Алиса Ростовцева - Даже не думай! (СИ)

Впрочем, нет шансов узнать, что думает Маришка об этом. Можно только проверить.

Нацепив дежурную улыбку, я толкнула дверь на кухню, краем глаза отмечая и раздетого по пояс Тима, прислонившегося к шкафу, и сидящую напротив него улыбающуюся Марр. Оживленный разговор резко прервался.

— Привет, — поприветствовала как ни в чем не бывало и прошла через кухню. Фыркающий на подоконнике электрический чайник должен был вот-вот закипеть. Вытащила с полки у окна свою кружку, открыла банку растворимого кофе. За спиной царило напряженное молчание. Кажется, я помещала очередной важной встрече. Сомнений в мотивах Никитиной не осталось. В конце концов, не одна я смогла оценить и аккуратный макияж Марины и ее кофточку в стиле кантри, оголяющую плечи. Куда мне до нее в застиранной клетчатой рубашке и джинсовых шортах, в которые превратились некогда обтягивающие джинсы.

Молодец, Марр. Так держать. Я снова усмехнулась, глядя на веселящуюся во дворе ребятню. Запах свежеприготовленного кофе меня успокоил. Все так же молча, с кружкой в руках, я собралась выйти в коридор.

— Как спалось, Кси? — поинтересовался вдруг Тимур.

— Отлично, спасибо.

— Что-то не так? — Марр тоже решила проявить заботу, и ее оклик заставил меня притормозить. — Ты странная какая-то.

— ПМС, — откликнулась невозмутимо, прислоняясь к кухонной двери.

Никитина нахмурилась.

— Ксюш, что-то не так? — предположила Маришка, поднимаясь с табуретки и делая попытку приблизиться ко мне. Я увернулась от ее объятий. Насквозь фальшивых, как мне тогда казалось. — Ну, ты что?

— Марр, оставь меня в покое. Ладно?

Маринка напряженно застыла напротив меня.

— Ты злишься.

Да? А я и не заметила.

— Из-за Андрея? Из-за того, что поссорилась с ним? По моей вине? — Никитина будто пыталась найти мою больную мозоль. Но, если человек не понимает ситуации в целом, как объяснить ему, в чем он не прав? Да и захочет ли она меня слушать? Я, например, не захотела бы.

— Нет, Марин. У меня просто плохое настроение, я не выспалась и устала. И Андрей лишь одна из причин. Кстати, чтобы ты знала, мы уже помирились с ним.

Сегодня утром я действительно получила смску от Флейма. И пусть осадок остался, и нам с Андреем обязательно надо поговорить, мы готовы простить друг другу в запале сказанные слова. Только почему моя обида на Марр куда сильней?

— Он все-таки тебя любит! — Маришка сверкнула глазами. Даже странно, что не раздались раскаты грома.

— А тебя нет.

Пауза. Молчание, мертвая тишина.

— Ты специально?

Усмехнулась, глядя на Марр.

— Я говорю правду. Чем быстрее ты это поймешь, тем лучше.

— Когда ты стала такой…

— Циничной? — я фыркнула. — А ты?

— Ты знаешь сама… — тихо ответила Марр, отворачиваясь от меня и наблюдающего за нами Тимура.

— Знаю, конечно. Флейм испортил всю твою жизнь.

— Ты думаешь, он не причем? — возмутилась Маришка, резко оглядываясь на меня.

Мне стало ее жаль. Обида и жалость — два чувства сплелись в тугой узел. Теперь уже я приблизилась к Марр.

— Найди в себе силы жить дальше. Андрей не стоит того, чтобы оправдывать свои поступки его плохим отношением к тебе.

Никитина вскинула подбородок.

— Он меня предал! Обещал, что все будет хорошо и кинул! Если он меня не любил, зачем тогда…

Маринка запнулась. Я еле удержалась от хохота.

Боже мой, еще несколько месяцев назад я рассуждала так же, как Марр. Наивная дурочка.

И ведь самое смешное, два года… Никитина живет с этим два года, дурит голову новым кавалерам и по-прежнему не может понять, почему Андрей ее бросил? Пфф… Идиотство.

— Зачем? — я закатила глаза, разглядывая потолок. — Дай-ка подумать. Ты красивая, умная, интересная… Девственница. Неплохой вариант, чтобы развлечься… да Тимур?

Я хмыкнула, наблюдая за удивленным выражением на лице Марины.

— Причем здесь Тим?

— Вы же нашли с ним общий язык. Вот и спроси нашу университетскую звезду о всей правде жизни. Он ничем не отличается от Андрея, — Я прошла мимо молчащего Керимова, щелкнула пальцами по широкой и бросающейся в глаза пряжке на его ремне. Дорогой и приметный аксессуар. Мальчик постарался ради Маришки. Пусть ценит. — А, может быть, он даже лучше. Не знаю. Это тебе решать.

Моя нетронутая чашка кофе так и осталась на столе.

— Ладно, я в душ.

Воскресенье — день такой же тяжелый, как и понедельник. Без вариантов. Особенно если ты ложишься под утро и встаешь спустя пару часов, даже не успев толком восстановить силы. Но у меня, едва ли, был выбор. Ослепительные лучи солнца добрались до моей подушки примерно к одиннадцати утра. Я заворчал, чертыхнулся несколько раз, вспоминая свою кровать и свою спальню, добровольно променянные мной на сомнительный диван в чужой хате. Натянул на голову простыню и попытался скрыться от солнца под тонкой тканью.

Но, черт бы побрал, жару. Лежа на солнцепеке, я чувствовал себя карпом на раскаленной сковороде. Повернулся направо — поджарили левый бок. Повернулся на спину — подрумянили брюшко. Приятного аппетита и не забудьте добавить по вкусу соль.

Ругаясь в полголоса, я обреченно сполз с дивана и даже не поленился дойти до окна, чтобы задвинуть шорты. Дернул за портьеры, расправил складки. И… На этом мой героический подвиг был завершен. Я обернулся к разобранной постели, чтобы немедленно лечь обратно, но так и застыл, рассматривая открывшуюся передо мной фантастическую картину.

В двух шагах от меня, на раскладном кресле лежала Ксения. И хотя еще сегодня утром я спокойно отнесся к ее желанию (читай — вынужденной необходимости) лечь вместе со мной в гостиной. То сейчас… Ее плед сбился и комком сполз к ногам. Длинные волосы разметались по подушке. Грудь в застегнутой лишь на несколько нижних пуговиц рубашке поднималась дыханию в такт.

Я сглотнул и неосторожно задел ногой стоящий у окна стул. Ветрова тут же беспокойно дернулась во сне, ее веки дрогнули. А я отшатнулся от ее кресла подальше, на секунду испугавшись того, что она может открыть глаза и увидеть меня стоящим слишком близко.

Но Ксения так и не проснулась.

Я наблюдал за ней еще около часа. Не мог заставить себя выйти из комнаты и оставить ее одну. Кси вздрагивала и крутилась во сне, вздыхала и, кажется, кого-то звала. Я не понимал, кого и зачем. Протяжные вздохи звучали, как стоны. У меня все внутри замирало от желание ее успокоить. Лечь рядом с ней и…

Бурная фантазия уводила меня достаточно далеко. И то, что начиналось с невинных поцелуев, заканчивалось… так, как могло закончиться только с ней. С ее воспаленными губами, затуманенным взглядом и телом, податливо прижимающимся к моему.

Я будто наяву видел, как она — эта возмутительная, ненормальная, взбалмошная идиотка! — держит меня за плечи, глядит по напряженной спине и просит, чтобы я ее… Именно этот момент — момент ее полнейшей капитуляции, безоговорочного подчинения мне — был самым ярким. И самым желанным.