Татьяна Бочарова - Мой суженый, мой ряженый

Оттуда доносился упоительный запах жареной горбуши, Ксенофонт, подняв хвост трубой, путался у Жени в ногах. Мать усадила ее за стол, поставила перед ней тарелку с едой, налила чаю и устроилась напротив на табурете.

— Ешь. И рассказывай, как прошло собеседование.

— Все отлично, — с набитым ртом произнесла Женя, — Столбовой мне понравился. Кажется, и я ему. Уже дал тему для диплома.

Мать слушала и удовлетворенно кивала.

— Как его зовут-то хоть, профессора твоего? А то ты все по фамилии, неловко как-то.

— Николай Николаевич. Мам, ты бы видела, с какой скоростью он считает! Как компьютер!

— Ты ешь, ешь, не отвлекайся. Положить тебе добавки?

— Нет, спасибо, а то я поправлюсь. — Женя отодвинула от себя пустую тарелку и блаженно откинулась на спинку кухонного уголка. — Уф! Сейчас выпью чаю, посижу десять минут — и залезу в Интернет.

— Не много ли для одного дня? — обеспокоилась мать. — Нужно ведь когда-то и отдыхать.

— Нет, в самый раз, — успокоила ее Женя. — Мне через два дня надо уже полностью во все въехать.

— Въедешь. — Ольга Арнольдовна ласково потрепала дочь по волосам. — Ты же у меня редкостная умница. И характер у тебя отцовский: пока своего не добьешься, не угомонишься.

— Верно. — Женя рассеянно улыбнулась.

Мысли ее уже блуждали далеко, она старалась осмыслить то, что только что вычитала в книге Курицкого, и предвкушала, как удивит Столбового своей подкованностью и осведомленностью. Мать, заметив это, отстала от нее с разговорами, вымыла посуду, взяла на руки Ксенофонта и ушла к себе смотреть сериал.

Женя напилась чаю, дождалась, пока ноющая от долгого согнутого состояния спина хоть немного придет в себя, и тоже скрылась в своей комнатенке. Села за компьютерный стол, вытащила из ящика чистый лист бумаги, взяла ручку.

Для начала она решила составить распорядок на неделю. Семь ноль-ноль — подъем. Пятнадцать минут интенсивная зарядка для поднятия тонуса. Затем двадцать минут водные процедуры. Потом завтрак. Два раза в неделю занятия на кафедре со Столбовым. Еще два раза английские курсы — без них не обойтись, если изучать американскую монографию. Остальные дни — библиотека. Затем — в два обед и снова занятия, на сей раз за компьютером. В десять — ужин. В половине двенадцатого — сон.

Женя закончила писать и пробежала глазами листок. Да, Любка права: времени на отдых не остается. Ну и черт с ним, с отдыхом. Отдыхать и развлекаться она будет потом, когда добьется поставленной цели. Когда ее оставят на кафедре и дадут возможность заниматься любимым делом. А сейчас нужно пахать, как проклятой, и пусть Любка бегает по тусовкам, ездит на шашлыки, влюбляется и страдает — она, Женя, прекрасно обойдется без этого.

Женя вздохнула, вынула из маленькой коробочки пару канцелярских кнопок и приколола листок на видное место над столом. Затем решительно нажала на кнопку и включила компьютер.

Три недели она держалась со стойкостью оловянного солдатика: строго следовала своему расписанию, не отступая от него ни на йоту. Столбовой был доволен — за это время она полностью проштудировала Курицкого, одолела больше половины труда американца и начала «Моделирование рисковых ситуаций» Дуброва. Кроме того, Женя отыскала в интернете несколько интересных статей. Две из них были на немецком языке — его она изучала в школе и могла худо-бедно читать со словарем.

Ложиться в половине двенадцатого, конечно, не получалось. Столбовой работал взахлеб, не давая отдыха ни себе, ни Жене и заряжая ее своей энергией. Она почти ежедневно засиживалась до двух часов ночи, а иногда и до половины третьего, но вставала неизменно в семь.

К концу третьей недели ее постепенно охватила апатия. Женя почувствовала, что переоценила свои силы. Ей постоянно хотелось спать, но в то же время она не могла уснуть. Стоило ей лечь и закрыть глаза, в голове начинал роиться целый ворох мыслей, мелькали отрывки из прочитанного, формулы и уравнения.

Ольга Арнольдовна, поначалу старавшаяся не тревожить дочь и дать ей возможность распоряжаться временем так, как она считает нужным, не на шутку разволновалась.

— Женечка, так нельзя, дорогая, — говорила она, пытаясь прекратить ночные бдения за книгами и компьютером. — Посмотри, на тебе лица нет. И похудела ты ужасно, за три недели добрых три кило скинула.

— Ну и хорошо. — Женя упрямо мотала головой. — Любка завидовать будет. У нее худеть не получается.

— Что ж хорошего? Так и до переутомления недалеко. Ты б сходила куда-нибудь, развеялась, а то сидишь сутки напролет в четырех стенах.

— Некогда, мам.

— Неправда! Я сама училась в институте и писала диплом. И на все у меня хватало время. Николай Николаевич замечательный преподаватель, но он, наверняка, не подозревает, как ты себя истязаешь.

— Он сам себя истязает так же.

— Ему можно. Он мужчина, и к тому же в возрасте. А тебе еще детей рожать.

— Ой, мам, отстань со своими детьми! Мне до этого еще очень далеко. — Женя закрывала ладонями уши, давая понять, что спор окончен.

Ольга Арнольдовна сдавалась и уходила, а она чувствовала, что мать права. Однако остановиться не могла.

В последнее воскресенье сентября они, наконец, поругались по крупному. Были именины Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Ольга Арнольдовна собиралась в гости к своей сестре — Наде — и звала с собой Женю. Та наотрез отказывалась ехать. Слово за слово разговор перешел на повышенные тона, как вдруг, в самый кульминационный момент, раздался звонок в дверь. От неожиданности обе — и мать, и дочь — вздрогнули.

— Кто это? — спросила Женя.

— Мне откуда знать? Наверное, соседи — ты слишком громко кричишь!

— Ничего подобного. Это ты кричишь. — Женя решительно встала со стула и направилась в прихожую, мать — за ней.

За дверью на площадке стояла Люба, румяная, нарядная, в коротком белоснежном плаще и изящных сапожках. В руках у нее был огромный торт в прозрачной упаковке.

— Если гора не идет к Магомету, значит Магомет мало заплатил горе. — Люба звонко расхохоталась и, потеснив Женю, зашла в квартиру. — А если честно, то совести у тебя нет, Зимина! Обещала звонить, и ни ответа, ни привета. Между прочим, сегодня мои именины, забыла?

— Ой! — Женя смущенно качнула головой.

— Вот и я о том же! Ладно, я знала, что тебя в гости не дождешься, сама пришла, с доставкой на дом. Вот, тортик принесла, идемте чай пить.

— Конечно, Любаша, идем, — засуетилась Ольга Арнольдовна. — С днем ангела тебя. Хорошо, что приехала, а то с этой Женей просто беда. Совсем свихнулась на почве учебы, может хоть ты на нее повлияешь, а, Любушка?

— Женюра у нас не поддается влиянию, — засмеялась та. — Ведет себя хуже некуда: друзей забросила, в кино с нами не ходит, день рождения Ленчика пропустила! Куда это годится? Я вот со своей Катериной Ивановной все прекрасно успеваю. — Люба сунула Жене в руки коробку с тортом. — Иди нарезай, горе мое! И не вздумай улизнуть за свой компьютер, обижусь на всю оставшуюся жизнь!