Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга вторая

У порога он оглянулся, понял, что я настороже и не хочу провоцировать новые соблазны, немного поколебался, но подходить ко мне не стал. Пообещав:

— Я еще вернусь! — вышел, прикрыв за собой дверь.

Уверенная, что за ним наблюдают все мои соседки, я его провожать не стала. Но, как выяснилось, была не права — бабульки смотрели очередную серию душещипательного сериала, поэтому появление управляющего вообще прозевали. А может, просто не хотели мне ни о чем говорить. В конце концов, я уже взрослая девочка и сама знаю, что делаю.

После его ухода я почувствовала себя отчаянно одинокой. И мне до боли захотелось снова до него дотронуться. Я испугалась — это стало походить на ту зависимость, которой я уже переболела с Георгием. Я не хотела больше возвращаться в те времена. Ни за какие коврижки. И если это любовь, или как это там называется, я с этим справлюсь. Ничто, даже удивительное чувство единения, причем не тел, а душ, не заставит меня передумать.

Я смогла бы выполнить эту установку, если б Семен не стал появляться у меня то через день, то через два. Это было опасно, но я всё равно была ему рада. Ему тоже нравилось видеть меня, пожимать мне руку, касаться щеки в прощальном поцелуе. Большего я ему не позволяла, сомневаясь в своей выдержке.

Эти горько-сладкие встречи сами по себе были ужасным испытанием моей воли, да, думаю, что и Семеновой тоже. Но всё же главным в этом деле была я. Я не сомневалась, что, подай я ему малейший намек, и мы тут же окажемся там, где нам быть никак нельзя.

Весь август мы с ним болтали о том, о сем, стараясь не говорить на личные темы. Боясь продолжения, мы и друг к другу прикасались очень редко. Но даже такие аморфные встречи были пронизаны чувственностью и ожиданием чего-то настоящего, так, как перед грозой весь лес замирает в ожидании чего-то грозного и опасного, что может привести к огромному лесному пожару, но может и возродить к жизни всё сущее в нем после засушливого лета или долгой зимы.

Семен приходил ко мне днем, сидел пару часов, потом уходил. Я даже не знала, где он оставляет машину. Наверняка где-нибудь перед деревней, чтобы не давать повод соседкам почесать языки. Правда, я надеялась, что мои бабульки не будут намеренно сплетничать обо мне и управляющем, но невзначай проговориться они вполне могли.

Тем более что погода стояла хорошая, дорога стала вполне проходимой и старушек несколько раз приходили проведать знакомые из села. Один раз даже врач с медсестрой приехали из поселковой поликлиники, давление старушкам измерили, анализы взяли, даже какие-то лекарства оставили.

В один из чудных августовских деньков забежавшая ко мне по-соседски ранним утром баба Нюра предложила:

— Если ты сегодня ничем таким не занята, — в этом сакраментальном «ничем таким» мне послышался неприятный намек, но я сделала вид, что ничего не поняла, — то, может, съездишь с нами до правления? У нас в селе есть кой-какие дела.

«Ничем таким» я заниматься не собиралась, поэтому охотно согласилась. Правда, было опасение встретить там Семена, но небольшое, как правило, он еще засветло начинал разъезжать по окрестным полям и фермам. К тому же мне нужно было запастись бензином.

Получив мое согласие, баба Нюра побежала по товаркам с радостным сообщением, и через полчаса они пришли к моим воротам в парадных нарядах — в старой, но чистенькой наглаженной одежде. Баба Нюра с бабой Марусей в бесформенных длинных цветастых платьях, а Вера Ивановна в очень неплохом льняном костюме жемчужного цвета с миленькой соломенной шляпкой на голове, делавшей ее похожей на популярную некогда Веронику Маврикиевну в исполнении Вадима Тонкова.

В село я ехала впервые, поэтому внимательно слушала указания своих пассажирок, дружно сообщавших мне, какие неприятности могут ожидать нас на этой, с позволения сказать, трассе. Но, в конце концов, мы без особых приключений добрались до села.

Первым делом я заехала на АЗС, стоявшую на краю Плесово. Работавшие на ней мужчина и женщина тут же выскочили нам навстречу с громкими приветственными криками. Удивляясь подобной популярности, я попросила залить баки по полной, но они решили сначала поболтать с моими пассажирками, и болтали до той поры, пока я с должной степенью твердости не сказала:

— Извините, но если мы задержимся здесь еще на полчаса, то в Плесово сегодня точно не попадем — нужно будет ехать обратно, потому что в темноте по такой дороге мы черт-те куда уедем.

Опомнившись, мои бабульки наконец-то распрощались со знакомыми, и мы отправились дальше.

Следующая остановка была на центральной площади села. К моему удивлению, тут было очень даже цивильно — справа от заасфальтированной площади был разбит ухоженный сквер с тенистыми аллеями и пестрыми клумбами и даже действующим фонтанчиком посредине, извергающем пусть не потоки, но вполне приличные струи воды. Наискосок от него стояло внушительное здание школы со стадионом. По другую сторону площади высилось своеобразное здание конторы, больше похожее на ратушу в прибалтийских городах.

Вера Ивановна, заметив мой интерес, с гордостью провозгласила:

— В этом здании раньше управляющий поместьем графов Орловых работал, немец по национальности, он его по своему вкусу поставил. Поэтому оно такое все длинное, в кружавчиках, у нас так не строили. Поместье потом разрушили, по кирпичику растащили, а контора осталась, здесь комбед был.

Да уж, сколько прекрасных зданий, дворянских и купеческих особняков, спроектированных великими зодчими, было разгромлено после этой так называемой великой народной революции — не счесть. Но еще больше погублено замечательных людей…

От невеселых дум меня отвлек стремительно вышедший из конторы мужчина. Прежде чем до меня дошло, что это вовсе не Семен, я так вцепилась в руль, что костяшки на руках побелели от напряжения. Стараясь скрыть свою неадекватную реакцию, я весело спросила у пассажирок:

— Ну, куда теперь?

Считавшаяся старшей в нашей компании баба Нюра важно объявила:

— Да никуда больше. Мы счас по делам побежим, а ты нас здесь подожди. Чтобы не скучать, можешь в кафе зайти или в магазин. Мы скоро. — И бабульки разлетелись кто куда. И слово «разлетелись» отнюдь не художественный оборот. Они и впрямь, как молодые, двигались шустро, почти не сгибаясь под тяжестью своих немаленьких лет. Уж очень им хотелось выглядеть достойно.

Мне стало слегка досадно, что со мной обращаются как со штатным извозчиком, но вскоре я рассмеялась, глядя на горделивую осанку бабы Маруси, заговорившую подле школы с какой-то опрятно одетой женщиной, похожей на сельскую учительницу. При этом она таким небрежно-королевским жестом указала на мою машину, что мне стало ясно: бабулька хвастает перед знакомыми своим царским житьем.