Дженнис Каплан - Мужчины, за которых я не вышла замуж

Чашечку я ставлю на подоконник. Мне всегда тяжело акклиматизироваться, но сегодня, кажется, мне это труднее, чем обычно. И не только потому, что я уже скучаю по Кевину. Я медленно оглядываю кухню. Помнится, я оставляла ее чистой. Но сейчас тут полно грязной посуды и крошек. В раковине тарелка с недоеденной булкой. Письма, вместо того чтобы им валяться в коридоре, под дверью, горкой сложены на столе. Я с чемоданом поднимаюсь наверх. Кровать в моей комнате застелена, но одеяло лежит криво, подушки — не в том порядке. Это может означать только одно: кровать застилал Билл. Почему ни один мужчина не видит разницы между «пирожком» и «квадратом»? Неужели действительно нужно долго консультироваться у дизайнера, чтобы понять: маленькая подушка с декоративной вышивкой должна лежать на виду?!

Я расправляю простыни, раздраженная больше тем, что Билл плохо застелил постель, нежели тем, что он в ней спал. В любом случае — какого дьявола он тут делал?!

Я скидываю босоножки и лезу в шкаф за теплыми ботинками. Черт! Малы. В пальцах и щиколотках. Каким-то образом я втискиваю в них привыкшие к свободе ноги и вновь выхожу на улицу. Билл по-прежнему принимает поздравления и раздает соседям сучья для камина. Надеюсь, они не собираются сэкономить на топливе в этом году? Ведь дрова должны пролежать примерно пять лет, прежде чем их можно будет жечь.

Увидев меня, Билл вразвалку идет ко мне — в своих облепленных грязью ботинках.

— Как дела, бродяга? Сто лет тебя не видел! — Еще и улыбается.

— Ее давненько не было дома, — встревает Аманда.

— Я забирала твои газеты, — докладывает Розали очень кстати. — Скопилась целая пачка! Если они тебе не нужны, я возьму их для поделок.

— А мы купили щенка. — Аманда пытается отстоять свое право на пачку старых «Нью-Йорк таймс». Наверное, я отдам их Розали. Мне больше нравится идея сделать из газет рамочки для фотографий.

Билл дождался своей очереди продолжить со мной беседу:

— Тебя не было с самого Дня благодарения? Я знаю, вчера ты не ночевала дома.

— Не твое дело, — огрызаюсь я. — А что ты здесь делаешь? На Девяносто третьей улице нет деревьев?

— Я здесь живу!

— Больше не живешь.

Один из близнецов начинает плакать.

— Мама, они ссорятся, пусть они перестанут!

Я хихикаю. Вот что бывает, когда отдаешь малышей в школу Монтессори. Они начинают думать, что все в мире можно уладить.

— Может быть, продолжим разговор в доме? — предлагает Билл. — Затопим камин и пропустим по глоточку.

— Я не хочу находиться в одном доме с тобой, — говорю я.

— Нет-нет, — возражает Розали. — Вы должны сесть у огня и все обсудить. Это было бы просто чудесно, если бы Билл вернулся к тебе на Рождество. Я так надеюсь, что мы пойдем петь рождественские гимны, а без Билла нам не хватает тенора.

— У меня баритон, — обижается Билл. Мало ему деревьев?!

Аманда знает, когда нужно удалиться. Она оборачивается к близнецам:

— Дети, пора домой пить горячий шоколад! — И зовет с собой Розали: — Идем с нами. У меня есть несколько замечательных пробок от бутылок, можешь что-нибудь из них сделать.

Они уходят. Я продолжаю стоять. Мне холодно. И я зла. На Билла, на погоду, на ботинки, которые мне жмут.

— Так что ты тут делал вчера вечером? Эшли была с тобой? — спрашиваю я, с презрением произнося ненавистное мне имя.

— Нет, конечно! — ханжески возмущается Билл. — Я бы никогда такого не сделал. Брачное ложе — это святое.

Рада слышать. Осквернить брак — пожалуйста. Но не ложе.

— А где она? Почему ты ночевал здесь?

— Эшли улетела в Сан-Хосе на конференцию по витаминам и минералам. Она хотела, чтобы я поехал с ней, но если мне и предстоит принимать лекарства, то уж никак не калий.

Билл замолкает и ждет, что я рассмеюсь, но я молчу. Тогда он переходит к сути дела:

— Если честно, нам с Эшли нужно пожить какое-то время врозь. Мы поссорились.

Интересно, кто из них первым нажал на тормоза? Они разрушили наш брак, и если теперь у них плохи дела — слава Богу. Может быть, Эшли устала от своего немолодого плейбоя или же Билла утомила юная красотка? Так или иначе, у них нестыковка.

— И ты хочешь пожить здесь? — спрашиваю я.

— Ну да… — отвечает он с улыбкой.

— Не выйдет!

Билл, как обычно, слышит только то, что хочет услышать. Сейчас он не хочет слышать мой протест. Он обнимает меня.

— Брось, Хэлли, Наверное, ты замерзла. Пойдем в дом. Ты приготовишь мне свою знаменитую лазанью.

В душе я горько хохочу. В тот самый вечер, когда Билл сообщил мне о предстоящем разрыве, я предложила ему приготовить лазанью, как будто томатная паста и сыр моцарелла могли тогда спасти наш брак. Они не смогут этого и сейчас.

Я тоже обнимаю его и с притворным сочувствием говорю:

— Дорогой, ты не можешь остановиться здесь, потому что тебе нужно какое-то время пожить одному. Посмотрим, как тебе это понравится. Отправляйся в отель. Ешь печенье. Смотри «Магазин на диване». Мне это помогло, когда ты меня бросил. Я стала красивей, смуглей и умней.

Я открываю входную дверь и вхожу в дом, оставив Билла на улице.

— Сиди в одиночестве, милый. Ударяйся в депрессию. Думай, что жизнь кончена. Не хочу, чтобы ты лишился такого опыта.

Если Билл что-то и отвечает, я этого не слышу. Дав ему столь мудрый совет, я захлопываю дверь прямо у него перед носом и иду наверх — переложить подушки в нужном порядке.

Сутки у меня уходят на акклиматизацию, и я отправляюсь на работу. Переходя Мэдисон-авеню, чуть не попадаю под такси.

— Смотреть надо! — орет водитель. — Вы что, не знаете, как переходить улицу в Нью-Йорке?

Забыла! Придется заново обретать манхэттенскую самоуверенность. Две недели на Виргин-Горда — и я уже не помню, как перебегать улицу…

Мне удается добраться до офиса живой и невредимой, и, войдя, я ощущаю радость от того, что вернулась. Смешно, но сейчас офис мне куда роднее дома. Здесь мое любимое кресло, знакомые фотографии. Эмили может сколько угодно думать, что теперь она — взрослая женщина, а здесь она — четырехлетняя девчушка с веснушчатым носиком и кудряшками.

Папка входящих переполнена сообщениями, и ассистент оставил мне список телефонных звонков, который тянется на несколько листов. Мой юный помощник по имени Чендлер не доверяет электронной почте; вокруг компьютера наклеены четыре листочка, и каждый помечен «Срочно». Сегодня у меня будет нелегкий день, но, как ни странно, я чувствую прилив энергии. Пусть таксисты думают что хотят, но мой офис — это единственное место, где я всегда знаю, что делаю.

Я рассматриваю два незаконченных дела и нахожу для одного из них блистательное решение. Я сама удивлена и с чувством удовлетворения вешаю трубку после разговора с клиентом. Все вернулось на круги своя.