Алиса Ростовцева - Даже не думай! (СИ)

— Может быть, кто-то в отличие от тебя привык не трепать о своих отношениях?

Я все еще стараюсь сгладить углы. Скандалить с Тимом за минуту до начала занятия не comme il faut. Виктор Антонович и так зол на нас за то, что мы на прошлой неделе сбежали с последней пары. Моя перепалка с Керимовым явно не добавит хорошего настроения кандидату экономических наук. А нам ведь еще экзамен светит по его предмету.

Черт, и почему именно я должна сдерживать себя и думать о последствиях своих поступков?!

Керимов снова фыркает.

— Тебе нечего стесняться, Ветрова, — добавляет едко, — о твоем поцелуе на втором курсе мы все уже осведомлены. В деталях.

Керимов вспоминает историю двухлетней давности. Тогда я проиграла спор и целовалась с одним из аспирантов. Ничего такого, о чем стоило бы говорить. И говорить так часто! Но «Тимур и его команда» до сих пор мусолят мельчайшие подробности моего трехсекундного поцелуя.

Ну и что, что тот парень был нашим преподом по педагогике? Эта новость уже стара, придурок!

— Но не слишком ли давно это было? — будто в ответ на мои мысли с притворной жалостью добавляет Тим. — Два года без секса, — тяжелый, сочувственный вздох. — У тебя там ничего не заросло?

Я нервно захлопываю тетрадь, резко оборачиваясь к Тимуру.

— Извини, не предлагаю тебе проверить. Боюсь от тебя чем-нибудь заразиться.

— Госпожа Ветрова, в чем дело? — удивленный моим криком, Виктор Антонович отрывается от своих бумаг.

— Все в порядке, — бормочу сквозь зубы, чувствуя себя ужасно гадко.

Керимов больше не смотрит в мою сторону. Он улыбается триумфально и что-то шепчет одной из своих подружек. Я не могу разобрать ни слова, но судя по взглядам, что бросает на меня Милана, Тимур говорит с ней обо мне.

Ублюдок…

Когда все успело выйти из-под контроля? С удовольствием маньяка-садиста Керимов раз за разом любой наш разговор сводит к отсутствию у меня хоть какой-нибудь личной жизни. И пусть ему на самом деле плевать и на меня и на мои несуществующие отношения с парнями, слова Керимова все равно врезаются мне в память.

И я…

Почему я вспоминаю Тима, когда ко мне в Каранте подходит Князев? Когда Ромка приглашает меня домой, и когда мы целуемся с ним у него в постели?

Черт бы тебя побрал, Керимов…

Черт бы тебя побрал.

Блевать хотелось с самого утра. Вчерашняя бутылка Чивас Ригал — початая, на мое счастье — оказалась лишней. Накануне вечером, пытаясь выкинуть из головы подробности непродуктивного разговора с отцом, я заперся в спальне и вытащил из запасов виски. Двенадцатилетняя выдержка. Подарок Глеба, который он преподнес в день одной из моих памятных стычек с этой…

Назвать Ветрову дурой сейчас не поворачивался язык. Ее бледная физиономия врезалась в память настолько сильно, что всю сегодняшнюю ночь мне снились одни кошмары.

Она то плакала, то о чем-то меня просила. Я отчаянно пытался ее спасти и все время не успевал.

Среди снов с участием Ветровой, особенно ярких несколько лет назад, подобный сюжет был новым. По крайней мере, мое привычное амплуа сменилось, и вместо того, чтобы мучить и убивать, я для разнообразия раз за разом кидался на помощь жертве.

Точно так же, как я сделал это вчера на пороге Вуза.

— Эй, Тим, ты скоро? — зевающий Лешка распахнул дверь ванной и сонно уставился на меня. — Голова болит? — сочувственно поинтересовался брат, наблюдая за тем, как я ожесточенно плескаю водой в лицо.

— Угу, — я фыркнул, отплевываясь и избегая смотреть на Леху. Мне еще повезло, что родители отбыли на работу двадцать минут назад. Даже Мелкого мой внешний вид не обманул.

— Я слышал, как вы с отцом ругались, — Лешка вздохнул. — Чего он на тебя так взъелся?

— Ничего. Мы не сошлись во взглядах, — стащив полотенце с крючка, я посторонился, чтобы пропустить младшего брата внутрь. — Заходи.

— Угу… — Лешка, расплываясь в ехидной улыбке, тут же ввалился в ванную. — Не сошлись во взглядах на твое воспитание?

Я хмыкнул, не обращая внимания на насмешливый тон брата, и кинул последний взгляд на свое унылое отражение в одном из зеркальных шкафов.

— Не умничай. Ты в школу не опоздаешь?

Леха задумчиво покачал головой.

— И что это значит?

— Ничего, — брат нахмурился и взглянул на меня с сомнением. А еще через мгновение, потеряв ко мне интерес, потянулся к зубной щетке.

— Ну-ну.

Я распахнул дверь, собираясь выйти.

— А это правда, что Ветрова залетела? И ты — отец? — осторожно донеслось из-за спины, и я, так и не сделав последний шаг, замер в проходе.

Предположение брата, в точности повторяющее вчерашние слова отца, было почти смешным.

— С чего ты взял?

— Родители обсуждали сегодня утром, — Мелкий спокойно выдержал мой недовольный взгляд.

— Они не могли этого обсуждать!

— Ну ладно, ладно, — Леха кивнул. — Но они сказали, что так будет думать половина Энска.

Вот бл***! Все тот же бредовый разговор о том, чем мне аукнется вчерашнее представление в больнице. Причины, по которым отец решил, будто моя помощь Ветровой привлечет внимание журналистов, мне до сих пор казались полнейшим бредом.

— Они преувеличивают проблему. Никто ни о чем не будет думать. Я просто помог знакомой.

— Э… помог? — Мелкий изобразил недоумение и в точности скопировал тон отца.

«То есть ты называешь ПРОСТО помощью тот концерт, что устроил в отделении? Твой скандал с главврачом? Это всего лишь „помощь“?» Задолбали!

Да, бл***, это всего лишь помощь!

Можно подумать, что у меня был выбор. Эта чертова Ветрова отключилась в моей машине, и за десять минут, которые я потратил, чтобы добраться до Областной, она так и не пришла в себя. Ну, откуда я знал, что ей настолько плохо? Откуда я знал, что с ней не так?

Прошло несколько часов…

Я засыпала на неудобной постели, будто проваливаясь в страшный омут. Мне все время снились кошмары. И в каждом из них была кровь. На руках, на одежде и на полу…

Я просыпалась от дрожи и от крика, застывшего на губах. А потом долго-долго смотрела в одну точку, думая о том, что могло бы быть в моей жизни. И чего точно теперь не будет…

Я плакала беззвучно, до боли в побелевших от напряжения пальцах сжимая край одеяла. Я кусала до крови губы и не позволяла не единому стону вырваться из груди. Болтушки-соседки первое время постоянно задавали вопросы, стараясь втянуть меня в свой бесконечный треп. Но, повернувшись ко всем спиной и уткнувшись лбом в подушку, я не хотела ни с кем говорить.

И даже с Марр…

Она звонила мне пару раз, но я безучастно глядела на экран мобильного и не брала трубку. Казалось, ответь я на вызов подруги, и после первого же ее вопроса я не смогу сдержаться. Черная дыра внутри меня становилась все ощутимей. Плотину отчаяния могло прорвать в любой момент. И потому я не хотела ни жалости, ни утешений.