Инесса Клюшина - Работа над ошибками (СИ)

Боже зимних небес, Отче звезды горящей,

Словно ее костер в черном ночном просторе!

В сердце бедном моем, словно рассвет на чащу,

Горе кричит на страсть, ужас кричит на горе.

Не оставляй меня! Ибо земля — все шире.

Правды своей не прячь! Кто я? — пришел — исчезну.

Не оставляй меня! Странник я в этом мире!

Дай мне в могилу пасть, а не сорваться в бездну.

Боже! Что она жжет в этом костре? Не знаю!

Прежде, чем я дойду, может земля остынуть!

Будто твоя любовь, как и любовь земная,

Может уйти во тьму, может меня покинуть… (…)

Не оставляй меня! Ты меня не оставишь!

Ибо душа моя — эта вся местность Божья!

Отче! Каждая страсть, коей меня пытаешь,

Душу мою, меня — вдаль разгоняет больше!

Иосиф Бродский из «Прощальной оды»

Второй день я задерживалась допоздна на новой работе. Причем не просто допоздна, а совсем допоздна. Заметите разницу?

Ибо ничто не бывает так сложно для учителя русского и литературы, чем разгребать наследство, оставшееся от прошлых учителей. Шкафы моего нового класса были полны нежно сберегаемым добром: от старых журналов «Роман-газета» раритетного года и всяческих портретов Ленина (открытки, календари, пожелтевшие от времени большие портреты) до вполне интересных газетных вырезок тоже неопределенного года и планов классных часов, которые могли бы стать хорошими сценариями, если их чуть подправить. И не могу же я выкинуть столь нужные вещи, как, например, книгу о Хатыни, пусть она листочками посыпалась на пол, когда я достала ее! Или открытки с портретами маленьких героев СССР, погибших в Великую Отечественную. Даже портретов с изображением Ленина оставила парочку. Пусть будут, пригодятся, может, что ли…

Мне отдали три класса, пару индивидуальников; нагрузки у меня стало достаточно. Другое дело, что занятия в сороковой и в первую, и во вторую смену. Трудновато перестроиться с блаженной односменки, но я со временем привыкну. Кроме того, шепнули, что в школе закрывают глаза на репетиторство прямо в кабинете, и жизнь от подобной новости показалась мне веселее. Однозначно, она стала налаживаться.

В первый же день на первом уроке мы с моим новым пятым классом написали проверочную работу, которая была запланирована по программе.

Шестым уроком у пятого класса (в этот день у них по расписанию два русских — первым и шестым уроком) я объяснила новую тему, а в начале минут пятнадцать дети писали работу над ошибками. Пунктик у Вероники на данной методике. Не терплю, когда не понимают, почему ошиблись. Малыши сверкали любознательными глазками, и были «сильнее» в русском языке, чем мой предыдущий пятый класс. Никто — никто! — не читал по слогам, и ребятня была готова порассуждать вместе со мной о серьезных вещах…

Жизнь действительно налаживалась.

Я с энтузиазмом взялась за приведение нового класса в порядок. Раньше, до меня, он не был закреплен ни за кем из учителей сороковой школы. Естественно, уборка в нем почти не проводилась, цветы медленно чахли, поддерживаемые лишь альтруизмом уборщицы, а парты пестрели вольнолюбивыми надписями на трех языках. Потому и задерживалась второй день, совсем забывая о бедном одиноком Жужике, преданно ждущем меня в коридоре квартиры.

Возвращалась домой по темным пустым улицам. Но фонари светили ярко, прохожие иногда встречались, и меня не покидало ощущение, что я наконец выползаю из наполненной мазутом ямы на свет Божий. Не может же быть, что в твоей жизни идут только черные полосы!

Белая полоса в моем случае неизбежна.

— Идем, Жужик, — я взяла поводок, даже не прикрепляя карабин поводка к ошейнику. Дети готовятся ко сну или уже спят, пес свободно может побегать, не пугая никого. Все хозяева собак уже выгуляли своих питомцев, да и немного их в наших домах, я за все наши прогулки с Жужиком насчитала человека три, не больше. Пусть побегает без поводка, рассудила я, немного ленясь, если честно. Устала за день. Постою около подъезда, пока Жужик все свои кусты посетит. Погуляем около дома, далеко не пойдем.

На улице пес носился, рассекая сугробы, как пловец стиля баттерфляй. Только упитанный зад и хвостик я наблюдала, когда сугробы буравила моя быстрая подлодка.

На полпути к очередной снежной шапке пес замер. Замерла и я, посмотрела туда, куда, не дыша, глядел Жужик.

Недалеко от нас с Жужей также, не двигаясь, стояла незнакомая рыженькая дворняжка.

Сучка! На кобеля мой пес обрушился бы злым ненавидящим лаем, здесь же он медленно начал двигаться к ней, чуть повиливая хвостом. Я же начала как можно незаметнее перемещаться ближе к Жужику. Если я вовремя верну пса на поводок, все обойдется…

Рыженькая подпрыгнула на месте, завиляла хвостом. Немного отбежала в сторону, остановилась — она увидела, что я приближаюсь к Жужику, а значит — и к ней. Пес рысцой поскакал к собаке, и я смотрела, как они обнюхивают друг друга, виляя хвостами. Подружились, значит.

Я продолжила медленно и плавно подходить к собакам: известно, что бывает, когда встречаются две особи, настроенные друг к другу положительно. Играют, прыгают, покусывая друг друга, и могут даже убежать…

Последнего я боялась сейчас больше всего. Конечно, на ошейнике Жужика есть крепко примотанная скотчем бумажка с моим телефоном, на случай его пропажи или бегства, но найдется ли добрый человек, который обратит внимание на ошейник одинокой собаки и мне позвонит? Если я потеряю сейчас и Жужика…

А Жужа обо мне забыл. Рыженькая девочка заняла все его внимание, и он бы не заметил, как я подхожу к нему. Но сучка была недоверчивой. Она посмотрела на меня умными глазами привыкшего к бедам и лишениям существа и рванула по тротуару к парку. За дворняжкой понесся и мой пес, а за ними двоими, задыхаясь от быстрого бега, бежала я.

Прогулялись вечерком, переходящим в ночь… Где я ловить буду противного Жужика, по каким подворотням?

Рыженькая с Жужиком забежали в парк, и на освещенной аллее, в ее конце, они начали прыгать и кружить. Я перешла на шаг, дыша с трудом, потом оперлась на колени, опустив голову. В легких творилось что-то невероятное. Пусть я раньше бегала, но пробежки летом и зимой — две большие разницы. Как же Стас зимой тренируется? Не спросила.

Похрипев минуту, подняла голову. Моя парочка пропала, я не видела никого на освещенной аллее. Придется сворачивать с нее в неосвещенные закоулки парка.

Закусив губу, я изо всех сил старалась не разрыдаться. Ничего страшного, парк со всех сторон окружен приличной стеной, здесь несколько выходов, правда, но далеко они вряд ли убегут. Не плачь вперед, Вероника! Жужик непременно найдется!

— Жужик! — воскликнула я, дойдя до конца аллеи. Фонари освещали снег, и мне повезло: я разглядела свежие следы, уходящие по сугробам влево. Конечно, была еще пара протоптанных тропинок, но я что-то сомневалась, что собаки предпочли узкие человеческие дорожки простору сугробов. Шагнула в след, и сразу нога провалилась почти по колено.