Джудит О'Брайен - В тесной комнате

Снова наступило молчание.

— Это была маленькая, но очень важная роль. Вокруг нее развертывалось действие. Начиналось там с того, что я на сцене сбивала масло. Помните? Такая сварливая, но все равно очень милая тетушка Эллер.

— Конечно. Ведь все действие связано с ней и все вращается вокруг нее.

Среди этого всплеска приятных и веселых воспоминаний как-то забылась серьезность ситуации.

— Простите меня, — очнулась я, — не стоит забывать, что наша коллега пропала и, весьма вероятно, что ее нет в живых.

— Но труп не найден, — упрямился Бен, — и на работе она не появилась. Мне сдается, что…

— Хорошо, Николь? — вдруг донесся до меня голос Мэри Клэр, старавшейся перекричать остальных.

— Что?

— Ты произнесешь несколько слов во время мемориальной службы? Во время ленча я поставлю на стол несколько свечей. Есть у кого-нибудь Библия?

— У нас есть ролик по детскому варианту Библии. Подойдет? — предложил Стив.

Они все еще продолжали спорить, когда я ушла со студии. Хотя в половине девятого утра, пожалуй, было слишком рано для ленча, мне не терпелось удрать от них как можно скорее.

Ко времени, когда я вернулась, Мэри Клэр была вынуждена сама вести мемориальную «службу», что было мне на руку, и тон этой службы вполне соответствовал столь любимым Мартой торжественным шествиям. Большинство моих коллег сочли странным, что я отказалась произнести речь на доморощенной панихиде, посвященной Марте. Я не могла не задуматься о том, какие у них будут лица, когда они узнают правду.

Кристофер Куинн позвонил днем, чтобы подтвердить свое приглашение. Пока я с ним разговаривала, меня не покидала мысль о том, что я могла бы еще все переиграть, но мне не хотелось отступать от раз принятого решения. Я пойду на свидание с ним, и, что бы ни случилось, такова будет моя судьба.

— Я слышал, здесь есть славное местечко под названием «У Элизабет» на Тридцать седьмой улице. Надеюсь, вы не станете против него возражать? Уже заказан столик.

Слушая его, я вспоминала странные короткие записочки тети Адели. Всего неделю назад я наткнулась на одну из них: «Встретишь свою судьбу в тридцать семь…»

Странно. В тот момент я полагала, что это намек на возраст. И меня передернуло от суеверного предчувствия. Я даже подумала, уж не устроить ли мне через несколько лет пышное празднество, арендовать большой зал и найти на этом балу свою судьбу.

— Так вам это подходит? Заехать за вами домой или вы предпочтете встретиться прямо там?

— У меня есть машина, и я подъеду к ресторану. Это облегчит дело.

— Вы хотите превратить наше свидание в обычную деловую встречу? Вы не позволите мне сыграть роль рыцаря?

Говорил он вовсе не как полицейский, но мне это как раз и не нравилось. Не говоря уже о том, что названный им ресторан намного превосходил мои скромные средства, как и заработок простого полицейского. Откровенно говоря, я не запомнила остальной части нашего разговора. В памяти у меня осталось только, что он был кратким.

Я как-то промучилась остаток дня, потом освежилась, подновила макияж и двинулась навстречу судьбе. Кристофер Куинн был уже на месте. Он выбрал столик в уютном и тихом уголке. Свечи отбрасывали оранжевый отблеск на скатерть. В ведерке со льдом охлаждалась бутылка вина. Если теперь полиция обставляла беседу с подозреваемыми таким образом, то, должно быть, судопроизводство и вся система юстиции шагнули далеко вперед.

Как только я вошла, он встал и с улыбкой приветствовал меня. На нем был спортивный пиджак и свитер. Мне пришло в голову, что ведь он на каникулах. Уж не знаю, что это значило для него. Но главным было то, что он явился не из отделения полиции, а оделся в цивильную одежду ради меня. Насколько я помнила, никогда ни один мужчина для меня этого не делал. Никогда!

Глубоко вздохнув, я протянула ему руку, и ямочки на его щеках показались мне еще глубже. Его пальцы сжали мою руку. Кристофер Куинн подался вперед и поцеловал меня в щеку.

— Кто-нибудь говорил вам, что вы поразительно похожи на Айрини Данн?

Он отодвинул от стола мой стул, и на мгновение я заколебалась.

Большинство известных мне представителей противоположного пола выдвигали стул из-за стола, только если собирались тотчас же задвинуть его на место. Но он не спешил. Вместо этого он положил руку мне на плечо прежде, чем сесть на свой стул.

— Айрини Данн? — переспросила я. — Никто не говорил, но она всегда была одной из моих любимых актрис.

— И моей тоже. Особенно в «Ужасной правде».

Вот так начался наш обед. Мы говорили о кино, о книгах, о старых телепередачах.

Больше чем на час я забыла о своей настоящей жизни. Я просто наслаждалась свиданием с самым замечательным из мужчин. И самым завораживающим в этой встрече было то, что Кристофер умел дать мне почувствовать, что и я для него замечательная собеседница и что он тоже получает удовольствие от моего общества. Он смеялся моим шуткам, таким, которые обычные люди встречают полным непониманием и лишенным всякого выражения взглядом и стараются поскорее сменить тему разговора. Он хорошо понимал меня, даже если я выражала свои мысли не прямо. Когда я заговорила о своей карьере, он сказал, что с ним вечно происходило то же самое, он понимал карьеру как неизменный и тяжкий труд, в котором есть азарт и элементы игры.

Улавливаете, на что я намекаю? Он прекрасно понимал, что я хочу сказать. И вот тут-то меня снова начали одолевать сомнения. Я решила слегка изменить направленность нашего разговора и принялась расспрашивать о его работе. О! Он был в ударе! И это еще слабо сказано! Он заговорил о своей преподавательской деятельности в Чикаго. Он преподавал в одном из колледжей в вечернюю смену. Все его студенты были уже взрослыми людьми. Некоторым было за шестьдесят, но все они горели желанием учиться.

— А какой предмет вы преподаете?

Кажется, это был вполне невинный вопрос. Правда? Но он заерзал на своем стуле, будто ему стало неудобно сидеть.

— Да я преподаю все понемногу, — ответил он осторожно.

В свое время мне доводилось встречать многих преподавателей колледжей — главным образом когда я училась в колледже сама. Всех их отличала одна особенность: они все были склонны распространяться о своей деятельности до тошноты, описывая в мельчайших деталях свою работу и не упуская ни одной мелочи. Одни названия читавшихся ими курсов лекций занимали массу места.

И никогда никто из них не говорил: «Преподаю немного того, немного сего». Ни-ког-да.

— Интересно, — отозвалась я и опустила глаза.

— Ну да, в известном смысле.

Он снова посмотрел на меня и улыбнулся:

— А теперь расскажите мне о своей семье, особенно тех ее представителях, что родом из Саванны.