Норма Клейн - Любовь и «каннибалы»

Когда настало время садиться за стол, ломившийся под тяжестью блюд, Олаф был положительно очарован Гайдами. Они громко спорили, но в этих спорах не было и тени того ожесточения, которое присутствовало в спорах Олафа с отцом. Он сделал открытие: автором стоявшей - на рояле скульптуры был Юргис. Это его работы он видел в квартире у Эйджи. И этот художник спорил с отцом не об искусстве, а о строительстве!

Бирута ловко управлялась с детьми. Казалось, никто не обращает внимания на то, что Ронни слишком шумно играет в автогонки, а Кэрол пытается опрокинуть на себя мебель, но в нужный момент все прекращалось по первому слову матери или отца.

Над крутым копом Джоном здесь дружелюбно подтрунивали. К великому огорчению всей семьи, он задержался у своей последней подружки. Умственный уровень этой женщины, по выражению Юргиса, не превышал интеллекта капусты, которую он как раз накладывал себе в тарелку.

— Ей-Богу, не понимаю, о чем он умудряется с ней разговаривать.

Эта фраза заставила Эйджи неприлично фыркнуть.

— Да с умной женщиной ему просто не справиться!

— И все же однажды кто-то найдет его,— предрекла Эльза.— Как Молли нашла моего Юргиса.

— Это не она нашла меня.— Юргис передал жене кастрюлю с вареной картошкой.— Я сам ее нашел. В ее жизни до меня явно не хватало перца!

— А тебе не хватало человека, который бы мог тебя вовремя одергивать.

— Верно,— согласился Донатас, размахивая вилкой.— Он был хорошим парнем, но... Как это...

— Чересчур нахальным? — догадалась Молли.

— Ага! — Удовлетворенный Донатас принялся за еду.— Правда, немного нахальства мужчине только на пользу.

— Это правда.— Эльза зорко следила за Кэрол, сосредоточенно режущей мясо.— Особенно когда рядом жена, которая умнее мужа. А такое встречается на каждом шагу.

Женский смех и мужской гогот заставил Кэрол захлопать в ладоши от удовольствия.

— Майкл,— окликнула Эльза возвращавшегося на свое место юношу,— ты собираешься учиться дальше?

— Я... Нет, мэм.

Она поставила перед ним корзиночку с печеньем.

— Значит, ты уже знаешь, кем хочешь быть?

— Н-не... не очень.

— Он еще молод, Эльза,— подал голос Донатас, сидевший напротив.— Есть время, чтобы принять решение. Уж больно ты тощий.— Он прищурился, изучая Майкла.— Но руки у тебя хорошие. Тебе нужна работа, а у меня есть для тебя занятие. Я научу тебя строить.

Майкл вылупил глаза и лишился дара речи. Никогда ему не предлагали работу так неожиданно. А ведь этот большой бородатый человек, склонившийся над тарелкой с запеченной ветчиной, видел его в первый раз!

— Спасибо. Но я, вроде, уже работаю у Олафа...

— Наверно, интересно работать в баре. Ронни, ешь овощи, а не печенье... Все посетители — твои гости...— непринужденно подхватила Бирута, незаметно поднимая с полу опрокинутый Кэрол стакан.

— Не больно-то много гостей встретишь, торча на кухне,— пробормотал Майкл.

— Обслуживать бар и разносить напитки разрешается только с двадцати одного года,— напомнил ему Олаф.

Увидев, что Майкл готов выпалить что-то резкое, Эйджи поспешила переменить тему.

— Мама, если бы ты видела повара, работающего у Олафа! Этот силач потрясающе готовит. Я хочу попробовать выудить из него несколько удивительных кулинарных рецептов.

— Я могу с ним поменяться.

— Дайте ему рецепт теста, в котором вы запекаете ветчину, и я ручаюсь, что он с удовольствием поменяется.— Олаф положил в рот еще один кусок.— Замечательно!

— Тогда возьмите ветчины с собой,— предложила Эльза.— Сделайте сандвичи...

— Да, мэм,— благодарно улыбнулся Майкл.

Эйджи не могла дождаться, когда же закончится обед и гости расправятся с четырьмя испеченными матерью яблочными пирогами. Наконец Эльза, слегка поломавшись, уселась за рояль. Немного погодя они с Тимоти, мужем Бируты. сыграли в четыре руки, и звуки музыки перемежались звоном посуды и разговорами.

Эйджи видела, как Майкл уставился на них как завороженный. Он слушал с абсолютно отрешенным видом... Когда Тимоти и Эльза сделали перерыв, она присела на банкетку и, словно генерал на смотру, властно подняла руку, приглашая Майкла присоединиться к ней.

— Я бы не отказалась от второго куска пирога,— со вздохом сказала она. |

— Я тоже.— Он не мог выразить, как ошеломляюще подействовал на него этот день. Невозможно было поверить, что люди могут так жить.— Мама у вас замечательная...

— Ага, я тоже так считаю.— Она обернулась и принялась небрежно перебирать клавиши.— Они с папой обожают, когда мы по воскресеньям собираемся все вместе.

— Ваш отец хорошо сказал: после ухода детей в доме обычно становится просторнее, а ему, наоборот, хочется пристроить еще пару комнат, чтобы вместить всех. И часто вы так собираетесь?

— Как только можем.

— Похоже, они и не знали, что вы приведете нас с Олафом.

— Ничего, они всегда рады гостям.— Она взяла фальшивый аккорд и вздрогнула.— А у Тимоти с мамой все выходит так легко...

— Попробуйте вот так.— Майкл протянул руку и показал ей, на какие клавиши следует нажимать.

— Да, так лучше... Но все равно я не понимаю, как можно одной рукой играть одно, а другой — другое. Да еще одновременно!

— Об этом не думаешь. Просто руки сами делают все, что им хочется.

— Серьезно?

Она отодвинулась, и Майклу волей-неволей пришлось сесть за рояль. Не в силах сопротивляться, он начал импровизировать. Весь во власти музыки, он забыл о том, что комната полна народу, и дал себе волю. Даже когда все умолкли, он продолжал играть, наслаждаясь прикосновением к клавишам и своим умением извлекать звуки. За игрой он перестал ощущать себя Майклом Кеннеди, одним из "каннибалов", он стал кем-то другим, непонятным ему самому. Тем, кем он тщетно и безнадежно мечтал быть.

Он вспоминал старые, полузабытые мелодии, по-своему обрабатывал их, в зависимости от настроения переходил от блюзов к рэгтайму, джазу и снова возвращаясь к блюзам...

Когда он остановился, блаженно улыбаясь от удовольствия, Олаф положил ему руку на плечо и заставил обернуться.

— Где ты научился этому? — Изумление было не только в его голосе, но и в глазах.— Я понятия не имел, что ты умеешь играть...

Майкл пожал плечами и вытер о штаны вспотевшие ладони.

— Да так, подурачился немного...

— Значит, подурачился, говоришь?

Майкл осторожно оглянулся, пытаясь по тону определить, что думает Олаф.

— Да, баловство это...

Улыбаясь от уха до уха, Олаф качал головой.

— Старик, для того, кто не умеет даже "Собачий вальс" сыграть, это вовсе не баловство! — За изумлением скрывалась гордость.— Это было здорово. Просто здорово!

— Ну...— Майкл ожидал насмешки, ругани, чего угодно, но не этого! Только теперь он увидел, что все умолкли и уставились на него. Румянец залил его щеки.— Я же сказал, баловство это. Просто немножко постучал по клавишам...