Кейт Норвей - Уловки любви

— Это кошмар, — произнесла я с дрожью в голосе. — Бедная, бедная Додо.

— Да, это так. В течение нескольких месяцев она кричала днем и ночью, хотя ей давали успокоительное. Потом она совсем замкнулась, отказывалась есть, пить, говорить… Никто не мог найти к ней ключик. У нее развилась нервная анорексия, по сравнению с ней Твигги выглядела толстушкой. Она почти умирала… И посмотри на нее теперь.

— Но как? — спросила я. — Что ты мог сделать? Она ведь действительно хотела умереть.

— Думаю, хотела… Мы не можем излечить душевную боль. Только ждать, заботиться и хоть немного облегчать горе, если это в наших силах. Время лечит, если пациент не совершит непоправимое, — говорил мой спутник. — Поддержка и понимание постепенно снова научили ее общаться с людьми. Ведь жизнь — это способ общения. Если человек уходит в себя, варится в собственном соку, это психологическая смерть.

Я размышляла о Додо и о сестре Каттер, пока официант уносил наши тарелки, нарезал ананас и поливал его сверху киршем. Алкоголя он не пожалел.

Еще несколько минут спустя я произнесла:

— Я и сама не слишком общительна, Мартин. Так мало чутких людей… Даже с Ди, хотя она моя подруга, мы не всегда понимаем друг друга. Но я учусь… Ты думаешь, это старшей сестре пришла в голову идея перевести меня в ваше отделение? — спросила я. — Сестра Каттер отметила, что я была очень погружена в себя, а я и не замечала этого.

— Я считал, что это была твоя идея, — откликнулся мужчина. — Но Дез надеется, что пребывание здесь поможет тебе проснуться. Он воспринимал тебя кем-то вроде волка-одиночки на празднике жизни… Кстати, он передает тебе послание.

Он положил ложку и выудил из бокового кармана конверт.

— Думаю, это гороскоп, — предположил мой спутник. — Ему доставляет удовольствие играть с неизведанным.

— Ты не возражаешь? — Я разорвала конверт.

На листочке сверху была написана дата моего рождения, ниже была изображена диаграмма, озаглавленная «Карта рождения», еще ниже — написанный убористым почерком текст. «Как он узнал, когда я родилась? Наверное, ему сказала Эми Мур, — решила я. — Но как у него хватило времени? Только на вычисления нужно затратить несколько дней?»

— Хороший гороскоп? — поинтересовался Мартин. — Тогда поверь в него, а если нет, то выбрось его из головы. Вот мое отношение к гороскопам. Если рассуждать так, это просто безвредный аутотренинг.

Я взглянула на объяснения под диаграммой:

— Кажется, начинается хорошо. Венера в седьмом доме и… Нет, слишком длинное толкование.

«Венера в седьмом доме предвещает романтические отношения», — прочла я.

— Тебе будет неинтересно.

— Знаешь, какое-то рациональное зерно в этом должно быть. Чтобы протестировать способности Деза, мы заставили его составить пару гороскопов в комнате отдыха. Я назвал ему дату рождения Додо, — конечно, не называя ее имени, — и попросил рассказать, что могло случиться с этим человеком три года назад. Индиец заявил, будто видит почти полный распад личности и, может быть, уход из жизни. Как он мог это знать?

— Это могла быть телепатия, — улыбнулась я.

— Потом мы назвали ему время и место убийства Кеннеди, и он заявил, что небо предвещало взрыв насилия.

— Но это же совсем легко! — воскликнула я. — Если бы ты при мне произнес «Даллас», у меня бы возникли те же ассоциации.

— Да, но ему мы не говорили, — возразил собеседник. — Мы только назвали широту и долготу, карты он не видел. Затем мы взяли дату моего рождения, и…

— И что? — заинтересовалась я.

— Нет, я пока не скажу тебе. Лучше подожду и посмотрю, станет ли его предвидение правдой.

— Дез предсказал событие, о котором ты мечтаешь? Если так, то он просто почувствовал твои желания. С другой стороны, люди, которые по-настоящему чего-то хотят, обычно это получают.

Я не слишком верила в эту фразу. По крайней мере, по отношению к себе.

— Надеюсь, ты права… Кофе, Лин?

— Да, пожалуйста.

Он кивнул официанту, ожидавшему поблизости:

— Два бенедиктина. И большие, пожалуйста. — Мартин улыбнулся. Понятия не имею, что происходит внутри, когда бенедиктин смешивается с киршем, но сегодня мы это выясним. Это интересный эксперимент.

— Сестра, замеченная в помещениях больницы в нетрезвом состоянии, подлежит немедленному увольнению, — процитировала я. — Правила для персонала номер восемнадцать девяносто восемь. Я не слышала, чтобы его отменили. Оно все еще в силе.

— Правда? — усмехнулся доктор. — В комнате отдыха есть табличка с правилом, гласящим: «Члены медперсонала должны воздерживаться от написания своих имен на предметах мебели». Оно, конечно, потрясающе действенное.

— Правда?

— Честное слово. Имена писали всегда, — заверил он. — Я мог бы побиться об заклад, что видел инициалы старика Листера на большом дубовом столе.

Я почувствовала, что мой собеседник просто пытается поддержать разговор, да и со мной происходило то же самое. Когда нам принесли кофе и официант вернулся на свое место, я напряженно произнесла:

— Ладно, говори, Мартин. Я слушаю.

— Да… Для начала, вторник. Что ты думаешь о Джоне и Пиппе?

Я меньше всего ожидала подобного вопроса.

— Думаю, Пиппа очаровательна. И они безумно влюблены друг в друга.

— Тебе понравился Джон? — спросил Вудхерст.

— Он не в моем вкусе. Но ей он идеально подходит, ты так не думаешь? Они одного круга и во многом похожи.

— Да, я согласен… Айткены тоже сказали о тебе много хорошего, — заметил Мартин. — Точнее, о нас. А я ценю их мнение, потому что они мои старые друзья. Я очень хотел, чтобы они с тобой познакомились. Не то чтобы я не доверял своей интуиции, но ведь приятно, когда твое мнение с восторгом подтверждают близкие люди.

— А как же… — Я не могла продолжать. — О, Мартин!

— Лола?

— Да, — вздохнула я. — Так как же Лола?

— Можно, я расскажу тебе одну историю? — начал мой собеседник. — Так тебе будет легче… Жили-были двое детей, мальчик и девочка. Они были соседями, а их родители — близкими друзьями. Так получилось, что их семьи считали само собой разумеющимся, что однажды, когда дети вырастут, они поженятся… Детям это тоже казалось очевидным, словно их будущая свадьба должна была стать логическим продолжением и кульминацией счастливого детства.

Я поняла, что Мартин говорит о Лоле.

— Да, я знаю. Некоторые люди и сегодня так думают.

— Французы до сих пор так поступают… Может быть, такие браки по расчету счастливее? Кто знает? — подняв глаза к небу, вопросил он. — Но вернемся к нашей истории. Мальчик поступил в школу, потом в университет, завел новых друзей, но на каникулы он всегда возвращался к девочке. Когда ей было семнадцать, а ему двадцать один, она уехала за границу. Вначале в закрытую школу в Швейцарию, потом путешествовала вокруг света со своим отцом. Это был большой тур, часть ее образования. Но прежде чем молодые люди расстались, они решили сыграть свадьбу, когда девушке исполнится двадцать один. Юноша купил ей кольцо, об их помолвке было официально объявлено. Обе семьи были счастливы. — Он задумчиво отпил немного бенедиктина.