Сандра Браун - Падение Адама

— Моя голова сейчас расколется на куски.

— Безобразие, чемпион. Пора приниматься за упражнения.

Лукреция вклинилась между Лайлой и постелью.

— Вы, конечно же, не заставите человека, страдающего от боли, заниматься физическими упражнениями.

— К вашему сведению, мисс-фон-как-вас-там-зовут, большинство моих пациентов страдает от боли. Моя задача облегчить их участь. И в конечном счете мне это удается. А сейчас, прошу извинить. Нам с пациентом нужно работать.

— Вероятно, у вас ограниченный опыт работы в довольно узкой области, и, кроме того, вы излишне ревностно относитесь к своим обязанностям.

Лайла стиснула зубы.

— Я профессионал и имею достаточно опыта как в отношении с пациентами, так и с их сующимися не в свои дела друзьями, родственниками и любовницами, которые, может, и хотят добра, но ни черта не смыслят в физиотерапии.

— Вы похваляетесь своим профессионализмом, но ваше отношение и поведение… приходится только диву даваться.

— Кто-то сейчас добьется, что я просто соберу монатки и отправлюсь в ближайший мотель, если этот кто-то не уберет с дороги эту элегантную ослицу. Адам, — заявила Лайла, — вели ей исчезнуть до конца занятий.

Он с утомленным видом убрал лед со лба. Взор его метался от одной женщины к другой, но наконец остановился на Лайле.

— Но мне действительно плохо, Лайла. Нельзя ли провести занятия и упражнения после ленча?

Кровь прихлынула к ее щекам, и она тут же зарделась от гнева, бросив на него полный презрения взгляд, проигнорировала самодовольный вид Лукреции и выскочила из комнаты, хлопнув дверью так, что в доме задрожали все стекла до единого.

Сейчас на кухне в ожидании назначенного часа, чтобы сделать еще одну попытку, она вспыхивала от ярости каждый раз, как только прокручивала в мозгу всю сцену с начала до конца. Пит вынужден был несколько раз повторить, прежде чем до нее дошло, что он обращается к ней.

— Извини, что ты сказал?

— Ренч готов.

— Хорошо, пойду позову их.

— Это лишнее, мисс Мэйсон. Я пришла за подносом, — раздался с порога голос Лукреции. — Адам предпочитает ленч у себя в комнате.

— Ну что Адам предпочитает и что Адам будет делать — это совершенно разные вещи, — сухо проговорила Лайла, вставая с места и глядя в упор на Лукрецию. — Он уже в течение нескольких недель ест на кухне, с тех пор как научился передвигаться в кресле. Никакого подноса в постель. Нужны упражнения. Ему нужно вставать и двигаться самостоятельно. Черт меня побери, если он будет лежать в постели, питаясь с ложечки и принимая ваше сочувствие…

— Ваше мнение меня не интересует…

— Попробуйте только не спросить!

— …Но Адам в совершенном изнеможении, поэтому я собираюсь позвонить доктору Арно, попросить его подъехать и порекомендовать, что он считает необходимым для Адама. Пит, почему ты не приготовил поднос с едой?

— Райра сказала «нет».

— Да приготовь ты ей этот чертов поднос, — сердито бросила Лайла и, обойдя Лукрецию, вышла из кухни.

— Вы уверены, что она все поняла?

— Абсолютно, — ответила трубка голосом доктора Арно. — Я объяснил мисс фон Элсинхауэр, что Адам значительно продвинулся на пути к выздоровлению за то время, что вы с ним работаете. Я сказал, что если все будет идти, как прежде, то он выздоровеет или почти выздоровеет уже в ближайшие недели, но крайне необходимо, чтобы ваш курс не прерывался, а у пациента сохранялся оптимистический настрой.

Впервые с того момента, как Лайла открыла дверь этой сногсшибательной красотке Лукреции, внутреннее напряжение слегка отпустило ее.

— Спасибо, Бо. Мне предстоит выиграть с пустыми картами.

— Готов поспорить, что вы выиграете любую игру, в которую ввяжетесь, Лайла, — ответил доктор, довольно хмыкнув. — Звоните, если возникнут какие-либо проблемы. Но, думаю, кризис мы преодолели.

— Еще раз спасибо за поддержку.

Закончив разговор, она с радостью выбежала из своей комнаты и помчалась к Адаму. Однако при виде идиллической картинки она просто остолбенела.

Лукреция сидела на краю кровати. Она поменяла наряд и сейчас была в легких парусиновых брюках. Но в прическе тем не менее волосок лежал к волоску, и вид у нее был вовсе не домашний.

Лукреция держала руку Адама в своих ладонях. Он смеялся, подняв к ней глаза. Лайлу внезапно пронзила острая боль — как он привлекателен, когда вот так улыбается! И как же ей не хватает его! Последние два дня они почти не виделись. А если и виделись, то постоянно воевали.

Ее как громом поразило при мысли от том, что она с удовольствием выцарапала бы глаза этой Лукреции фон Элсинхауэр не только за то, что она вмешивается в лечение.

Лайла ревновала. К Лукреции. О дьявол, да ведь она влюбилась!

Заметив в дверном проеме Лайлу, Лукреция наклонилась и мягко поцеловала Адама в губы.

— Увидимся позже, дорогой.

Лайла недобрым взглядом проводила Лукрецию и, повернувшись к Адаму, заметила, что он тоже не может оторваться от пустого проема, через который только что выскользнула Лукреция. Снедаемый тоскою, он даже не пытался скрыть этого.

— Что, хочешь послать сигнал бедствия? — сварливо спросила Лайла.

— Что ты имеешь в виду?

— Разве не ты послал за ней, чтобы она спасла тебя от моего назойливого присутствия?

Отказавшись от ее помощи, Адам самостоятельно перебрался с кровати в кресло.

— Я не позволяю кому-либо, особенно женщинам, вызволять меня из сложных ситуаций. Приезд Лукреции — совершенная неожиданность для меня.

— И часто она является вот так, без приглашения, как снег на голову?

— Она самостоятельная женщина и делает что захочет. — Он поднял на Лайлу глаза и многозначительно добавил: — И знает, что здесь для нее всегда открыты двери.

— Поосторожней насчет открытых дверей, Кэйвано. Как-нибудь здорово оконфузишься.

— Это как?

— Явившись нежданно-негаданно, застанет тебя в постели с другой, дурачок.

— Ну, — проворчал он, водружаясь на покрытый матом столик, — на сей раз об этом и речи не могло быть, не так ли?

Лайла подняла его ноги и уложила на столик.

— Совршенно верно.

— Чем же тогда вызвана твоя досада?

— Разве я раздосадована?

— Именно.

— Мне абсолютно все равно, гарем у тебя или нет, чтобы тебя нежили и обнимали. Просто на время занятий избавляйся от всех любовниц.

— Одна любовница — еще не гарем.

— Одна или пятьдесят, но во время наших занятий ты должен чертовски упираться, чтобы мы могли покончить с этим. Как только ты начнешь ходить, я вытряхнусь отсюда в два счета. Пока же, если эта Белоснежка не будет путаться у меня под ногами, мы прекрасно поладим.

— Белоснежка?

— Не важно.

— А я кто, принц?

— Дурачок.