Алиса Ростовцева - Даже не думай! (СИ)

Я все ждала, что Керимов вот-вот начнет наш разговор. Но парень молчал и выглядел слишком нервным. Но почему?

Если Керимов так долго собирается с мыслями, что, кстати, совсем на него не похоже, значит, не так уж сильно он горит желанием что-то мне говорить?

Я почувствовала себя глупо. Какая мне разница, что так волнует Тима? Если Керимов не обращает на меня внимания, мне лучше сейчас уйти. Но только я поднялась со скамейки, чтобы вернуться в свою палату, как Тимур, наконец, очнулся.

— Я хотел кое-что обсудить с тобой, — холодным тоном заявил Керимов.

— И что же? — я никак не отреагировала на поведение Тима.

— Ты мерзко выглядишь, — вместо ответа на мой вопрос презрительно сообщил мне парень, потратив целых пятнадцать секунд на изучение моего лица.

Я лишь вздохнула.

В другой раз слова Тимура могли бы меня задеть. Но сейчас они лишь напомнили мне о том, что случилось несколько дней назад. О том, почему я выгляжу настолько плохо.

— Ты ради этого пришел? Чтоб позлорадствовать? — спросила тихо.

— Ты знаешь, ради чего я здесь, — чуть повышая голос, ответил Тим.

— Нет, — я качнула головой. — Я этого не знаю.

— Хочу прояснить кое-что, Ветрова. — Тимур снисходительно посмотрел на меня сверху-вниз. — О нашем романе уже появились сплетни.

Я поморщилась, когда Тим особенно брезгливо произнес «роман».

— И что? Это чья-то дурная шутка. Что тебе понадобилось от меня?

В ответ Керимов удостоил меня еще одним неприятным взглядом. Так смотрят на мерзкое насекомое, неведомо каким образом оказавшееся в любимом супе.

Я нахмурилась, чувствуя себя чайником, медленно закипающим на плите. Еще немного, и мне сорвет крышку.

С Керимовым никогда не было легко общаться, но в последнее время мы все реже спорили и пререкались. Наверное, из-за меня. В марте меня перестало волновать абсолютно все, что было связано с Тимуром. Другие приоритеты, другие ценности. Тим отошел на какой-то сто пятисотый план.

Тогда мне было не до него. Ну, а сейчас… Все прежние ощущения вернулись и будто стали в несколько раз сильней. Похоже, за несколько месяцев нашей «холодной войны» я успела отвыкнуть от общения с Тимуром. Сейчас презрительные улыбки парня и его слова снова вызывали во мне желание его ударить.

Впившись ногтями в ладони, я заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть.

— Что тебе нужно, Керимов? Что ты хочешь?

Тимур передернул плечами. Смерил меня еще один взглядом с ног до головы. И вдруг спросил:

— Где твой парень, Ветрова? Где он сейчас?

Мое сердце мгновенно сбилось с ритма. И я инстинктивно отступила от Тима на шаг назад.

Почему он спрашивает меня об этом?!

— Так что? — Керимов вскинул бровь, перехватив мой потрясенный взгляд.

— Это не твое дело, — ответила, справляясь с дрожью.

Керимов, недовольный моим категоричным тоном, резко подался вперед.

— Это мое дело, Ветрова! — возразил, повышая голос. — До тех пор, пока о нас с тобой говорят журналисты. Это мое дело! Поэтому спрашиваю у тебя еще раз. Где? Твой? Парень?

Что?!

А не пойти ли Тимуру лесом?! Кто он такой, чтобы лезть мне в душу?

— Да, мне плевать, что ты считаешь своим делом, а что нет! Моя личная жизнь тебя не касается! Ты…

— Ветрова, — Керимов сделал еще один шаг ко мне на встречу и почти навис надо мной. Я замолчала, — Я не собираюсь с тобой пререкаться. У меня нет времени на это! Просто скажи, где отец этого, б**, ребенка?!

Я…

Воздух выбило из легких. Дыхание перехватило. Я уставилась на Тимура, не в силах ни сдвинуться с места, ни ответить. Глаза почти обожгло слезами.

— И… Из-ви-ни, — через мгновение Тим выдавил из себя три слога, с таким видом будто сплюнул желчь.

Я стиснула зубы, стараясь не расплакаться перед парнем.

— Зачем тебе это надо? — выдавила с трудом. Фальшивое раскаяние Тимура лишь убедило меня в том, что этот разговор для него слишком важен.

Но почему?

Керимов передернул плечами, но не отпустил мой взгляд. Ответил, опять игнорируя мой вопрос.

— Он не собирается появляться в больнице? С цветами, фруктами? Ветрова?!

Вдох, выдох. Еще раз вдох, и спокойный ответ.

— Нет.

Повисла пауза. Тимур прищурился, рассматривая меня из-под ресниц и что-то прикидывая про себя.

— Он же не знает, что ты залетела? Так? — сделав закономерный вывод, Керимов вдруг ухмыльнулся.

Я прикрыла глаза, прежде чем снова ему ответить.

— Что ты хотел? — спросила, не обращая внимания на пристальный взгляд Тимура.

Парень дернул плечами и, недовольный, скривился.

— Я хочу тебя предупредить, Ветрова, по-хорошему предупредить, конечно, — голосом, в котором звенели стальные нотки, вдруг заявил мне Тим. — Если ты вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, позвонить журналистам, например… С желанием дать интервью или продать свою историю подороже… Заявить всем, что я отец твоего ребенка… Или что-то еще в этом роде… Ветрова, я сотру тебя в порошок. Я обещаю, что испорчу тебе жизнь, если ты вдруг вздумаешь открыть свой рот. Ты хорошо меня поняла?

В другой раз я бы испугалась Тима: каждым своим движением, поворотом головы, надменным взглядом Керимов говорил о том, насколько он сильно зол. Из-за меня.

Но изумление, поразившее меня после слов Тимура, было куда сильнее страха.

Мне неожиданно вспомнился наш последний серьезный скандал с Тимуром. Это было прошлой весной, тоже в начале мая. Препод по политологии на одном из занятий намекнул о «стоимости» его оценок: три тысячи рублей за надпись «отл» в зачетке. Три тысячи рублей из восьми, которые я получала в месяц, работая помощником менеджера в одной из небольших контор!

Можно было бы промолчать, можно было бы покорно выложить эти деньги. Но я…

Я не могла!

Это был вопрос принципа. И справедливости, в конце концов!

После окончания пары Керимов как староста предложил нам всем «сдавать бабло». Одногруппники без возражений вытаскивали купюры из кошельков и отдавали Тиму. Кто-то обещал принести нужную сумму завтра или ближе к концу недели. И никто — совсем никто — не возразил.

Кроме меня, конечно.

Мои слова сорвали стоп-кран Тимура. Я помню почти дословно все, что он говорил в тот день. Помню, как он кривился и с презрением называл меня «бедной церковной мышью». Мне не стоило поступать учиться, если я не могла платить. Он так сказал.

Быть может, если б не слова Тимура, я не стала бы лезть в бутылку. Поговорила бы с преподом и смогла бы решить проблему.

Но Керимов…

Каждая его усмешка меня бесила! И я снова и снова пыталась доказать Тимуру, что я права. Так было всегда. Почти с самого начала нашего с ним знакомства — класса с седьмого или восьмого, с того времени, когда началось это дурацкое противостояние.