Нина Соломон - Незамужняя жена

— Твоя мать сказала мне, что Лэза сегодня не будет, — поведала Франсин зашедшей на кухню Грейс. Недавно Франсин безжалостно остригла свои серебристо-седые волосы, чтобы еще больше подчеркнуть бледно-голубые глаза и слегка выдающийся нос, который, как подозревала мать Грейс, был «поддельным». — А я приготовила мои знаменитые фрикадельки в кисло-сладком соусе специально для него, — добавила она. И она действительно приготовила их для Лэза. Уж точно не для Берта — диабетика, для которого фрикадельки были чем-то запредельным (хотя все знали, что он таскает их за спиной у Франсин), и не для вегетарианки Грейс. — Знаешь, ты можешь заморозить их, а потом разогреть, когда он вернется. Я пришлю их тебе домой в контейнере.

На контейнерах Франсин ее имя было оттиснуто на крышках и донышках, а о содержимом возвещали заклеенные специальной лентой надписи, сделанные несмываемыми чернилами. Глядя на разномастный набор контейнеров на кухонной стойке, Грейс гадала, когда же на самом деле была приготовлена вся эта снедь. В умелых руках Франсин оттаивание и разогрев поднялись до уровня подлинного искусства.

— Твоя микроволновка шпарит еще сильнее, чем моя, — комментировала процесс Франсин, пока они с Полетт наблюдали за тем, как что-то готовится в микроволновой духовке.

— Полетт, — крикнул Милтон из столовой, где он раскладывал фишки ромбом, — не забывай, что сказал тебе врач насчет глаз.

— А что он сказал? — спросила Франсин.

— Да ничего особенного, только что микроволновки могут вызвать катаракту, — ответила мать Грейс, отмахиваясь от Милтона, как от мухи. Открыв дверцу микроволновки, она помешала фрикадельки.

— Может, еще попробуешь курить марихуану? — присоединился к общему разговору Берт.

Грейс слышала этот обмен репликами уже тысячу раз и могла предсказать, что изречет далее Франсин, куда с большей точностью, чем Национальная служба погоды предсказывала погоду на завтра.

— Милочка, я ведь тебе уже говорила — не катаракту, а глаукому, — откликнулась Франсин из кухни.

Игра проходила тихо, по крайней мере, так казалось рассеянно наблюдавшей за ней Грейс. О ее муже игроки упоминали преимущественно в таких выражениях: «Лэз нас всех уже три раза бы обскакал», или: «Милт, оставь фрикадельки, Грейс возьмет их для Лэза», или: «Правда, рубашка Лэза прелестно выглядит на Грейси?». Партию выиграл Берт, приписав это отсутствию Лэза. В последнем круге у Грейс был небогатый выбор букв, но она умудрилась составить слово «елда» — это было ее высшее достижение за всю игру.

— Откуда ты такое взяла? — спросила ее мать. — Разве есть такое слово?

— Слово как слово, — сказал Берт, по обыкновению наклоняя голову — так, будто хотел скорее проглотить отрыжку, чем неприличное слово.

— И что же оно значит? — спросил отец Грейс.

— Не берите в голову, — сказала Грейс, сметая фишки с доски. У нее было такое чувство, словно директор застал ее целующейся на лестнице во время школьных танцев. Лэз часто читал Грейс вслух отрывки из непонятных томов девятнадцатого века, которые он отыскивал в книжной лавке на Стрэнде в центре города. Некоторые книжки были написаны ярким, колоритным языком. «Елда» было одно из их любимых слов. Как «перси» или «ланиты», оно уже одним своим звучанием передавало смысл. Грейс задумалась над тем, есть ли в словаре Берта архаизм для понятия «эрогенная зона».

— Такое слово есть. Но оно жаргонное, поэтому употреблять его не рекомендуется, — официальным тоном произнес Берт.

— Хорошо, милочка, — сказала мать Грейс. Грейс посмотрела на нее: мать явно считала, что слишком мягко обошлась с дочерью. — В следующий раз играй по правилам.

Вернувшись домой тем вечером, Грейс поставила контейнер Франсин Шугармен с фрикадельками в кисло-сладком соусе в морозильник. Франсин сказала, что они могут храниться год. «Надеюсь, в этом не будет необходимости», — подумала Грейс, выходя из кухни.

Темнота в столовой раздражала Грейс. Поэтому на следующее утро, оставив кофе для Хосе, она принесла туда вместо перегоревшей «дюро-лайт» настольный светильник с розовой лампочкой, который ей особенно нравился. Когда она попыталась подключить его, выяснилось, что розетка находится слишком далеко от стола. Грейс отправилась в кладовку на поиски удлинителя. Она была абсолютно уверена, что он лежит в ящике с инструментами. Разгребая залежи мотков изоленты, баночек из-под гуталина и всякой ветоши, Грейс чувствовала запах старой замазки и лимонного масла, пропитавший кладовку.

После нескольких минут безуспешных поисков она начала злиться и внезапно почувствовала, что ей до смерти хочется принять пару таблеток солтина — как она полагала, виной были две чашки чая, выпитые на пустой желудок, после чего ее часто тошнило. Она еще глубже забралась в кладовку, думая, что удлинитель могли куда-нибудь засунуть. Лэз относился к кладовке как к черной дыре для домашней утвари, и теперь Грейс поняла почему. Задумавшись, где еще может лежать удлинитель, она не сразу услышала телефонный звонок.

— Грейс? — раздался в трубке голос Кейна. — Ты совсем запыхалась. Что-то случилось?

— Привет, Кейн, — ответила Грейс, откидывая упавшие на лицо волосы. — Просто ищу удлинитель.

— В буквальном или переносном смысле?

— Кейн, правда, — она была не в настроении поддерживать его игривый тон. — Пока его искала, всю квартиру вверх дном перевернула.

— Пропал? — не отставал Кейн.

Грейс буквально слышала, как крутятся винтики у него в голове.

— На что ты намекаешь?

— Может, просто настало время перерезать провода?

— Кейн, я говорю об удлинителе.

— Я тоже.

— Кстати, он не пропал, это я его куда-то засунула.

— Вот и я о том же, только ты никогда со мной не согласишься. Я просто звоню передать Лэзу, что хоккей на этой неделе отменяется из-за «Пьюиз».

— Я ему скажу, как только он вернется.

Повесив трубку, Грейс вернулась в кладовку, пошарила еще немного, но так и не смогла отыскать пропавший шнур. Все, что она нашла, было несколько непонятно как попавших сюда вещей и всякая всячина, вроде расшитой бисером вечерней сумочки с порванной лямкой, нескольких пультов дистанционного управления без батареек и перчатки без пары, которая, подумала Грейс, когда-нибудь может пригодиться для кукольного театра.

Когда она уже собиралась запереть кладовку и спуститься, на глаза ей попалась фотография. Этот снимок ей никогда не нравилась. Кейн отпечатал его специально для них. Фотография была сделана семь лет назад на вечеринке в честь Хэллоуина, той самой, на которой Грейс впервые встретила Лэза. Все они пришли на вечеринку ряжеными. Грейс стояла рядом с Кейном, а Лэз обнимал за талию подругу Грейс — Хлою. На пластмассовой рамке лежал слой пыли, и Грейс вынула карточку, чтобы получше разглядеть ее. Лэз в шутку говорил, что не проявится на пленке, так как в конце концов он был в костюме Человека-невидимки. Но получился он очень даже видимым.