Наталья Костина - Верну любовь. С гарантией

Роман Юшко нервно посмотрел на часы — было почти девять. Без каких-то там семи минут. Муха свалил уже… тридцать три минуты назад. «Ну что он там… уже? Или… — Юшко сглотнул набежавшую горькую слюну — его опять затошнило. — Или… еще?»

Он набрал воздуха, представляя себя жильцом снизу, богатым и крутым… ну, скажем, директором фирмы. Дальше директора фирмы мухинские амбиции не шли. И эта самая мочалка заливает его только что сделанный богатый и крутой ремонт. Сейчас он ее… Он с силой вдавил кнопку звонка. За двойной дверью негромко и как-то неубедительно затренькало. Тогда он придавил пуговку звонка пальцем и не отпускал. Секунд через десять щелкнул замок, дверь рывком распахнулась, едва не съездив Муху по физиономии, и от этого он еще больше вошел в образ. Виталик Мухин в своей никчемной жизни наделал много ошибок, но самой существенной была та, что он не стал актером. С таким талантом зал смеялся бы мухинским смехом и плакал бы мухинскими слезами. Но великий актер погиб в нем не безвозвратно. И сейчас он был как нельзя более убедителен.

— Что ж вы! — заголосил он прямо с порога, кривя лицо и метая глазами молнии. — Заливаете меня! Ванную залило, в кухне по стенам течет! Чего тут у вас творится, а?!

Молодая рыжая баба растерянно смотрела на него, не понимая — у кого течет? Что течет? Она была уже одета — в куртке, брючках, а в руке держала одну кроссовку — и, похоже, впрямь собралась сваливать, как и предупреждал Рома.

— У меня? — спросила она нерешительно. — У меня течет?

— Нет, у меня! — зло бросил Мухин, все более и более входя в образ. — У меня, блин, течет! Только ремонт закончил! Только мастера вчера ушли!

Рыжая недоуменно сделала шаг внутрь квартиры.

— Давайте посмотрим… У меня нигде не течет…

— Давайте, давайте, — запальчиво проорал Муха, вдвигаясь в переднюю и цепким взглядом любителя поживиться за чужой счет окидывая помещение. — Давайте!

На ходу он нашарил в кармане молоток и крепко ухватил его за рукоятку. Рыжая прошла вперед еще пару шагов и вдруг неожиданно обернулась. В глазах ее Мухин увидел мгновенный всплеск какого-то страшного понимания и ужаса. Он сообразил, что сейчас она заорет, махом выхватил из кармана молоток и обрушил его прямо ей на голову.

— Пять минут десятого, однако, — заметил Лысенко, еще раз взглянув на часы. — Что-то наш пунктуальный влюбленный запаздывает…

— О, анекдот по этому поводу классный знаю. — Техник обернулся, бросив копаться в своих приборах, которые почему-то никак не желали включаться.

— Ну, — как-то вяло поощрил его капитан. — Что за анекдот?

— А анекдот такой. Два киллера сидят в подъезде на подоконнике, жертву ждут. Тот всегда с работы вовремя приходит. А жертвы нет полчаса, час, потом уже два часа нет… Один киллер и говорит другому: «Знаешь, я что-то волноваться стал. Может, с ним что-нибудь случилось?»

— Смешной анекдот, — кивнул Лысенко. — Так что, Юра? Твое хозяйство когда-нибудь зафурычит? Давай послушаем, чем Катька занимается.

Юра потыкал куда-то пробником тестера и вполголоса заметил:

— Похоже, опять микросхема полетела…

Она успела все понять — и свою огромную ошибку, и то, что сейчас этот странный, какой-то неопрятный и неухоженный человек, который уж никак не может быть соседом Натальи Антипенко, будет ее убивать. Она не успела ни закричать, ни позвать на помощь — только инстинктивно, молниеносно подняла руку, когда он замахнулся для удара, но этот жест уже не защитил ее. Она не успела рассмотреть, чем он ее ударил, — боль была такая острая, жгучая, нечеловеческая. Перед глазами сначала ярко вспыхнуло и сразу же померкло, и она почувствовала, что летит с огромной скоростью куда-то, в какую-то пропасть, в воронку, вращающуюся все быстрее и быстрее. Потом вращение стало совсем нестерпимым, со звоном лопнула какая-то струна, и она больше уже ничего не ощущала.

Он сразу понял, что ударил удачно, — баба свалилась ему под ноги кулем, даже не пикнула. Он сунул молоток обратно в карман, воровато оглянулся на все еще открытую дверь, быстро, на цыпочках подбежал и выглянул в подъезд. В подъезде было все так же безмятежно тихо, как и минуту назад, когда он только позвонил. Никто не вышел из квартиры напротив, никто не заинтересовался — скорее всего, через бронированные двери и толстые стены вековой постройки никто ничего и не услышал. Виталик Мухин прикрыл дверь и обернулся. Баба все так же лежала, кроссовка, которую она до этого держала в руке, валялась рядом. Он слегка отпихнул ее ногой в сторону, потом той же ногой ткнул рыжую в бок. Ботинок мягко толкнулся — бабенка была, как говорится, в теле, Мухин таких очень любил. Н-е-ет, с покойницей он уж точно не будет… То, что она покойница, не вызвало у него никаких сомнений — так лежать могло только мертвое тело. Как бы в подтверждение этого из-под рыжих волос лениво пробилась черная струйка и начала неторопливо растекаться по дорогому светлому паркету. Что там Рома говорил: дальше нужно ее уколоть? Да на хрена колоть покойницу? Что он, садист какой — жмуров колоть? А ширево еще может пригодиться. Отраву тоже можно не хило толкануть, желающие купить найдутся. Кому для жены, кому для тещи… Он усмехнулся. А утопить — сделаем, как сказано. Жалко, что ли, притопить?.. Да за полкило кокса он и Рому самого, как Муму утопит, если надо будет!

Рыжая покойница оказалась на удивление тяжелой — пыхтя, он доволок ее до ванной — квартира была в точности такая же, как и та, в которой он жил. Местами не хватало стен, как он успел мельком заметить, но ванная была там же. Голова ее безвольно моталась из стороны в сторону, пока он стаскивал с нее куртку и свитер, наверняка пачкая все вокруг кровью. Но плитка на полу была черная, и на ней кровь была не видна. Зато сам он неосторожно влез в кровянку рукавом и выругался. Куртка и так была не первой свежести, а тут еще новое пятно. Да ладно, купит он себе куртку. Может, прямо сегодня и купит. Надо бы намекнуть Роме, чтобы за работу еще и бабок отвалил, — за то, что чисто сделал. Премиальные.

Из джинсов он вытряхнул ее легко, как куклу, потом стащил с ног колготки и отшвырнул их в сторону, на кучу других вещей. Теперь на рыжей оставалось только белье, и Виталик Мухин невольно ею залюбовался: красивая была баба, даром что рыжая. Если б она еще живая была… А так он не некрофил какой-нибудь, нет. Говорят, что санитары в морге того… с жмурами балуются. Не, это развлечение не для него — он даже эту не станет, хотя теплая еще и красивая все-таки, сволочь! Муха рывком стянул с нее черные кружевные трусики — лобок у нее тоже был рыжий. Это ж надо! Значит, натурально рыжая. Лифчик никак не хотел расстегиваться, но он справился и с ним. Рукав испачкался еще в одном месте, но он уже не обратил на это внимания — на шее у бабы оказалась золотая цепочка, почти такая же, как у сеструхи, только еще и с крестиком. Он осторожно снял цепочку и сунул ее в самый надежный карман — пригодится.