Диана Морьентес - Работа над ошибками

— Ну, и? Ты спрашиваешь у меня разрешения, чтобы там остаться еще на год? — не понял Макс пространных Наташиных речей о Люмьерах, режиссуре, спецэффектах, мультипликации и еще множества вещей, звучащих для Максима как сугубо узкий профессиональный язык разбирающихся в технике.

— Регистрация и обучение стоят 1200 франков, но это надо еще в евро перевести, теперь там везде евро, — выдавила из себя Наташа. И затараторила: — Это уже не будет так, как в нынешнем институте! У меня будут полноценные зимние каникулы, а в мае я уже буду в Москве, даже без отрыва от сессии!

Макс улыбался ее стыдливой манере намекать.

— Тебе деньги нужны? Я дам.

Наташино личико просветлело, как небо, стремительно заливаемое солнцем, пробирающимся сквозь бывшие тучи.

— Ты же копишь на машину, — несмело уточнила она.

— Я что, непонятно ответил? — поставил Макс точку.

Это любовь! Это любовь, не прикрытая ни совестью, ни одеялом. Просто на диване в «Эго», в кабинете Макса, нет одеяла. Наташа обожает такой спонтанный секс, когда даже не приходится до конца раздеваться. Они играли: в обычной миссионерской позиции Наташа старалась как можно быстрее довести Максима до оргазма, а он должен был как можно дольше сопротивляться. Все тонкости этой игры Наташа уже прекрасно знает, и, хоть в этой позе мужчина считается главным, весь процесс был все-таки во власти его прекрасной половины.

За свое неземное удовольствие Макс ей с лихвой отомстил. Ей нравится анальный секс, но вот пальцы «там» ее изрядно смущают. Так что это для нее настоящая пытка — стыдно, но эта ласка — просто феноменальный катализатор орального удовольствия, и она не в силах отказаться. Суббота. В понедельник утром — самолет…

— Хорошо, что ты не вспомнила об этом пару минут назад, — хмыкнул Макс, — иначе все мои старания были бы напрасны.

— Ты ТАКОЕ со мной делаешь..! — протянула Наташа с улыбкой, распластавшись на диване и переводя дух. — С ума сойти! Не понимаю, как я на это соглашаюсь?! Мне стыдно до, мне стыдно после. Почему же я не останавливаю тебя? У тебя есть секрет?

— Ага. Закрыть тебе рот поцелуем, чтобы ты не возражала, и делать все, что мне хочется.

Но Наташа-то отлично знает, что нельзя одновременно быть с поцелуями в двух настолько противоположных местах.

— Я тебе тоже так сделаю, хочешь?

— Я тебе не позволю.

— Почему?

— Ты девушка, — принялся объяснять Максим, — и то, что я тебя всячески ублажаю, это совершенно нормально. Но вот если наоборот — это уже как-то пошло. Извращение.

— У тебя весьма извращенное представление об извращении! — с досадой и знанием дела молвила Наташа. — По-моему, ты просто стесняешься.

Он не отрицал. Только сказал с едва уловимой горечью предстоящей разлуки:

— В любом случае, за один день невозможно исправить стереотипы, которые складывались в моем разуме несколько десятков лет.

Наташа смотрела ему в глаза долго-долго. Пожалуй, и он бы сейчас не смог с уверенностью сказать, о чем она думает. Он наклонился над ней, и Наташа охотно сцепила на его затылке руки в замочек. Только коснулся поцелуем ее губ, как она, взволнованно вздохнув, сказала:

— У нас вся жизнь впереди. Я успею.

— Уверена, что тебе удастся избавить меня от комплексов? — уточнил Макс совершенно несерьезно.

— Ага! Я знаю, как это делается, — заулыбалась Наташа. — У меня был хороший учитель.

Немного придя в себя после этого умопомрачительного секса, в неразрывных объятиях друг друга гуляли по пустому залу ночного клуба и грустили. Не хотелось думать о плохом, но и не думать — не получалось.

— Я смогу приехать только к Новому году, — призналась Наташа.

А сейчас середина февраля… Максим знал, но с самого начала, когда Наташа только уехала во Францию, гнал от себя прочь мысли о том, что лето он проведет без нее.

— Но я была бы очень рада увидеть тебя там! — продолжала она. — Сделай загранпаспорт, у тебя же есть деньги, ты можешь сам ко мне приезжать! Летом в школе каникулы… Я бы поводила тебя по Парижу — это же город для влюбленных! Попрошу Димку, чтобы ты пожил у нас!

Эта идея покорила Наташу в ту же секунду, как Макс дал понять, что это возможно. Она уже нависала в его кабинете над письменным столом и чертила на листке бумаги схему Парижа, тараторя и сбиваясь от волнения:

— Вот, смотри. Там есть четыре линии электричек RER, я живу в пятой зоне на линии А4, она красного цвета. Станция называется Lognes, — Наташа подписала по-французски. — Кстати, эта линия ведет в Диснейленд. Аэропорт «Шарль де Голль» — это ветка В3, синяя. Она вот так расположена, — рисовала изогнутую кривую. — Пересадка на А4 в центре Парижа, на станции Chatelet Les Halles. Вот, я отмечу. RER работает с 5:30 утра до 1:00 ночи, значит, прилететь самолетом надо не позже полуночи, но лучше, конечно, пораньше, чтобы не рисковать…

Она так подробно все ему объясняла, словно он едет уже завтра. Он вежливо кивал и внимательно слушал, хотя не был уверен, что сможет летом, в разгар сезона, оставить клуб.

— А сколько вы за квартиру платите? — отвлек он ее немного.

— Мы? — улыбнулась девушка. — Димка один платит. 300 евро в месяц. Это маленькая студия с ремонтом, там одна комната-спальня и еще одна — гостиная-кухня-столовая. А я всего лишь арендую у Димки диван. Мы с тобой отлично поместимся на этом диване вдвоем!

Она потребовала, чтобы он ее не провожал. Тем более, у него школа. Она взяла такси до аэропорта, чтобы не лазить по разным маршруткам.

Макс не вел уроки. Он отсчитывал каждую секунду по своим дорогим швейцарским часам. С тоской смотрел в окно на почти белое пасмурное небо. С третьего этажа и с его учительского места в окно видно только эту однотонную и однородную пелену. Ей — туда, она звезда, и это ее высота, а он должен остаться на земле. Небо — чистый лист. Жизнь заново, и она еще не началась. Сколько еще минут?

— Зачем ты пришел? — тихонечко распускала она нюни в зале ожидания. — Я же не уеду…

— Уедешь, — сказал он спокойно. — Я не дам тебе остаться. Мне просто захотелось попрощаться.

Обнял ее тельце, нырнув в ее расстегнутую дубленку, и крепко прижал девушку к своей груди.

— Чувствуешь, как мое сердце бьется? — растроганно прошептала Наташа.

— Чувствую, — улыбнулся Макс.

— Для тебя.

Это был лучший день рождения за все его тридцать три года. Или это был сон. Максиму даже жаль было менять постельное белье; казалось, эти простыни до сих пор хранят тепло Ее тела. Почему-то так пусто стало вокруг, так и хочется, озираясь, вдруг спросить воздух: «Что случилось? Где все?» В такие моменты жизнь замирает вокруг тебя…

А потом разгоняется вновь.

На прощание Наташа купила ему телефон с автоответчиком, и в первый день возвращения в Париж, пока Максим стопроцентно был на работе, оставила ему дома трогательное сообщение. Так будет всегда. Теперь у него не хватит силы воли не выслушать ее!