Виктория Хислоп - Возвращение. Танец страсти

Старика явно не обидел ее отказ. Мерседес понимала, что все же лучше с ним не откровенничать. Давно канули в Лету дни, когда можно было быть полностью уверенным в знакомых людях, что уж говорить о незнакомцах. Они пожелали друг другу удачи, и мгновение спустя он скрылся из виду.

Она снова осталась одна. Фермер сказал, что она в пяти километрах от главной дороги, которая приведет ее прямо в Малагу, поэтому девушка решила продолжать свой путь, а передохнуть тогда, когда уже увидит эту дорогу. Если она не будет ставить перед собой цели, то никогда не дойдет до места.

Было часов шесть вечера, уже стемнело, когда она добралась до перекрестка. В животе урчало от голода. Она села на обочину, облокотилась о большой камень и полезла в холщовую сумку. Кроме буханки хлеба там лежали апельсин и кусок лепешки.

Она оторвала кусок от уже черствого крошащегося хлеба и медленно стала жевать, запивая водой. На какое-то время она перестала замечать все вокруг, полностью занятая утолением голода.

Не зная, насколько близко находится следующая деревня и сможет ли она купить там еды, Мерседес приберегла лепешку и апельсин про запас. Укрывшись от ветра, она закрыла глаза, и перед ними сразу же возник образ Хавьера. Он сидел на краешке низкого стула, согнувшись над гитарой, бросая на нее пристальные взгляды сквозь густую черную челку. В своем воображении она чувствовала его теплое дыхание, ей казалось, что он был всего в метре от нее и ждал, когда она начнет танцевать. Желание погрузиться в сон начало одолевать девушку. И хотя Мерседес понимала, что должна идти дальше, что с каждым часом ее надежда найти любимого все тает и тает, она легла и заснула.

Когда Антонио вернулся в «Бочку», над баром все еще горела тусклая лампочка. Когда он потянулся, чтобы погасить свет, его окликнули. От неожиданности он вздрогнул.

— Антонио…

В глубине кафе в сизой полутьме он разглядел размытый, но знакомый силуэт. Мать сидела за столом одна. Света уличного фонаря оказалось достаточно, чтобы он пересек комнату, ни разу не споткнувшись о стол или стул. Он увидел, что Конча сидит одна, и его сердце забилось от страха и тревоги. Он не знал, как ей сообщить о своем решении. Выдержит ли она такой удар?

— Мама! Что ты делаешь здесь одна?

Теперь, подойдя ближе, он увидел большой бокал на столе перед матерью. Это было совершенно не похоже на Кончу. Обычно перед закрытием бар убирал отец, и Антонио знал, что Пабло в конце вечера наливал себе бокальчик и выкуривал пару сигарет. Но только не мать. Она к вечеру так сильно уставала, что просто запирала дверь на засов и убирала оставшиеся на столе бокалы. Конча знала, что завтра утром Мерседес первым делом помоет посуду.

Мать молчала.

— Мама, почему ты до сих пор не спишь?

Было бы неплохо и матери немного расслабиться, но он почему-то испугался. Все в этом городе жили на грани.

— Мама?

Хотя был виден лишь неясный силуэт, Антонио заметил, что мама обхватила себя руками и потихоньку раскачивается из стороны в сторону. Казалось, что она укачивает ребенка.

— В чем дело? Что произошло? — настаивал сын.

Конча попыталась ответить, но ее речь была бессвязной из-за коньяка и слез. Попытавшись заговорить, она только расплакалась. Антонио не понимал, почему она плачет. Он крепко обнял ее, и, оказавшись в объятиях сына, она стала понемножку успокаиваться. Наконец он ее отпустил. Конча подняла к лицу свой цветастый фартук и шумно высморкалась.

— Я сказала, чтобы она шла, — запинаясь, проговорила Конча.

— О ком ты говоришь? Кому сказала?

— Мерседес. Я велела ей идти искать Хавьера. Без него она никогда не будет счастлива.

— Значит, ты послала ее в Малагу? — не веря своим ушам, переспросил Антонио.

— Но если ей удастся найти Хавьера, они смогут вместе куда-нибудь уехать. Она не могла продолжать чахнуть в кафе. Я смотрела на нее изо дня в день, видела, как горе добавляет ей лет. Эта война — ужас для нас всех, но хоть у Мерседес есть шанс быть счастливой.

В темноте Конча не видела, как кровь отлила от лица сына.

— Но Малагу бомбят, — заметил он, во рту пересохло от тревоги. — Я только что узнал.

Казалось, Конча не слышит сына.

Он взял материнские руки в свои. Было бессмысленно ругать ее в этот момент, хотя он знал, что отец не колебался бы ни секунды.

— Мы вынуждены жить здесь с нашими врагами, — продолжала Конча. — По крайней мере она получила шанс выбраться отсюда.

Антонио нечего было ей возразить. Его собственные взгляды совпадали со взглядами матери. Он понимал, что Конча права, говоря о бессилии, охватившем Гранаду. Хотя после военного переворота было пролито немало крови и совершены значительные разрушения, город захватили относительно легко; многие жители жалели о том, что не смогли оказать сопротивление. Другие города и поселки боролись намного более решительно.

— И когда она ушла?

— Сегодня утром собрала вещи. К обеду ее уже не было.

— А если ее спросят, что она станет рассказывать?

— Скажет, что направляется к тете в Малагу…

— Это почти правда, верно?

— …что ее тетя заболела, она хочет забрать ее в Гранаду, чтобы присматривать за ней здесь.

— Довольно правдоподобно, — заметил Антонио, желая заверить мать, что она поступила правильно, поддержав желание сестры, хотя и понимал, что всю дорогу ее будет подстерегать опасность.

Будучи в настоящее время главой семьи, он чувствовал, что должен проявлять больше беспокойства, если не злости, из-за безответственного поведения сестры. Они некоторое время сидели молча, потом Антонио подошел к бару и щедро плеснул себе в бокал коньяка. Запрокинув голову назад, он залпом выпил коньяк. От звона поставленного на стойку бара стакана мать вздрогнула и очнулась.

— Она вернется, если не найдет его? Она обещала?

Антонио видел, как глаза матери округлились от удивления.

— Разумеется, вернется!

Он хотел бы разделять оптимизм матери, но сейчас было не время зарождать в ней зерна сомнения.

Он обнял маму и тяжело вздохнул. Момент был неподходящий, чтобы раскрыть ей собственные планы, но тянуть дальше он не мог. Ему понадобится защита темной ночи, а сегодня облачное небо и новый месяц создавали идеальные условия для отъезда.

На следующий день рано утром, разбуженная холодным рассветом, Мерседес двинулась по главной дороге. Она казалась слишком открытой и уязвимой, но это был самый прямой путь в Малагу.

После обеда она увидела облако пыли далеко впереди. Оно двигалось, как небольшой медленный смерч. В течение нескольких часов по пути ей никто не встретился, единственное, что она видела, — редкие голые деревья вдоль дороги.

Расстояние между облаком и Мерседес сокращалось, девушка уже различала фигуры людей. С ними шли несколько ослов, некоторые были запряжены в телеги, двигались они крайне медленно, не быстрее, чем громоздкие платформы шествия на Страстной неделе.