Мерил Сойер - Поцелуй в темноте

– У нашего гостя есть новая восхитительная идея насчет того, как помочь бездомным.

Ройс не была знакома с программами помощи бездомным. Однако, не желая демонстрировать свою неосведомленность, она решила испробовать шуточный тон.

– Только бы это не оказался наш лучезарный губернатор! Я слыхала, что в последний раз Джерри Браун пытался погасить свои долги за избирательную кампанию, подрабатывая официантом в таиландском кафе…

Диллингем прищелкнул языком.

– У нашего Митча появился план…

– Митчелл Дюран? – взорвалась она, едва не выругавшись вслух. К счастью, музыканты заиграли вальс, чем отвлекли всех за исключением Дюрана. Все встали, собираясь танцевать.

Арнольд задержался около ее кресла.

– Вы тоже идете танцевать?

Она открыла было рот, чтобы ответить вежливым отказом, но Митч уже тащил из-под нее кресло, а миссис Диллингем лепетала что-то насчет того, как повезло Ройс, что она заполучит к себе в программу Митча. Ройс припомнила, что Митч славился отказами давать интервью. Почему в этот раз он согласился? Почему эта удача выпала именно ей? Она опять выругалась про себя.

Митч повел ее в танце. Она смотрела поверх его плеча, избегая его взгляда. На другом конце зала танцевали Кэролайн и Брент. Куда подевался итальянский граф, с которым якобы встречалась бывшая подружка Брента?

«Не смей ревновать!» – приструнила себя Ройс, сообразив, что больше всего ее раздражает в Кэролайн то, как хорошо она подходит Фаренхолтам. В их кругу все, кроме Брента, опасались хохотать во весь голос и издавали вместо смеха глухие звуки, достойные чревовещателей, тогда как Ройс признавала за собой манеру смеяться чересчур громко, особенно над достойными смеха шутками.

Ройс чувствовала, что Митч продолжает разглядывать ее без малейшего стеснения. Она потратила некоторое время на изучение его лацканов, а потом подняла голову, впервые встретившись с ним глазами. Его взгляд был таким пристальным, что она вздрогнула. Она и забыла, как завораживают его глаза – светло-голубые, с черными крапинками, с такими же темными ресницами, как его волосы.

Лицо у него было мужественное, выразительное, от него трудно было оторваться. Оно казалось бы излишне угловатым, если бы не два небольших шрама, похожих на вырезы на безопасной бритве. Что бы ни было причиной появления шрама у него под глазом, ему повезло, что он не ослеп. Второй шрам, не менее глубокий, красовался у него на лбу, почти в том месте, откуда начинали расти волосы. Она знала о существовании третьего шрама, такого же, как эти два, скрытого его густой шевелюрой.

У Митча была характерная манера слегка наклонять голову набок, словно он напряженно прислушивался к собеседнику, ловя каждое слово. В свое время это кривлянье казалось ей очень милой манерой, теперь же только раздражало. Она знала Митчу истинную цену: это амбициозное ничтожество затравило невинного человека и тем свело его в могилу.

– Должно быть, мы уже угодили в ад, – насмешливо проговорил он.

– В каком смысле? – Хорошо сработано, Ройс: вопрос прозвучал вполне небрежно.

– «Подонок! – передразнил он ее. – Ты скорее сгоришь в аду, чем я снова стану иметь с тобой дело».

Она припомнила эти свои гневные слова и еще много других слов.

– Вы правы: мы в аду.

– Насколько я помню, – продолжал Митч, с улыбкой скользя по паркету и сжимая ее слишком сильно, чтобы она могла расслабиться, – в нашу последнюю встречу вы обещали… Не припоминаете?

– А как же: отрубить вам яйца ржавым мачете.

– Вот-вот. Очень женственно!

Да, это ее обещание трудно было назвать образцом утонченности. Она обезумела, когда Митч заявился на похороны ее отца. Ржавое мачете показалось ей самым подходящим орудием казни для Митча. Убивать его неторопливо, причиняя адскую боль, было бы надлежащим способом мести за отца.

Митч наклонился к ней. Она увидела его беспокойные синие глаза в нескольких дюймах от своего лица. О, с каким наслаждением она бы его убила! Но отца этим не вернешь. Его ничем не вернешь. Она заметила, что Арнольд Диллингем наблюдает за ними, и выдавила подобие улыбки.

– Кстати, насчет моей анатомии… – Митч самодовольно ухмыльнулся. – Если вы потрогаете молнию у меня на брюках, то поймете, что вам следовало бы побывать сегодня у меня дома.

– Да вы настоящий мерзавец!

– Вы не первая обращаете на это мое внимание. Вы тоже не изменились, разве что обручились. – Он посмотрел на ее левую руку, лишенную украшений. – Какое прекрасное обручальное колечко!

– А что за кольцо я надену через неделю! С бриллиантом в форме груши, размером с дверной набалдашник. Девять каратов!

Это его отрезвило. Однако она пожалела, что обмолвилась об огромном бриллианте, на котором настоял Брент. Дело было не в размере камня, а в Бренте. Ее подлинной добычей был он сам. Она до сих пор не привыкла к мысли, что он остановил свой выбор на ней, когда к его услугам были все женщины Сан-Франциско.

– Как вы ладите с Фаренхолтами?

– Прекрасно, – соврала она. – Чудесные люди!

Митч так взглянул на нее, что она почувствовала, что значит оказаться в шкуре свидетеля, попавшего под его перекрестный допрос.

– Вас не удручает, когда вас, с вашим-то успехом, отвергают несимпатичные вам люди по той причине, что вы недостаточно хороши для их сына?

Она едва не вспылила, но сдержалась, вспомнив, что Митч – специалист по части подковырок, с помощью которых он заставляет людей выкладывать все начистоту.

– С чего вы взяли, что они меня отвергают?

Он расплылся в своей неповторимой улыбке, делавшей его похожим на кровожадного хищника и заставившей ее пожалеть, что она сглупила и проглотила наживку.

– Причин хоть отбавляй, Начнем с вашего платья.

– С ним что-то не так? – Ройс посмотрела вниз; надевая платье без бретелек, она не думала, что ей придется танцевать. Ее грудь приподнялась вслед за поднятыми руками, так что соски вот-вот могли оказаться снаружи. Она попыталась опустить руки, но Митч не дал ей этого сделать. Он не сводил своих необыкновенно голубых, необыкновенно пристальных глаз с ее полуобнаженной груди.

– Мне видно, что вы ели на обед.

Она бы с наслаждением отвесила ему пощечину, если бы не танцующие совсем близко Диллингемы, не их подбадривающая улыбка.

– Кэролайн Рэмбо, давняя подружка Брента, не напялила бы такое платье.

– Конечно, не напялила бы! На чем бы оно у нее держалось?

Митч рассмеялся сугубо мужским, глубоким смехом, который ей захотелось сразу забыть. Она уже проклинала себя за то, что заставила его смеяться.

Диллингемы остановились рядом с ними.

– Что вас рассмешило?

Соображай быстрее, сказала себе Ройс. Ей на ум пришла одна шутка, не слишком ее устраивавшая, учитывая количество бездомных в районе залива Сан-Франциско. Однако медлить было некогда, иначе Арнольд Диллингем узнал бы, что рассмешило Митча на самом деле.