Альмудена Грандес - Любовь в ритме танго

— Он зовет меня, Малена! Он зовет меня каждую ночь, а я не иду, не иду…

— Ты была там, Магда, — произнесла я, пытаясь сохранить спокойствие, — ночью, на Мартинес Кампос, когда он умирал, ты была там. Томас запретил мне приближаться к нему, но я пошла посмотреть на него, и он на мгновение пришел в себя. Он обратился ко мне, приняв меня за тебя, а я ему ответила, что да, это я, я назвалась ему тобой.

Когда я открыла дверь номера, мое сердце билось сильнее обычного, я очень устала, но спать не хотелось совершенно. Мне было грустно и в то же время хорошо, словно все горести, которые входили в мои уши с исповедью Магды в течение нескольких часов, теперь были похоронены где-то внутри меня. Я не думала ни о чем конкретном, пока открывала дверь, которая отделяла комнату Рейны от моей, не думала, когда взяла Хайме на руки и на цыпочках перенесла его в свою кровать. Я не думала о том, чтобы умыться, почистить зубы, смыть косметику, нанести крем, я ни о чем не думала, но, когда я посмотрела на себя и увидела в зеркале свое чистое лицо, в этот момент я поняла все.

Моей сестре понадобилось много времени, чтобы проснуться, хотя я трясла ее изо всех сил, потом стала громко звать по имени, зажгла на столике лампу и начала светить ею прямо в лицо Рейне, до тех пор пока она не открыла глаза.

— Кто это? Что происходит? — она говорила отрывисто, задыхаясь, и прикрыла глаза, чтобы защититься от света, никогда она не казался мне такой беззащитной. — Ах, Малена, что ты делаешь!

— Это ты. Правда, Рейна?

— Что? Я не знаю, о чем ты говоришь? Должно быть еще шесть утра…

— Сейчас только два с четвертью, и она — это ты, любовница Сантьяго, это должна быть ты, верно?

Она мне не ответила. Она закрыла глаза, словно они стали слезиться и болеть, отвела от себя лампу, и теперь лампа светила в стену. Рейна поправила подушки и опустилась на кровать.

— Это не то, о чем ты думаешь, — сказала она мне. — Я влюблена в него, влюблена, Малена, знаешь? В этот раз все серьезно, так что… Я думаю, что это впервые со мной происходит с тех пор, как я повзрослела.

На следующий день Рейна с дочерью вернулась в Мадрид. Я осталась в доме Магды с Хайме до начала сентября.

Каждое утро, вставая, мне стоило больших усилий назначить дату отъезда. Мы были всем довольны, не делали ничего особенного и в то же время занимались разными делами целый день. Хайме неплохо поладил с Марией и скоро подружился с внуками хозяйки бара на равнине, они каждый вечер играли вместе во дворе. Мои опасения не оправдались: знакомство с Магдой закончилось для Хайме прекрасно — полной взаимной симпатией. Любовь Магды к этому позднему, непредвиденному племяннику было трудно описать, она была очень сильна, тем более что тетя всячески культивировала ее, и в эту любовь мой сын погрузился во всех смыслах без оглядки. Мне нравилось видеть, как они вместе смотрят телевизор или на разные голоса читают сказку про великана и принцессу. Однажды утром, пока я загорала на пляже с Марибель, Эгоном и другими ее друзьями, я увидела раздетую Магду, сидящую на песке. Хайме был с ней, она терла его ладошки своими ладонями. Смысл этого жеста я не могла понять издалека, поэтому поднялась, подошла поближе и увидела, что они вытряхивают сырой песок, застрявший между пальцев. Магда с Хайме строили какой-то затейливый замок, напоминающий те, что я видела в фильмах ужасов. Они не замечали меня, хотя я подошла совсем близко, села рядом с ними, стараясь не шуметь, и смотрела на них долго, ничего не говоря, только слушала их разговор. Я смотрела на тело Магды, упругое и сильное, потом посмотрела на ее лицо и узнала ее улыбку в улыбке моего сына, в его глазах, очарованных неожиданной властью своих рук, и вдруг я испугалась, что тоже могу состариться.

Той ночью, перед тем как уложить сына, я сказала ей, что думала о том, чтобы остаться жить здесь до конца года.

— Я могу зачислить Хайме в колледж, куда ходит Мария, в Эль Кабо. Марибель сказала мне, что там остались места, и я, несомненно, смогу найти…

— Нет, — перебила меня она.

— …работу где-нибудь, — закончила я, не желая показать, что слышала ее, — судя по количеству иностранцев, которые живут здесь.

Она снова прервала меня, только теперь ничего не сказала, а просто подняла правую руку, словно просила у меня разрешения говорить, и я уступила ей.

— Прекрати, Малена, ты не останешься здесь.

— Почему?

— Потому что я этого тебе не советую. Я знаю, что ты от многого отказалась, ты прекрасно смотришь за своим сыном, но даже если бы я знала, что никогда не увижу больше никого из вас двоих, я бы тебе этого не позволила. Ты должна вернуться в Мадрид немедленно, как можно раньше, я думала об этом очень долго, ты не поверишь, и если я тебе не сказала этого раньше, то потому что мне не хочется, чтобы ты уезжала, хотя я прекрасно понимаю, что тебе необходимо ехать. У тебя нет никаких причин, чтобы оставаться здесь, разве ты не понимаешь? Здесь живем только мы, потому что нам некуда вернуться, это не твой случай, поэтому ты должна собраться и вернуться в Мадрид, я тебе клянусь, что я страдать не буду. Посмотри вокруг, Малена. Это мышеловка. Удобная, солнечная и с видами на море, это верно, но это чертова мышеловка, возможно, лучшая и очень ценная, а поэтому одна из самых худших. Кроме того, если вы уедете, Хайме перестанет мучить меня, — она рассмеялась, — потому что он меня убивает, я не могу больше выдерживать, играя в прятки сорок часов подряд.

— Это верно, — сказала я улыбаясь. — Вы похожи на влюбленных.

— Поэтому, именно поэтому будет лучше, если вы уедете. Он пообещал мне, что будет проводить со мной каждое лето, так что наша идиллия будет длиться вечно. Кроме того, есть кое-что еще, Малена… Мне бы не хотелось, чтобы ты неверно поняла меня, я знаю, ты не слишком хорошо ладишь, со своей сестрой и со своим мужем тоже, или нет? Хорошо, я живу на краю света, но не так, словно не могу ничего понять. И если я правильно поняла, ты отказалась от супружеской жизни, сделав свою сестру счастливой. Эти поступки не сулят тебе в будущем ничего хорошего. Я не знаю даже, что тебе на это сказать…

Магда не осмелилась добавить что-либо еще, но по ее лицу, ее ироничной усмешке я поняла то, что скрывалось за ее последней фразой, и в первый раз я не чувствовала себя оскорбленной ее недоверием, потому что у меня не было поводов сомневаться в Рейне и в ней. Ночь перед нашим отъездом мы провели празднично, никто нам не мешал. Хайме радовался до тех пор, пока сам не захотел спать и не свалился с ног. Куро держался лучше всех, он пару часов стоял и пил у стойки бара, помогал нам делать тортильи и вел себя так, словно был гостеприимным хозяином. Он даже не посчитал нужным известить нас о том, что решил остаться. Утром мне показалось, что я проснулась первой, но Магда и Хайме уже позавтракали и ждали меня в патио, на солнце, держась за руки. Прощание было очень коротким, без лишних жестов, громких слов, простым и искренним. Когда мы сели в машину, Хайме повернулся и долго смотрел назад, потом уснул на заднем сиденье и проспал в течение двух десятков километров, а когда проснулся и заговорил со мной, то тщательно старался скрыть плачущие интонации в своем голосе.