Алина Зарайская - Мама, я доктора люблю

Анжела открыла глаза и прислушалась. В квартире было очень тихо, только ритмично стучало ее сердце. Девушка осторожно протянула руку — рядом никого не было, даже простыни уже остыли. Еще несколько минут она лежала, затаив дыхание и напряженно вслушиваясь в тишину. Наконец она поверила, что профессор действительно ушел, и свободно вздохнула. На какое-то мгновение ей показалось, что все было только сном, но чужой запах от подушки да и воспоминания говорили о том, что произошедшее — страшная и неизменяемая действительность. В бессильном гневе и отчаянии сжав кулаки, она разрыдалась, почти завыла безысходным звериным воем.

Голова невыносимо болела, щеки щипало от слез, опухшие глаза почти ничего не видели. Анжела заставила себя встать и умыться. Плакать больше просто не было сил, а засыпать она боялась, опасаясь, что в полубреду ей привидится Радзинховский, и второй раз этого кошмара она не вынесет. Какое-то время девушка, сдерживая приступы тошноты, бесцельно бродила по квартире. Потом, почти машинально, плавными, как в замедленной съемке, движениями она стала убирать со стола, мыть посуду, перестилать кровать. И только теперь, когда в квартире не осталось ничего, напоминающего о ее жертве, Анжела открыла все форточки и прошла в ванную. Когда она наконец вышла из душа, в окна уже лениво лился бледный утренний свет. «Володя, наверное, у Кирилла, — как-то отстраненно подумала Анжела, — или, может быть, пьет в каком-нибудь баре… Надо приготовить завтрак, уже десятый час, и он наверняка скоро придет». Привычными движениями она взбила яйца для омлета, нарезала ветчину и овощи, заварила крепкого чаю и даже накрыла на стол. Сама она не могла даже подумать о еде и только выпила чаю.

К приходу Володи все было готово, только комнаты еще не успели согреться после проветривания. Анжела включила телевизор, но уже через несколько минут поняла, что не в состоянии спокойно сидеть на одном месте. Больше всего ей сейчас хотелось все бросить и прибежать к Кириллу, в его загадочную квартиру, закрытую для волнений и непогоды, и, ничего не рассказывая, ни на что не жалуясь, просто посидеть, поджав ноги, на высоком стуле, выпить необычного душистого чая и послушать легкие, текучие рассказы хозяина, наблюдая, как он ловко управляется с мисочками, лопаточками и рюмками, готовя какое-нибудь изысканное блюдо. Но ей было страшно встретить там Володю, да и непонятно, чем объяснить такой ранний визит к человеку, который, кажется, никогда не просыпается раньше полудня. Оставаться на месте было слишком мучительно, и Анжела решила, что лучше пойти погулять, чтобы ветер и холод отвлекли ее от ужаса, царящего в ее душе.

Испытать целительную силу Петербурга Анжеле так и не удалось. Она не успела даже одеться, как пришел Володя. Услышав звонок, девушка вздрогнула и несколько секунд не двигалась с места, потом тяжело вздохнула и пошла открывать.

Лицо возлюбленного было как будто спокойно и приветливо, но видно было, что ему трудно улыбаться и тяжело смотреть ей прямо в глаза. Анжелу тоже охватило смущение, и улыбка вместо ласковой и непринужденной получилась такой жалкой, что дальше можно было только заплакать или убежать. Но она не сделала ни того, ни другого — все слезы закончились еще ночью, а дверь невольно загораживал Володя, все еще стоящий на пороге.

С минуту молодые люди молча стояли друг против друга, не смея сказать ни слова и опуская глаза. Наконец Анжела собралась с силами и почти ровным голосом сказала:

— Там завтрак готов. Ты ведь голодный, наверное.

— Господи! — почти стоном вырвалось у Володи, и он тяжело опустился на низенький табурет.

— Что с тобой?

Анжела, увидев, что любимому плохо, и мгновенно забыв о своей боли, присела перед ним на корточки и попыталась отвести от лица закрывавшие его ладони.

— Володя?!

Но его сильные пальцы судорожно сжимали лоб и виски, и Анжела лишь горячо прижалась к ним щекой. В ответ на это проявление нежности Володя только резко мотнул головой, отряхивая коснувшиеся его рук пушистые мягкие волосы.

— Ты… ты теперь никогда не простишь меня? — холодея от ужаса, спросила Анжела.

— Я себя никогда не прощу, — глухо ответил Володя и, резко поднявшись, не глядя на девушку, прошел в ванную.

Щелкнула задвижка, послышался шелест снимаемой одежды и шум воды душа. Анжела тихо села на пол, прижавшись спиной к двери ванной. Она не плакала и не пыталась заговорить с Володей. Она даже ни о чем не думала. Ей казалось, что вокруг совсем пусто и идеально тихо, а шум воды доносится не из-за тонкой фанерной двери, а откуда-то очень издалека. Произошло именно то, чего она боялась, — в их отношениях с Володей сломалось что-то неизмеримо важное, и теперь никакие взаимные уступки, прощение, ласки, жертвы ничего не спасут. И самое правильное, что теперь можно сделать, — это прямо сейчас встать, собраться и уйти, уехать обратно домой.

Шум воды стих, прошелестела клеенчатая шторка, чавкнули по мокрому полу резиновые шлепанцы, а Анжела так и сидела, не шевелясь, ни о чем не думая, понимая только, что не в силах оставить Володю.

— Анжела?! — вывел девушку из оцепенения встревоженный голос, и она почувствовала, что плавно едет по линолеуму, движимая открываемой дверью.

Володя протиснулся в образовавшуюся щель и попытался поднять Анжелу, с недоумением смотревшую на него.

— Да что с тобой? Почему ты тут сидишь? Почему не давала мне открыть дверь? Ты что, заснула?

— Нет-нет, извини, — она наконец пришла в себя и встала. — Я просто задумалась. Я сейчас подогрею омлет и поставлю чайник, — и, быстро юркнув в кухню, зазвенела посудой.

Володя появился через несколько минут, аккуратно одетый и надушенный, как будто пришел в гости.

— Ты уходишь куда-нибудь? — как можно равнодушнее спросила Анжела.

— Нет, с чего ты взяла? Я просто не хочу отставать от тебя. — Володя даже улыбнулся, окинув ее взглядом.

Она тоже посмотрела на себя и только теперь заметила, что на ней не халат и даже не домашний костюм, а строгое короткое платье.

— Мы оделись так, словно стали друг другу чужими, — грустно сказала она и с тоской взглянула на английский джемпер возлюбленного и свои дорогие колготки.

— Не преувеличивай, — мягко возразил Володя. — Это скоро пройдет, вот увидишь. Садись лучше пить чай. Ты ведь тоже, наверное, не завтракала.

— Да, еще не успела, — и она послушно налила себе чаю и сделала бутерброд.

Дни шли спокойные и однообразные. Володя был, как и раньше, внимателен и нежен, даже сделался менее раздражительным. Анжела все так же аккуратно занималась домом и ходила по выходным в парк.