Вера Колочкова - Синдерелла без хрустальной туфельки
- Название:Синдерелла без хрустальной туфельки
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-699-67694-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вера Колочкова - Синдерелла без хрустальной туфельки краткое содержание
После гибели отца и отъезда матери жизнь Василисы превратилась в кошмарный сон. Девушка выросла в достатке и любви, но после окончания школы ей приходится устроиться на тяжелую работу — посудомойкой в кафе, чтобы хоть как-то обеспечить существование своей маленькой семьи: двенадцатилетнего брата Петьки и парализованной после инсульта бабушки. Впрочем, как Васька ни старается, денег им все равно не хватает. Остается единственный выход — сдать одну из комнат в трехкомнатной квартире. Так в их доме появляется симпатичный и положительный во всех отношениях квартирант Саша…
Книга также выходила под названием «Прерий душистых цветок».
Синдерелла без хрустальной туфельки - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Ага, на овес. Так будет? — переспросила Василиса и чуть повернула к нему от своих тарелок голову. — Или нет?
— А зачем тебе деньги, коняшка? На наряды, что ль? Так я смотрю, ты не сильно обряжаться любишь, зимой и летом одним цветом ходишь… А?
Василиса, ничего не ответив, отвернула голову и будто выключила его из поля досягаемости, только по плечам едва заметной волной прошла прежняя дрожь.
Сергунчик ушел. Было слышно, как он громко отчитывает кого-то на кухне, как игриво-повизгивающе хохочет с девчонками-официантками, как радостно приветствует первых посетителей… Фигаро, в общем. И тут, как поется в известной арии, и там. Вообще Василиса против Сергунчика, по большому счету, ничего такого не имела и даже в глубине души — правда, в очень уж сильной глубине — уважала за эту его расторопность-пронырливость: у каждого, как говорится, свой способ для бизнеса. Он же не виноват, что она здесь, в его кафе, оказалась, как в той пословице, не пришей кобыле хвост. Они вообще здесь все такие, друг другу свойские. Уж по крайней мере, всегда найдутся, как пошустрее ответить на этот простой вопрос — зачем им деньги нужны… А она вот не может. Не хватает ей чего-то, чтобы запросто сесть и рассказать тому же Сергунчику про свою беду, про эту безысходно-непробиваемую зависимость под названием «массаж-деньги-массаж». И, наверное, зря. И даже скорее всего, что зря. Отец всегда говорил, что нельзя жизнь через гордыню свою пропускать…
Вспомнив об отце, Василиса вздохнула и тут же будто провалилась, полетела стремительно мыслями в беззаботно-счастливое детство с розовой девчачьей спаленкой, с широкой деревянной лестницей, ведущей на второй этаж их большого дома в Сосновке, на которой она так любила посидеть с отцом на сон грядущий. А еще — с теннисным кортом на зеленой лужайке, с нагретыми полуденным солнцем белыми плитами вокруг маленького бассейна… Господи, каким все это казалось вечным, незыблемым и уютным, самим собой разумеющимся! И мама с дымчатым золотом летящих по ветру волос, и бабушка со своим яблочным вареньем, которого никто не хотел даже попробовать — вечно она на всех обижалась из-за этого, — и отец, в любую свободную минуту мчащийся к ним, туда, в Сосновку, к солнцу, к горячим яблочным запахам, к маминым милым капризам, к детям своим — Петру и Василисе… Именно отец ей и имечко такое необычное дал. Говорил, как принесли ее из роддома, да как глянула она на него первый раз внимательно, так у него внутри все и обмерло. Говорил, будто взгляд у нее тогда уже умным да осознанным был. Вот и назвал сразу Василисой, то бишь премудрой. Как в сказке. А потом все ее стали так звать — Василиса да Василиса, так потом и в загсе записали. Вот такое необычное получилось имя, не как у всех. И любил ее отец тоже, как ей казалось, не как всех. Не как малых детей любят с сюсюканьем всяким, а по-взрослому, как дорогого, очень близкого и бесконечно уважаемого друга, трепетно и сердечно. И разговаривал с ней как со взрослой, и даже советы ее детские выслушивал со всей серьезностью и вниманием, и понять пытался всегда. Хотя, казалось, чего там было понимать — вся ее жизнь, как на ладони, на долгие годы вперед высвечивалась: сначала школа хорошая, потом институт замечательно-престижный, потом работа интересная, происходящая параллельно со становлением крепкой женской личности, потом замужество — дети-внуки…
Вдруг спохватившись, она напряглась и разом заставила себя выпрыгнуть из опасных мыслей-воспоминаний. Испугалась. Знала потому что — засидишься в них подольше, потом уже и не выберешься так просто. Потому что отчаяние коварное подкрадется тут как тут и дверцу для выхода в реальное, здесь и сейчас существующее настоящее быстренько прикроет, и тогда уж берегись, Василиса. Отчаяние — штука неуправляемая. Не знает оно ни здравого смысла, ни уговоров взять себя в руки, ни покорного смирения перед обстоятельствами — ничего такого не признает. Так наизнанку всю душу вывернет, что мало не покажется. Из прошлого надо вовремя выпрыгивать, да и ходить туда надо с осторожностью, понемножку, балуя себя по малой капельке…
Она еще раз с силой тряхнула головой из стороны в сторону, да, видно, перестаралась от усердия: большая плоская салатница «из дорогих», как выражался Сергунчик, вдруг коварно выскользнула из рук и разбилась вдребезги. Василиса вскрикнула от неожиданности и замерла, с удивлением уставившись на синие мелкие стеклышки, красивой мозаикой рассыпавшиеся по желто-коричневым плитам пола. Несколько мелких и острых осколков пребольно впились в ноги, образовав на месте разрезов набухающие на глазах маленькие капельки крови, а она так и стояла, онемев, в ужасе подняв руки в толстых резиновых перчатках, смотрела на все это безобразие — впервые такая оплошность с ней приключилась…
— Ах ты, коняшка неповоротливая! — в тот же момент возник, будто из-под земли, пронырливый Сергунчик. — Ты чего это мне посуду бьешь, а? Учти, все из зарплаты вычту!
— Вычтите. Конечно же, вычтите, — быстро придя в себя, равнодушно-вежливо повернулась к нему Василиса. — Обязательно. Непременно вычтите…
— И вычту! — вдруг завелся с полуоборота Сергунчик. — Поговори у меня тут еще! Барыня нашлась, госпожа Свиристелкина! Ты кто тут есть вообще такая?
— Как — кто? Судомойка я есть, прачка-белошвейка, — улыбнулась ему примирительно Василиса, наклоняясь к ногам и смахивая легонько влажной рукой капельки крови вместе с тонкими осколками. — А фамилия моя вовсе не Свиристелкина, фамилия моя Барзинская…
— Ненормальная какая-то, — убегая, стрельнул в нее недовольным глазом Сергунчик. — Ну, погоди, доберусь я еще до тебя…
Убрав из-под ног осколки и снова встав к мойке, Василиса с удовольствием вспомнила вчерашний разговор с добрейшей Лерочкой Сергеевной и даже улыбнулась сама себе. Подумалось — и впрямь же хорошее дело, жильцов пустить. Двести долларов в их теперешнем положении — это же о-го-го, это ж, можно сказать, богатство целое, сундук с сокровищами Али-Бабы. Можно даже и на сапоги зимние для Петьки чего-нибудь выкроить. Не ходить же ему в старых, пальцы поджав. Нога ведь растет и растет у него катастрофически…
— Слушай, коняшка, а ты откуда вообще такая взялась? — вздрогнула Василиса от неожиданно возникшего над ее ухом голоса Сергунчика, опять-таки незаметно совсем подкравшегося. — У тебя родители есть? Они кто? Ты местная иль приезжая откуда? Не из беженцев, нет? Странная ты такая… Ну, чего молчишь?
— Слишком много вопросов сразу, — улыбнувшись, чуть повернула к нему голову Василиса. — Давайте по одному…
— Ну, папа-мама у тебя есть?
— Папы нет, а мама да, есть, конечно. А что?
— Да так… А где она?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: