Пенни Винченци - Злые игры. Книга 2

Только они заказали обед, как Малыш вдруг весь внутренне напружинился.

— Что случилось? — спросила Энджи.

— Так… Ничего. Все в порядке. Просто я все время забываю, что можно больше не бояться. Того, что нас кто-нибудь увидит.

— А кого ты заметил?

— Макса. Моего племянника. Вон он там, видишь, вон с той очень красивой девушкой.

— Где? О боже, — проговорила Энджи, — он и сам настоящий красавец.

Макс сидел за одним из небольших угловых столиков, держа за руку невысокую смуглую девушку с тонкими чертами лица. Как это часто бывает, он вдруг почувствовал, что за ним наблюдают; обернулся, увидел Малыша, широко улыбнулся и, сказав что-то девушке, поднялся и подошел к столику, за которым сидели Малыш и Энджи.

— Дядя Малыш, какая приятная неожиданность. Как поживаешь?

— Отличнейшим образом, Макс, спасибо. Вы не знакомы? Анджела Бербэнк. Энджи, это мой племянник, Макс Хэдли.

Наступила тишина. Макс сверху вниз разглядывал Энджи, а она снизу вверх — Макса. Он был одет в черные плисовые брюки и белую рубашку, черный свитер был небрежно наброшен сзади на плечи и завязан впереди рукавами; Макс откинул со лба назад светлые волосы и улыбнулся Энджи томной и беззаботной улыбкой. Чувствовалось, что он прекрасно все понимает: и как выглядит сам, и какое впечатление должен произвести на Энджи. Взгляд Энджи вобрал его всего сразу, целиком, со всей его самонадеянной, уже вполне осознающей себя юношеской сексуальностью, и ее тело отреагировало в ответ само, отозвавшись где-то в глубине жарким и сладким ощущением, сила и страстность которого даже слегка удивили Энджи; несколько мгновений спустя она уже полностью овладела собой. Женщине, которая вот-вот выйдет замуж, не к лицу подобные эмоции. Она улыбнулась и взяла протянутую ей руку.

— Рада познакомиться, Макс.

— Здравствуйте, — ответил он, и, пока хорошо воспитанный мальчик пожимал ей руку, опытный мужской взгляд откровенно оценивающе скользил вначале по ее лицу, потом по фигуре.

— Ты сюда надолго, дядя Малыш? — спросил Макс, нарушая своим вопросом несколько странное общее молчание.

— Да нет… всего на несколько дней.

— По делам, как я понимаю? — Голос Макса звучал вежливо, но в нем чувствовались какие-то нотки высокомерия и наглости, отчего Энджи захотелось даже ударить его.

— Да, — коротко ответил Малыш. — Э-э… как отец?

— Александр отлично. Спасибо.

— А Георгина?

— Великолепно.

— Шарлотта, по-моему, не нарадуется своей жизни, — сказал Малыш.

— Не знаю, не уверен. Она говорила, что этот тип, Гейб, житья ей не дает.

— Сожалею, если это так. — Малыш выглядел искренне озабоченным.

— Не о чем сожалеть, — весело возразил Макс, — кто-то ведь должен был это сделать. Моя сестрица Шарлотта, — пояснил он, обращаясь к Энджи, — это помесь школьной директрисы и старосты класса. Страшно любит всеми командовать. А это Клавдия Гроссман, — представил он тоже подошедшую к их столу девушку. — Клавдия, это Малыш Прэгер, мой дядя, а это Энджи Бербэнк, его знакомая. Клавдия тоже модель. Как и я, — добавил он с оттенком ребячливой гордости в голосе.

— Здравствуйте, Клавдия, — сказала Энджи. — Рада познакомиться. Значит, модели, да?

— Да; а завтра я уезжаю работать во Флориду, — похвастался Макс. — В Ки-Уэст, если быть точным.

— Ой, я забыла, — проговорила Клавдия, старательно игнорируя Малыша и Энджи, — из агентства просили тебе передать. В Ки-Уэст ты все же не едешь. Будешь в Майами.

Макс нахмурился:

— Вот черт. Только этого мне не хватало.

Вид у него стал очень расстроенный; слишком расстроенный из-за такой чепухи, подумала Энджи.

— В Майами тоже неплохо, — проговорила она, — там есть великолепные рестораны. И магазины. И есть где развлечься.

— По-моему, это просто дыра, — буркнул Макс. — Я там уже бывал.

— Ну, в Ки-Уэсте, конечно, лучше. Это бесспорно. Но это ведь недалеко. Там даже аэропорт есть, в Ки-Уэсте. Самолетом можно добраться за полчаса. Возьмешь денек за свой счет. Я уверена, агентство не будет возражать.

— А я уверен, что будет, — настаивал Макс. — Но в любом случае, спасибо за информацию. — Он улыбнулся ей, потом Малышу. — Ну что ж, очень рад был…

— Пойдем, Макс, — позвала его Клавдия. Вид у нее стал еще более раздраженный, чем прежде. — У нас на столе все стынет.

— Счастливо, Макс, — сказал Малыш. — Передавай привет отцу.

— Какая приятная девушка, — произнесла Энджи, посмотрев им вслед, а потом переведя пристальный взгляд на Малыша.

— Угу, хорошенькая.

— И твой племянник тоже. Странное у него занятие для лорда.

— Очень странное. Александр от этого занятия вне себя. А ты раньше Макса никогда, значит, не видела?

— Нет, когда я уехала из Англии, он был еще совсем кроха. Господи, как же мы, должно быть, постарели, а?

— Одни больше, другие меньше. Как ты думаешь, еще немного шампанского маленькому не повредит?

— Полежите немножко так, не двигайтесь, — сказала ей врач-сонографист. — Я позову мистера Фишера, хочу, чтобы он поглядел.

— На что поглядел? — заволновалась Энджи. Она лежала в рентгеновском отделении больницы имени принцессы Грейс, весь живот у нее был намазан каким-то маслом, ей делали первое ультразвуковое обследование. — Что-нибудь не так, да?

— Нет, все в полнейшем порядке, — уверила ее сонографист. Это была девушка со свежим лицом, розовощекая, больше похожая на капитана школьной спортивной команды, чем на врача. — Даю вам честное слово. Просто немного странное положение, и мне не все хорошо видно. Нет, ребенок шевелится, как он и должен, и у него нормальные размеры и все остальное тоже нормальное. Волноваться не из-за чего. Полежите так минутку, я схожу, попробую найти мистера Фишера.

Энджи лежала, и сердце у нее колотилось изо всех сил. Она не переживет, если с ребенком что-нибудь не так, если она его потеряет, если ребенок умрет. До сих пор все шло так хорошо; может быть, даже слишком хорошо. Она смотрела на маленький экран, на котором сейчас не было никакого изображения, и гадала, что же такое могло там обнаружиться, чтобы на это срочно должен был посмотреть сам мистер Фишер? На этом этапе ведь еще невозможно определить какие-либо серьезные отклонения у ребенка, так? А может быть, уже можно, и они что-то обнаружили? Кто-то ей говорил, что ультразвук может обнаруживать незаращение позвоночника. Боже, ребенок-урод! Не зря она так боялась, что уже стара. Нет, такого ребенка ей не надо, с этим она не сможет и не будет мириться. Ей вдруг остро захотелось — и она удивилась этому желанию, — чтобы Малыш был где-нибудь здесь, поблизости, чтобы он ждал ее сейчас в приемной вместе с другими отцами. Она никогда не видела в нем опору, источник силы, скорее уж наоборот; но сейчас, когда его ребенку что-то грозило, присутствие Малыша было ей крайне необходимо. Однако Малыш находился в трех тысячах миль отсюда.