Виктория Хислоп - Возвращение. Танец страсти

Незадолго до знаменательной жизненной вехи, сорокового дня рождения Джеймса, владельцы банка, американцы, потребовали от младшего партнера, чтобы он «остепенился». Ему необходима была женщина, которую он смог бы повести в оперу, пригласить на ужин, которая родила бы ему детей. Другими словами, от него ожидали одного — законного брака. И хотя Соня много лет этого не замечала, но в конечном счете она поняла, что прекрасно вписалась в его график «предстоящих дел», распланированных в роскошном ежедневнике «Файлофакс».

Соня отлично помнила их первую встречу. Шеф Джеймса, Беркманн Уайлдер, недавно оформил слияние с новым банком и обратился в рекламное агентство, в котором работала Соня. Девушка всегда надевала откровенные наряды, когда шла на встречу в финансовые учреждения: она прекрасно знала, что у мужчин, работающих в Сити, имеются вполне определенные вкусы и пристрастия. Поэтому когда она вошла в зал заседаний, то сразу понравилась Джеймсу. Миниатюрная блондинка с аппетитными бедрами, выгодно подчеркнутыми узкой юбкой, и изящной грудью в кружевном бюстгальтере, легко различимом под тонким шелком блузки, — мечта не одного мужчины. От пристального взгляда Джеймса ей даже стало как-то неловко.

— Персик, — описывал ее коллегам Джеймс во время обеда. — К тому же дерзкий.

На следующей неделе, когда она пришла с очередным деловым визитом, он пригласил ее на обед. После обеда был ужин в винном баре, и не прошло и недели, как они стали, по выражению Джеймса, «единым целым». Соня влюбилась по уши, витала в облаках и не имела ни малейшего желания возвращаться на землю. Джеймс был не просто красивым мужчиной, он заполнил собой пустоту в ее жизни. Он был выходцем из большой, традиционной, до мозга костей английской семьи из пригорода Лондона. Именно этого прочного фундамента так не хватало Соне в жизни, а близость с семьей Джеймса вселяла в нее уверенность. В юности у нее было два серьезных увлечения, но обе истории закончились для нее плачевно. Сначала был роман с музыкантом, потом с фотографом-итальянцем. Оба ей изменили, а в Джеймсе ее привлекало именно то, что на него можно было положиться, ведь он воспитывался в частной школе.

— Он же тебя намного старше! — возмущались ее подруги.

— Неужели это так важно? — удивлялась Соня.

Вероятно, как раз из-за этой разницы в возрасте Джеймс стал не в меру расточительным. На день Святого Валентина он прислал не десяток алых роз, а сотню, и ее маленькая квартирка в Стретеме утопала в цветах. Ее еще никогда никто так не баловал, она еще никогда не была так счастлива, как в день своего рождения, обнаружив на дне бокала с шампанским кольцо с бриллиантом в два карата. «Да» — единственное, что можно было на это ответить.

Соне не хотелось бросать любимую работу, но Джеймс предложил ей многолетнюю стабильность, а взамен она должна была родить ему детей и терпеть его мать, которой ни одна женщина не казалась достойной ее сыночка.

Лежа теперь в темном гостиничном номере в Гранаде, Соня вспомнила их шикарную свадьбу, как будто все происходило лишь вчера, — видеофильм снимал профессионал, и кассету со свадьбой время от времени пересматривали. Они поженились через два года после первой встречи. Свадьба состоялась в Глостершире, недалеко от фамильного гнезда Джеймса. Хмурые кварталы Южного Лондона, где выросла Соня, — не слишком живописная декорация для такой свадьбы. Приглашенных со стороны невесты было значительно меньше, чем со стороны жениха, — здесь были его троюродные братья и сестры, множество маленьких детей и друзья родителей, — но Соне по-настоящему не хватало лишь матери. Она знала, что отец разделяет ее чувства. Если не считать этого, все остальное было превосходным. Гирлянды из веточек фрезии украшали церковные скамьи, их ароматом был пропитан воздух. Когда Соня шла под сводом из белых роз под руку с отцом, все онемели от удивления. Шлейф ее длинного платья из тончайшего тюля заполнил собой весь проход, пока она плавно выступала по ковровой дорожке к жениху. Сонина голова была увенчана короной из живых цветов, солнце создавало вокруг нее нежное сияние. Фотография в серебряной рамке постоянно напоминала ей о том, какой воздушной, неземной выглядела она в день своей свадьбы.

После приема (ужина из четырех блюд на триста гостей в розовом, украшенном конфетами шатре) Соня с Джеймсом сели в «бентли» и помчались в Кливленд, а на следующее утро в одиннадцать часов они уже летели на Маврикий — отличное начало.

Долгое время Соне нравилось, что ее балуют, холят и лелеют. Ей нравилось, что Джеймс открывает перед ней двери, возвращается домой после командировок из Рима с атласным бельем в обитых шелком коробках, из Парижа — с коробочками духов, запакованными подобно матрешкам в другие коробочки, с ворохом шарфиков от «Шанель» и «Гермес», которые были ей совсем ни к чему. Привычку одевать жену и выбирать ей духи он унаследовал от отца. Сонины свекор со свекровью, Ричард и Диана, были вместе уже пятьдесят лет — значит, решил для себя Джеймс, именно такой подход ценят женщины.

И Соня, и Джеймс были поглощены карьерой. Соня перешла в более молодую растущую компанию. Эта компания, поменьше ее прежней, занималась рекламой частных производственных фирм, а не государственных предприятий. Она решила, что в ее личной жизни хватает банкиров и адвокатов. Соня не возражала против того, что Джеймс не стал менять свой рабочий график. В любое время дня и ночи мог раздаться телефонный звонок, возникала необходимость провести международное телефонное совещание между Лондоном, Токио и Нью-Йорком. Такова плата за пост банкира. Соня это прекрасно понимала и не возмущалась тем, что несколько раз в неделю муж обедал с клиентами. По вечерам, когда он бывал дома, у него оставались силы только на чтение «Инвестор крониклз» или на то, чтобы бессмысленно уставиться в телевизор. Единственным исключением были нечастые походы в кинотеатры и регулярные приемы, которые Джеймс и Соня давали сами и посещали.

Внешне все выглядело гладко. У них было все: хорошая работа, большой дом в Уондзуорте, стоимость которого лишь неуклонно возрастала, — достаточно места, чтобы создавать семью. Они производили впечатление дружной крепкой пары, чему способствовали и дом, в котором они жили, и улица, на которой стоял этот дом. И было очевидно, что следующей ступенькой в их жизни должно стать рождение ребенка. Но что-то удерживало Соню от материнства — к явному неудовольствию Джеймса. Она стала придумывать отговорки, как для себя, так и для него. Чаще всего она объясняла все тем, что сейчас не совсем подходящий момент бросать работу. Признаться же в истинных причинах, даже самой себе, было ох как нелегко.