Даниэла Стил - Любящая

— Интересно. Я провела его с представителем «Парк-Берне» [1] Фирма, занимающаяся продажей произведений искусства и антиквариата с аукционов. . — Она устало улыбнулась.

Айво вдруг понял, как он соскучился по ее изысканным нарядам. За тот месяц, что прошел со дня смерти Джастина, она ничего не надевала из своего богатого гардероба. И никуда не выходила, разве что к адвокатам, чтобы узнать еще какие-нибудь плохие новости. Теперь ей хотелось только одного — поскорей разделаться с неприятностями. Она начала видеться с агентами по продаже недвижимости, антикварами, ювелирами, торговцами произведениями искусства — со всеми, кому можно было сбыть с рук добро, чтобы выручить деньги, необходимые для погашения долга.

— Они готовы забрать у меня все это, — Беттина махнула рукой в сторону антиквариата, — а также из дома в Саутгемптоне и Палм-Бич. Туда уже послали оценщика. Обстановку виллы на Лазурном Берегу купят там же, на месте, и, — рассеянно проговорила она, помогая Айво раздеться, — думаю, что дом в Беверли-Хиллз придется продать со всеми его потрохами. Некий араб изъявил желание приобрести все целиком, поскольку он оставляет свое имущество на Ближнем Востоке. Видишь, повезло и мне, и ему.

— И ты ничего не сохранишь для себя? — ужаснулся Айво, хотя он уже успел привыкнуть к такому обороту дела, а Беттина успела привыкнуть к его охам да ахам.

Она лишь покачала головой и попыталась изобразить слабую улыбку.

— Я не могу себе это позволить, ведь надо мной висит долг в четыре с лишним миллиона. Думаешь, легко с ним разделаться? Но я попробую, — она опять улыбнулась, и от ее улыбки у Айво защемило сердце. Как мог Джастин обречь ее на такое? Почему он не допускал возможности своей внезапной кончины, в результате чего его дочь осталась один на один с его финансовыми неурядицами? Несправедливость случившегося терзала душу Айво. — Милый, не будь таким озабоченным, — теперь Беттина подтрунивала над Айво. — На днях все окончательно устроится.

— Да, а тем временем я сижу сложа руки и наблюдаю за тем, как ты разрываешься на части.

Не верилось, что ей всего лишь девятнадцать. Она выглядела много старше. Хотя порой в глазах и появлялось прежнее озорство.

— А что бы ты хотел, Айво? Помочь мне паковать вещи?

— Ну уж нет, — огрызнулся Айво и тут же виновато посмотрел на нее, хотя не он же первый начал.

— Прости. Я знаю, что ты хочешь мне помочь. Видимо, я просто устала. Такое ощущение, что конца этому не будет.

— А когда все кончится, что тогда? Мне не нравится, что ты бросила школу.

— Почему? Я получаю образование прямо здесь. Кроме того, учение стоит недешево.

— Перестань, Беттина! — он услышал горечь в ее словах. Ей не удалось скрыть то, что она очень утомилась за последний месяц. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что обещала.

— Что?

— Обещай мне, что когда самое трудное будет позади, когда ты разберешься с квартирой, мебелью и еще Бог весть с чем, ты ненадолго уедешь, чтобы отдохнуть и немного прийти в себя.

— Ты говоришь так, словно мне сто лет.

Она не спросила у него, чем, по его мнению, она заплатит за путешествие, ведь теперь она учитывала каждый доллар, сама себе готовила в громадной кухне, почти ничего не покупала, никуда не ходила. Она даже подумывала о том, чтобы продать свои наряды. По крайней мере, вечерние платья. Ведь их у нее целых два шкафа. Хотя Беттина знала, что Айво страшно рассердится, если она только заикнется об этом.

— Я правда хочу, чтобы ты куда-нибудь съездила. Тебе это необходимо. Не секрет, что последние события подточила свое здоровье. Будь моя воля, я бы отправил тебя куда-нибудь прямо сейчас, но я понимаю, что пока ты должна оставаться здесь. Обещай мне подумать о том, что я сказал.

— Увидим.

Беттина даже не заметила, как прошло Рождество. Праздники она провела, упаковывая отцовские книги. О развлечениях как-то не думалось. Она готовила редкие издания к отправке на аукцион в Лондон, туда, где они были когда-то приобретены, и рассчитывала получить за них хорошие деньги. Оценщик сказал, что они стоят не одну сотню тысяч долларов. Беттина надеялась, что он окажется прав.

— А что тебе сказал представитель «Парк-Берне»? — устало спросил Айво. Он заезжал к ней почти каждый вечер, но ее новости были ему не по душе. Хлопоты с распродажей, упаковкой, поиском подходящих покупателей, похоже было, что она проматывает всю свою жизнь.

— Торги состоятся через два месяца. Они с трудом нашли окно в своем расписании. Им приглянулись наши вещи, — она протянула Айво его любимое виски с содовой и присела. — Хочешь поужинать со мной?

— Ты же знаешь — я в восторге от твоей кухни. Я и не предполагал раньше, что ты умеешь готовить.

— Я тоже не предполагала. Теперь я открываю в себе кучу способностей. Кстати, — она улыбалась, глядя, как он потягивает виски, — мне давно хотелось попросить тебя кое о чем.

Он откинулся на спинку дивана и улыбнулся.

— О чем же?

— Мне нужна работа.

Айво болезненно поморщился, почувствовав решимость, с какой это было сказано.

— Прямо сейчас?

— Нет, не сию минуту. Когда я покончу со всеми делами. Как ты на это смотришь?

— В «Нью-Йорк Мейл»? Беттина, неужели ты действительно собираешься работать? — спросил Айво и, помолчав, решил ей не перечить. Хотя бы в этом он поможет ей. — Как насчет должности моего референта?

Беттина со смехом замотала головой.

— Никакого протекционизма! Айво, я имела в виду самую простую работу, которая соответствует моим возможностям, например, машинистки.

— Не будь смешной, я тебе этого не позволю.

— В таком случае считай, что я ни о чем тебя не просила.

Какое твердое решение! Видно, она от своего не отступит. Верно и то, что ей действительно нужна работа. И ему ничего не останется, кроме как согласиться с ней.

— Ладно, посмотрим. Дай мне время. Может быть, я надумаю что-нибудь получше, чем служба в «Мейл».

— Что? Выйти замуж за богатого старика? — пошутила она, и они оба рассмеялись.

— Тогда уж держи меня на примете первым.

— Ты недостаточно стар. Да, так как насчет ужина?

— За, если ты — дежурная.

Они опять улыбнулись друг другу, и Беттина скрылась в кухне. Она проворно накрыла на продолговатый стол, который отец привез из Испании, и на темно-синюю скатерть поставила вазу с желтыми цветами. Когда Айво через несколько минут зашел на кухню, бифштексы уже были готовы.

— Ах, Беттина, ты балуешь меня. Вместо того, чтобы прямиком следовать домой, я каждый вечер повадился заходить к тебе. Я уже успел забыть, что такое холодный ужин и кусок сыра на черством хлебе.

Услышав это, Беттина со смехом обернулась к Айво, тыльной стороной ладони откинула со лба густые, отливающие медью, локоны и воскликнула: