Джессика Соренсен - Случайная встреча Кэлли и Кайдена (др. перевод) (ЛП)

— Почему ты никогда меня не слушаешь? — Он роняет нож на пол у моих ног, и тот звякает о плитку. У него бледное, как у призрака, лицо, когда он пятится назад. — Ты чертов... — Он проводит пальцами по лицу, а потом подлетает к входной двери, оставляя ее открытой позади себя, и врывается холодный ветер.

Болит каждая часть моего тела, словно тысячи ножей вместо одного вонзились в меня. Развернувшись набок, я ползу, прислоняюсь к столу и убираю руку с бока. Мои дрожащие пальцы покрывает кровь, которая сочится из дырки на толстовке, заполняя трещины на плиточном полу подо мной. Я закрываю глаза, стараясь дышать, но боль побеждает.

Я думаю о Кэлли, чем она занимается, что будет делать, когда услышит о том, что произошло. Больно, хотя и не должно быть: от мысли, что я покидаю ее, что она покидает меня, что она больше не будет моей. Я не могу этого вынести.

Потянувшись в сторону, я поднимаю нож и неуверенной рукой подношу его к предплечью. Так я делаю уже целую вечность, чтобы заглушить боль. Это началось, когда мне было семь и когда я осознал, что порезы помогают мне дышать — помогают пережить весь ужас жизни. Это мой чертов секрет — тьма, живущая внутри меня. С каждым порезом на коже боль утихает, и пол застилает кровь.

Кэлли

Я просыпаюсь в пустой постели, и мое тело охватывает паника. Куда он делся? Я хватаю телефон с тумбочки и отсылаю Кайдену множество сообщений, но он не отвечает. Я надеваю обувь и выбегаю за дверь, чтобы найти его. Мне нужно поговорить с ним о прошлой ночи и дать ему понять, что нам нужно все это отпустить, потому что с ним в моей жизни произошедшее с Калебом не так уже страшно.

Над горами расстилается утро, небо ярко-розовое, но красота всего этого обманчива по сравнению с тем, что происходит внизу. Бушует ветер, превращаясь в шторм и снижая температуру.

Мой отец сидит за кухонным столом, когда я вхожу внутрь. Его каштановые волосы зачесаны набок, он повязал галстук и надел брюки, тем самым приготовившись к сегодняшнему ужину в честь Дня благодарения.

Когда он отрывает взгляд от еды, его брови хмурятся.

— Ты в порядке? Выглядишь так, будто плакала.

— Все хорошо. — Я заглядываю в гостиную, прежде чем вернуться на кухню. — Где мама? Мне нужно спросить у нее, могу ли я взять ее машину.

— Она принимает душ. — Он встает со стула и, оглядывая меня, кладет миску в раковину. — Мне кажется, ты немного похудела. Надо убедиться, чтобы сегодня ты ела побольше. После ужина будет игра, и я хочу, чтобы в этом году ты сыграла.

— Хорошо. — Я едва его слышу, проверяя сообщения на телефоне, но от Кайдена так ничего и нет. — Можно я ненадолго одолжу твою машину? Обещаю, я недолго.

Он тянется в карман за ключами.

— Ты уверена, что все в порядке? Ты очень расстроена.

— В порядке, — заверяю я, но при это нервничаю, потому что обычно отец такие вещи не замечает. Насколько плохо я выгляжу? — Мне просто нужно проведать друга.

Он кидает мне ключи, и я с легкостью их ловлю.

— Этот друг не один из моих бывших квотербеков?

Я сжимаю пальцами ключи, чувствуя, как зубчатые края врезаются в ладонь.

— Мама насплетничала, да?

Он пожимает плечами, засовывая руки в карманы брюк.

— Ты же ее знаешь. Просто она хочет, чтобы ты была счастлива.

— Я счастлива. — И в этот момент эти слова не кажутся большой ложью. — Мне просто нужно кое-кого найти. — Я поворачиваюсь к двери.

— Возвращайся через час, — кричит мне вслед отец. — Ты знаешь, что ей понадобится твоя помощь. Прошлой ночью твой брат так и не появился. Наверно, всю ночь пьянствовал, так что от него помощи никакой.

— Хорошо.

Я выхожу на холод, ощущая, как что-то ударяет меня в грудь, но не знаю, что это. В кармане звенит телефон, и я удивлена, увидев высветившееся на экране имя Люка.

— Алло, — отвечаю я, пока бегу по подъездной дорожке и запрыгиваю в папину машину.

— Привет, — тревожным голосом произносит он. — Ты с Кайденом говорила?

— С прошлого вечера — нет. — Я захлопываю дверцу и завожу двигатель, даже не позволив стеклообогревателю нагреться. — Я не знаю, куда он ушел. Он просто исчез, и я не могу с ним связаться.

— Я тоже. — Он колеблется, пока я выгибаю шею и задом вывожу машину на дорогу, прищуриваясь, чтобы что-то разглядеть в покрытом инеем заднем окне. — Послушай, Кэлли, прошлой ночью он сделал кое-что очень плохое.

Я выравниваю машину на дороге и разгоняюсь.

— Что случилось?

— Я получил от него странный звонок, — говорит он. — Он попросил его подвезти. Он заставил меня поехать к озеру, и там он... он избил Калеба Миллера.

Я жму на педаль газа, отчего взвизгивают шины.

— С ним все хорошо?

— Думаю, да, но его арестовали, и его отцу пришлось внести за него залог.

Мое сердце замирает.

— Его отцу?

Он замолкает.

— Да, его отцу.

Интересно, Люк знает об отце Кайдена?

— Прямо сейчас я направляюсь к нему домой.

— Я тоже. Ты где?

— В нескольких кварталах... На Мейсон-роуд.

— Ладно, увидимся там через несколько минут, — говорит он. — И, Кэлли, будь осторожна, его отец...

— Я знаю.

Я вешаю трубку и, держа телефон в руке, поднимаюсь по холму, ведущему к дому Кайдена.

Двухэтажный особняк перед холмами, возвышаясь к небу, выглядит огромным. К тому времени, когда я паркуюсь под деревом, поднимается ветер, и в воздухе парят коричневые листья, практически закрывая окружающий дом лес. С колотящимся сердцем в груди я выскакиваю из машины, бегу по лужайке и поднимаюсь по ступеням, размахивая руками, чтобы листья не попадали в лицо.

Входная дверь распахнута и раскачивается на ветру. Стоит мне ступить в фойе, как у меня в животе загорается тошнотворное чувство. Что-то не так. Я заглядываю в гостиную, а потом кричу вверх по лестнице:

— Эй?

Мне отвечает лишь ветер завыванием в окно, загоняя в дом листья, разнося их по деревянному полу и хлопая дверью о стену. Я захожу на кухню и заворачиваю за угол. Я никак не могла быть готова к тому, что вижу.

Время останавливается — все останавливается. Часть меня умирает.

На полу лежит Кайден в луже крови и куче ножей. Его глаза закрыты, руки и ноги безвольно раскинуты, а на запястьях тянутся свежие порезы. Сбоку на кофте дыра, которую проткнуло что-то острое. Здесь так много крови, что я даже не могу сказать, откуда она, — кажется, что отовсюду.

Мои руки опускаются по бокам, а колени подкашиваются, когда я падаю на пол, приземлившись на нож.

— Нет, нет, нет, нет! — Я тяну себя за волосы, чувствуя боль, и вырываю несколько прядей. — Нет!

Я сотню раз качаю головой, надеясь, что это зрелище исчезнет, как и мой двенадцатый день рождения. Но оно остается. Оно всегда остается. Глаза застилают слезы, когда я зажимаю один из порезов на запястье, чтобы остановить кровотечение. Кожа у него холодная, как лед, как смерть. Я двигаю ладонь к его руке, щеке, накрываю сердце. Дрожащим пальцем я набираю 911 и выпаливаю подробности.