчин составит ей компанию?

— Боюсь, освоить йогу по-настоящему тебе никогда не удастся, — заметил Брэндшоу. Легким неуловимым движением он тоже принял нормальную позу и поднялся. — Для этого у тебя слишком живой характер. Тебе необходимо все время двигаться, впитывать впечатления, а йога — это неподвижность и отрешенность. Вы купаться, Фуллер?

— Да, после джина меня всегда тянет в воду, — заявил писатель. — Когда-нибудь я там и останусь. Кроме того, я хочу познакомить мадмуазель Женевьеву с этим чудом замка Виньи.

— Да, Шарль построил хороший бассейн, — согласился Брэндшоу. — Я знаю только один более глубокий, но он находится в Штатах. А если учесть, что здешняя вода специально подсаливается и насыщается йодом, то это делает ее похожей на морскую, а этот водоем — на маленькое море.

— Ну уж нет, — заявила Жоржетта Ласурс. — Какой бы глубокой ни была лужа и какой бы водой ее ни заполняли, она всегда останется лужей. Море — это море. Так вы собираетесь купаться или так и будете разговаривать?

С этими словами она подошла к краю бассейна и, легко оттолкнувшись, почти без всплеска вошла в воду. В прозрачной воде хорошо было видно скользившее над самым дном загорелое тело. Солнечные блики помешали проследить ее дальнейший путь. Женевьева ожидала, что девушка вынырнет возле “лепестка”. Однако секунды шли, а она все не показывалась. Наконец с легким всплеском она возникла из воды у дальнего края бассейна.

— Для Жоржетты этот бассейн все же маловат, — констатировал Брэндшоу. — Для меня, впрочем, тоже.

С этими словами он тоже легко и бесшумно прыгнул в воду. И также вынырнул рядом с Жоржеттой у дальней стенки бассейна.

— Ну, теперь наша очередь, — повернулся Фуллер к Женевьеве. — Идем?

— Мне надо еще переодеться, — возразила она и направилась к одной из кабин. Когда Женевьева вышла оттуда, все остальные, мокрые после купания, лежали на специальном настиле. Проходя мимо к бассейну, она еще раз отметила, как хорошо сложены Лоуренс и Жоржетта. Загорелые, с гармонично развитыми фигурами, они представляли идеальную пару. На их фоне Фуллер проигрывал. Худой, жилистый, плохо загорелый, он казался по сравнению с ними выписавшимся из больницы. “Небось, я в глазах этих двоих выгляжу не лучше, — подумала Женевьева. — Ну да ладно”.

Подойдя к краю бассейна, она остановилась в нерешительности. Она умела плавать, но прыгать в воду... Этого она не умела. Спуститься по лесенке или попробовать нырнуть? Будет спускаться — подумают, что она просто трусиха. А если прыгнет, но неудачно? Она вспомнила, как в Экс-ле-Бен мальчишки прыгали в воду, поджав ноги, и сделала так же. Получилось, конечно, не слишком изящно, с фонтаном брызг. Вода оказалась прохладнее, чем она ожидала. И она действительно пахла морем. Она сразу вспомнила Сен-Тропез, куда несколько раз ездила с родителями. Как это здорово — только что гулять в тени вековых платанов и дубов, и вдруг оказаться в морской воде!

Когда Женевьева вышла из воды, она увидела, что их компания увеличилась: чуть в стороне на скамейке сидела скульптор Шарлотта Жерве. Она о чем-то спорила с Фуллером.

— Вот, — обратился писатель к Женевьеве, ожидая от нее поддержки, — мы уговариваем мадмуазель Шарлотту тоже отдать должное этому прекрасному бассейну, а она отказывается. Вам ведь понравилось?

— Мне — да, — сказала Женевьева, — но не всем нравится плавать.

— А я совсем не люблю воду, даже боюсь ее, — грустно призналась Шарлотта. — Хотя — вот странно — меня тянет смотреть на нее, особенно утром и вечером. Я просто посижу здесь, ладно?

— А я люблю воду, — заявила Жоржетта. — Настолько люблю, что вообще бы из нее не вылезала. Только чтобы поесть...

— И поспать? — закончил за нее Фуллер.

— Нет, спать в воде — это прекрасно, я пробовала, и не раз. И заниматься любовью, если вы имеете в виду это — тоже. Нет, еще бы я вылезала из воды, чтобы подвигаться, поиграть. Кстати, давайте поиграем в волейбол, теннис, бадминтон, во что угодно. А, Лоуренс?