Диана Кади - Отвратительная истина

«Члены, дырки, унитазы… А ведь это автор бестселлеров, филолог», – недоумевал про себя Вадим.

– Ну ладно, не кипятись.

Возникла неловкая пауза. Блудецкий обиженно отвернулся, но, увидев, что девушка за соседним столиком улыбнулась ему, тут же взбодрился.

– Вы готовы сделать заказ? – спросил уже заждавшийся официант весьма интеллигентной наружности. Он принимал и разносил заказы, убирал за гостями заведения, а выглядел в разы благороднее многих посетителей. Аристократичные черты лица молодого человека, прямая осанка и красивая речь выгодно отличали его от бесцеремонного писателя. После очередной смелой реплики Блудецкого Вадим, поглядывая по сторонам, замечал, как она оскорбляла высокодуховные чувства услужливого интеллигента.

– Я есть не буду. Мне вообще надоело есть. Все равно все окажется в унитазе. Неинтересно, – ответил официанту Блудецкий.

Келлеру снова стало жаль воспитанного юношу, который с вопросительным недоумением посмотрел в его сторону.

– Долейте кипяточку, – попросил Вадим.

– Есть не хочу, а пить принесите. Водочки. Ты со мной? – спросил Блудецкий, снова поправляя усы.

– Мне только кипяточку, – с грустью ответил Келлер. Он уже три года как завязал. Были времена, когда ни один его день не начинался без рюмки. Неудовлетворенность семейной жизнью привела Келлера к безудержному пьянству. Он не ночевал дома по несколько дней, срывался на жене и, даже осознавая, что губит свою жизнь, не мог остановиться. Но если бы не страсть психолога к алкоголю в прошлом, они с Блудецким никогда бы не познакомились. Они встретились в КПЗ, куда писателя посадили за драку со своим издателем, – Блудецкий зарядил ему стулом за то, что он отказался печатать его последний роман, а психолога – за то, что он, будучи нетрезвым за рулем, сбил пешехода. К счастью, обошлось без жертв. Но, увидев Вадима по телевизору, невменяемого, дающего показания, тогда еще живая мать сказала ему решающие в его жизни слова: «Сынок, мне было за тебя очень стыдно. Не думала я, жертвуя всем ради тебя, что ты будешь так наплевательски относиться к своей жизни и родной матери». Эти слова так задели Келлера, что с тех пор он не выпил больше ни капли. – И сразу счет, пожалуйста, – добавил он.

После слова «пожалуйста» в глазах официанта появилась надежда и вера в то, что у русской интеллигенции еще остался шанс на спасение. Вадим выслушал от друга еще несколько циничных шуток о женщинах, допил разбавленный чай и поспешил попрощаться. Келлер понял, что богатый опыт Блудецкого заключался только в соблазнении и без того на все согласных женщин. Несмотря на свое хорошее отношение к другу, Вадим презирал его за то, чему еще совсем недавно хотел у него научиться. Верный муж хотел влюбиться, и одних лишь плотских утех, которыми довольствовался писатель, ему все-таки было недостаточно.

– Я должен тебя оставить. Я пообещал супруге, что буду сегодня образцовым отцом и проведу день с детьми.

– Ты, конечно, иди, но после слова «супруга» ты мне больше не друг, – сказал Блудецкий и снова рассмеялся.

– Ты идешь? – спросил Келлер. Блудецкий погладил усы и, кинув похотливый взгляд на скучающую кофеманку, словно кот, увидевший тарелку со сметаной, ответил:

– Я, пожалуй, задержусь.

Никита был в отчаянии. Он перебирал варианты решения своей жилищной проблемы, но все больше расстраивался, когда осознавал, что среди всех его знакомых и так называемых друзей не было ни одного человека, которому бы он не был должен. Несмотря на свое безответственное отношение к жизни, он ясно понимал, что живет неправильно, но не мог этого изменить. Какая-то неведомая сила мешала ему встать на путь исправления, всерьез задуматься о будущем. Никите было намного проще верить в то, что он жертва свалившихся на его голову испытаний. Очень часто он размышлял о своей судьбе и считал, что, как никто другой, заслуживает счастья. Ему казалось, что, послав ему тяжелое детство, высшие силы обязаны обеспечить ему хорошую взрослую жизнь. Никита ждал, что вот-вот все закончится, что после того, как он пережил столько горя, ему не нужно будет ни о чем заботиться и что-либо делать. Он просто жил и ждал чуда, на которое, по его мнению, имел полное право. Но чуда не происходило. «И вряд ли уже произойдет», – думал Никита. Вдруг он вспомнил об одной девушке, с которой виделся всего раз. Они провели вместе ночь, после чего он ушел, даже не попрощавшись. Ему не хотелось никаких отношений, кроме одноразовых. Он считал, что женщины нужны только для того, чтобы удовлетворять потребности его молодого организма. Бывшая любовница, по счастливой случайности, работала администратором в хостеле, расположенном прямо под супермаркетом, в подвале многоэтажного дома. Условия в этой гостинице были даже хуже, чем в той скромной квартире, которой лишился Никита. Тараканы были повсюду. Антисанитария и сомнительные жильцы. Но сейчас было не время выбирать. «Что я ей скажу? Почему ушел? Нужно придумать что-нибудь. Как же ее зовут? Черт, нужно было взять ее телефон!» – думал он. К счастью, Никита запомнил адрес гостиницы. Однако его переживания были напрасны: девушка была так рада его видеть, что даже не стала выяснять, почему он скрылся тогда без всяких объяснений.

– Ты можешь пожить со мной в комнате. Но придется прятаться. Если тебя увидят, меня уволят. Я же сама из-за жилья здесь работаю.

– Тебе здесь не платят? – спросил Никита, уже рассчитывая на то, что сможет воспользоваться ее симпатией в полной мере.

– Платят, но мало. Буду искать другую работу, но, пока не найду, с этой не уволюсь. Ты голодный? – спросила девушка, обнимая блудного парня.

– Валя, а когда воду горячую включат? – прервав их разговор, спросил пожилой постоялец с кавказским акцентом.

«Валя. Точно. Неудивительно, что я не запомнил это имя», – подумал Никита.

– Через три дня. Там поломка какая-то, – ответила девушка.

Постоялец ушел, причитая на своем родном языке. Отсутствие горячей воды меньше всего волновало Никиту. На ближайшие три дня ему есть где жить. А может, и не только на три. «Придется ее потерпеть», – уговаривал себя беспринципный парень.

– Да, было бы неплохо чего-нибудь перекусить, – сказал Никита, чтобы поскорее поесть и сбежать от назойливой поклонницы. Валя была одета в застиранное зеленое платье с крупным цветочным принтом и увешана безвкусной бижутерией, точно безвкусно наряженная елка из далеких девяностых. При дневном свете она казалась ему жутко некрасивой: выгоревшие рыжие волосы, веснушки, которые еще сильнее подчеркивали простоту ее имени, и маленький курносый нос. Казалось, что даже свое лицо она купила в магазине «Всё по 38». Все в этой девушке раздражало Никиту. И, если бы не сложившиеся обстоятельства, та первая близость, случившаяся под воздействием огромного количества дешевого алкоголя, была бы последней. Валя с удовольствием наблюдала, как ест ее парень, – так она его называла про себя. Никита не мог не нравиться девушкам. Он был похож на героя бульварного женского романа: высокий рост, правильные черты лица, белозубая улыбка и пронзительные голубые глаза. Взгляд Никиты был как у семидесятилетнего старика, повидавшего многое на своем веку и знающего о жизни все. В глазах молодого парня была мудрость, которая привлекала девушек. Им казалось, что он, такой красивый и умный, выслушает и молча решит все их проблемы, а потом обнимет своими сильными руками и будет говорить слова любви. Но глаза Никиты лгали. За свою недолгую жизнь он действительно повидал немало бед, однако они его ничему не учили. Никита продолжал совершать те же ошибки, и мудрость его была только во взгляде.